Genshin. ТК. Глава 40. Рошбрун
20к символов
* * *
Рошбрун. Небольшое, но живописное поселение, уютно расположившееся среди бескрайних северных равнин и густых, вековых лесов Фонтейна.
Оно раскинулось на пересечении двух широких, кристально чистых рек, чьи воды переливаются на солнце, отражая небесную синеву. Это место издавна считалось одним из ключевых узлов региона, активно развивающимся под строгим и заботливым присмотром из Кур-де-Фонейна, величественной столицы королевства. Торговля, процветающий туризм, плодородное сельское хозяйство, рыболовство с сетями, переливающимися серебром уловов, и традиционная охота на диких зверей составляли основу экономики этого когда-то скромного поселения, которое теперь уверенно превращалось в полноценный город.
Просёлочные дороги, когда-то утопавшие в грязи после дождей, вымостили ровным, гладким камнем, сохраняя их естественную простоту. Старые деревянные дома, некогда скрипевшие под ветром, не снесли, а сохранили, укрепили прочными балками и свежей краской, добавив им нового дыхания. Вокруг них начали возвышаться аккуратные двух- и трёхэтажные каменные здания с резными оконными рамами и черепичными крышами. Песчаный берег, где раньше покачивались лишь пара лодок с потёртыми парусами, преобразился в крепкую набережную с гранитными плитами и фонарями, отбрасывающими мягкий свет в вечерние часы.
На смену старейшине деревни, бывшему авантюристу с шрамом на лице и историями о прошлом, пришла организованная мэрия, а рядом с ней — палата жардинаж, оснащённая современными механическими стражами и обученными жандармами. Рошбрун мечтали сделать жемчужиной севера, символом процветания и порядка.
По крайней мере, именно такое представление о Рошбруне сложилось у Клерви и Перуэр, двух юных девушек, которые углублённо изучали географию и города Фонтейна по потрёпанным книгам из библиотеки Дома Очага. Это место не было их конечной целью, но важной остановкой на пути, где они могли бы передохнуть, привести себя в порядок и подготовиться к дальнейшему путешествию на юг, к столице.
Обе девушки, сбежавшие из строгого и жестокого приюта, были убеждены, что малые провинциальные города таят в себе опасность. Законы, описанные в книгах красивыми, вычурными фразами, в реальности часто уступали место грубой силе, влиянию богатых семейств и звонкому звону монет. Доверять кому-то в таких местах было рискованно: уже через пару дней могла появиться «Матерь» — строгая надзирательница Дома Очага, чья ярость после их побега, усугублённая утроенным пожаром в приюте, могла стать поистине устрашающей.
Клерви и Перуэр, уже не считавшие себя воспитанницами Дома Очага, избегали людных поселений. Их долгий путь лежал через густые леса, где они устраивали временные лагеря под сенью высоких деревьев, окружённые шорохом листвы и пением птиц. Условия нельзя было назвать уютными: холодные ночи зачастую без костра, сырая земля под рукодельными спальниками и постоянная необходимость быть начеку. Но это была их первая настоящая свобода, за которую они держались обеими руками, зная, что цена провала в побеге теперь слишком велика — возвращение означало бы не только наказание, но и потерю надежды.
Рошбрун, как крупный город, казался им относительно безопасным убежищем: здесь можно было затеряться в толпе меж улочек, восстановить силы и отправиться дальше уже по реке, где их преследователи, возможно, не осмелятся действовать так открыто. Вера в Гидро Архонта и Верховного судью, а также надежда на встречу с друзьями поддерживала их дух.
Однако, когда юные девушки, после очередной ночёвки в лесу, приблизились к Рошбруну, их ожидания начали рушиться. Издалека город встретил их не шумом толпы и ароматом свежей выпечки, а тонкими чёрными нитями дыма, тянущимися к пасмурному небу. Здания, видневшиеся на горизонте, выглядели почерневшими и разрушенными, их окна зияли пустотой, а крыши провалились внутрь, словно раны на теле некогда живого организма. Людского присутствия не ощущалось вовсе — ни голосов, ни шагов, ни даже лая собак.
Атмосфера становилась всё более зловещей, будто город пережил не только пожар, но и чью-то жестокую атаку, оставившую после себя лишь тени прошлого.
— Хммммм… Выглядит довольно жутко, — задумчиво произнесла Клерви, жуя сладкую конфету с фруктовым привкусом и глядя в самодельную подзорную трубку, сколоченную из обломков дерева и линзы. Она сидела, удобно устроившись за большим валуном, покрытым мхом, на окраине города, недалеко от первых покосившихся построек. — И пусто. Совсем никого не вижу там… Неужели все покинули это место? Интересно что же там такого случилось?
Рядом стояла Перуэр, закутанная в слегка колышущийся на ветру длинный тёмный плащ с капюшоном. Её необычные глаза, светящиеся мягким, но проницательным блеском, внимательно изучали горизонт. Она казалась спокойной, почти отрешённой, словно её зрение, усиленное природной интуицией, позволяло видеть больше, чем подруга с трубкой в руках.
Девушка, придерживая меч на поясе, наклонилась, осторожно подняла с земли потёртую сумку с остатками скудных припасов и уверенно перекинула её через плечо, поправляя ремешок.
— Это не просто пожар, — продолжила она. — На Рошбрун явно напали, и заставили его жителей бежать. И произошло это совсем недавно. Судя по дыму, прошло не больше пары дней. Жители ещё не рискуют возвращаться, а нападавшие, скорее всего, давно ушли. Лучшего момента для нас представить трудно — город как будто ждёт нас.
— Подожди, Перри, ты имеешь в виду мародёрство? — с тревогой в голосе заговорила Клерви, подняв свои ярко-зелёные глаза на подругу.
Её пальцы нервно сжали край самодельной подзорной трубки.
— Это как-то… неправильно. Я понимаю, что нам нужна новая одежда и еда, но представь, что чувствуют люди, у которых теперь даже домов нет. Они ведь потеряли всё! Может, нам стоит поискать другой путь, где не придётся брать чужое?
— Это уж точно не наша проблема, — отрезала Перуэр, её лицо оставалось непроницаемым. — Им что-нибудь там компенсируют — королевство не оставит своих людей совсем без помощи. А мы сейчас просто никто. Бездомные беглянки без имени и прав. Идём. Мы уже достаточно изучили город со стороны.
С этими словами Перуэр сделала шаг вперёд, направляясь к первым зданиям на окраине, а Клерви, вздохнув, последовала за ней, всё ещё сжимая трубку и бросая прощальный взгляд на лес, который до этого был их единственным убежищем.
Они двигались по выжженному городу осторожно, прижимаясь к стенам домов и заглядывая в узкие улочки, где тени от зданий ложились на землю, словно чёрные пятна. Воздух был пропитан запахом гари и сырости, а под ногами хрустели обломки черепицы и стекла. По мере продвижения становилось ясно, что это было не просто стихийное бедствие.
На улицах то тут, то там лежали обгоревшие тела, некоторые из них несли следы жестокого нападения: ранения от острых клинков, отрезанные конечности и раздавленные черепа, словно кто-то прошёлся по ним с нечеловеческой силой. Среди мёртвых попадались и обломки меков — механических защитников Рошбруна, их металлические корпуса были смяты и оплавлены, что говорило о том, что даже они не смогли отстоять город.
Клерви молчала, её зелёные глаза наполнялись тревогой и страхом. Она смотрела на разрушения и обугленные тела, не в силах отвести взгляд, хотя каждый новый обгоревший силуэт отзывался болью в груди. Среди мёртвых она заметила даже детскую фигурку, уткнувшуюся лицом в землю, и её руки задрожали. Ей хотелось кричать, но голос застревал в горле.
Перуэр же шла впереди, её лицо было хмурым, как грозовое небо. В её мыслях мелькали образы Дома Очага — оставленные там воспитанники, учителя, которые могли погибнуть в том пожаре. Она представила, как их тела могли выглядеть сейчас так же, как эти жертвы, и сердце сжалось от тоски. Но Перуэр уже умела скрывать свои чувства, пряча их за маской решимости. Она бросила взгляд на Клерви, заметив её потерянный вид, и мягко, но твёрдо взяла подругу за руку.
— Идём, — тихо сказала она, направляя Клерви к ближайшему дому с выбитыми окнами. — Нам нужно найти припасы и одежду для следующего этапа пути. Здесь уже ничего не изменить.
Они вошли в случайное здание, где пол был усыпан осколками разбитого стекла, обугленными досками, потрескавшимися от жара, и мелкими камешками, скатившимися с разрушенных стен. В воздухе витал тяжёлый запах палёного дерева и сырости, а слабый сквозняк, проникающий через выбитые окна, поднимал тонкую пыль, заставляя Клерви невольно закашляться.
Перуэр, не теряя времени, начала осматривать комнату, осторожно перешагивая через обломки и заглядывая под опрокинутый стол, надеясь обнаружить хоть что-то полезное — запас еды, одежду или инструмент. Клерви, всё ещё дрожа от увиденного на улицах, семенила за ней, стараясь не смотреть на чёрные пятна копоти на стенах и следы крови, проступающие сквозь слой пепла, — каждый такой взгляд отзывался в её сердце холодной дрожью.
По мере их продвижения по городу становилось всё яснее, что бедствие настигло Рошбрун внезапно и с ужасающей скоростью, не дав жителям ни шанса собрать вещи или организованно покинуть дома. В комнатах они находили брошенные следы повседневной жизни: перевернутые стулья с обивкой, местами прожжённой огнём, детские игрушки — деревянный солдатик с отломанной рукой и кукла с опалёнными волосами, — валяющиеся на полу среди разбитой посуды. Многое было уничтожено пламенем или разграблено, но в погребах сохранилось немало ценного.
В одном из зданий, некогда служившем продуктовым магазином с выцветшей вывеской над входом, они наткнулись на подвал. Дверь в него оказалась приоткрыта, и спустившись по скрипучей лестнице, освещая путь слабым светом, проникающим через щели, девушки обнаружили настоящую кладовую. Полки ломились от банок с консервированными овощами и фруктами, мешков с мукой, покрытых тонким слоем пыли, и даже нескольких связок сушёных трав, распространяющих лёгкий аромат мяты.
После долгих дней на сухих пайках, которые давно потеряли вкус, и воде, собранной из дождя или мутных ручьёв, это был настоящий пир. Девушки на какое-то время задержались в прохладном, сыром подвале, прислонившись к каменным стенам, чтобы перевести дух. Они разложили еду на старом столе, найденном в углу, и принялись есть — Клерви с жадностью вскрывала банки ножом, а Перуэр аккуратно отламывала кусочки хлеба, найденного в мешке. После трапезы они собрали с собой всё, что смогли унести: рюкзаки наполнились консервами и тканями, а Клерви даже приторочила к поясу связку трав, уверяя, что это пригодится для чая.
Через несколько зданий, пробираясь через завалы и избегая громоздких обломков, они наткнулись на жилой дом, который сохранился лучше остальных. В одной из квартир, где дверь висела на одной петле, они нашли шкаф, полный одежды. Среди вещей обнаружились наряды, подходившие по их размерам — тёплые куртки с потёртыми рукавами и юбки, слегка выцветшие, но целые. Судя по всему, здесь жила их ровесница вместе с родителями: на полке лежала чёрно-белая фотография, где счастливая семья улыбалась на фоне цветущего сада, а рядом валялась детская книжка с загнутыми углами.
Девочки говорили мало, общаясь скорее взглядами и жестами, как привыкли после побега. Даже для обычно болтливой Клерви, которая раньше не умолкала, рассказывая истории, было сложно разговориться заново — тишина стала их защитой, а голоса могли привлечь тех, кого лучше избегать. Но ностальгия и накопившийся стресс всё же вырвали у неё несколько слов.
— А я ведь ещё помню время до того, как оказалась в Доме Очага, — задумчиво протянула она, проводя рукой по пыльной полке и глядя на чужую квартиру с потрескавшимися стенами и разбросанными вещами. — Мы с мамой жили в похожем месте, и тоже в городе. У нас был маленький домик с окошком, через которое утром светило солнце… Хорошее было время, правда, хоть я почти не помню этого. А ты, Перуэр, помнишь что-нибудь такое?
Перуэр не ответила, молча переодеваясь в найденную куртку. Её мысли были лишены ностальгии — только холодная сосредоточенность на цели: как добраться до безопасного места и найти способ выжить. Опустошённый, выжженный город с мрачными следами сражений нагонял лишь тревогу. Она думала о судьбе следующих поселений на их пути и о том, как туда добраться.
Изначальный план — путешествие по реке — теперь казался шатким, но выбора не было. Девочки решили направиться к набережной в поисках судна. Перуэр, хоть и не была обучена судовождению, была уверена, что с небольшой лодкой справится — это всё равно лучше, чем идти пешком через леса, где мог таиться тот, кто уничтожил Рошбрун.
Осторожно пробираясь по улицам, ступая по хрустящему гравию и избегая открытых пространств, они наконец вышли к воде. Запах реки — свежий, с лёгкой примесью водорослей — и прохладный ветер немного взбодрили их, смыв тяжёлый аромат горелого дерева и плоти.
Но радость быстро угасла. Реки были глубокими, с тёмной водой, отражающей серое небо, но не шире двадцати метров от берега до берега. Кораблей не было видно, даже маленьких лодок — некоторые из них покоились под водой, и лишь ржавые тросы с цепями, свисающие с причала, намекали на их присутствие. Девушки, укутанные в плащи с поднятыми капюшонами, продолжали идти вдоль набережной, пока не застыли, заметив странную картину впереди.
Они тут же притаились за углом узкой улочки, прижимаясь к стене.
На краю набережной, возле каменных перил, покрытых трещинами, стоял мужчина. Его тёмно-синяя одежда полностью закрывала тело: длинный плащ, высокие сапоги, на голове — высокий котелок, слегка наклонённый набок, а лицо скрывало плотная маска с выпуклыми линзами, похожими на глаза насекомого, не оставляя ни единого участка кожи открытым.
Но удивление вызвало не только это. Он стоял и рисовал на холсте, установленном на мольберте, уверенно водя кистью, словно мирный художник в парке в солнечный день, не обращая внимания на разрушения вокруг. Его работа изображала противоположный берег, где на двухэтажном доме, проломив крышу и застряв в ней под углом, лежало огромное белое судно, закинутое туда какой-то немыслимой силой. Судно было частично разрушено, с обломками мачты и пробоинами в борту, но зрелище было настолько сюрреалистичным, что становилось понятно, почему художник выбрал эту сцену. Рядом с этим местом на воде покачивалось небольшое судно с коротким парусом — оно было на плаву, с чуть потёртым, но целым парусом, и могло стать их шансом добраться до столицы, минуя опасные леса.
Переглянувшись, девочки решили действовать.
Перуэр предпочла бы уйти и найти другой путь, но понимала, что другого выхода может не быть, а художник после работы может забрать единственную лодку. Клерви, как более открытая и говорливая, вышла вперёд, держа руку на мече под плащом.
— Господин художник? — осторожно позвала она, делая несколько шагов ближе и стараясь говорить дружелюбно, хотя голос слегка дрожал. — Прошу прощения, если отвлекаю вас от вашего полотна, но… не могли бы вы нам немного помочь? Мы не хотим вас беспокоить, просто ситуация у нас, скажем так, непростая.
Художник медленно, с заметной сдержанностью, повернулся к ним, его маска блеснула линзами в тусклом свете. Он окинул девушек холодным, оценивающим взглядом, прежде чем заговорить низким, строгим, но вежливым тоном.
— Прошу прощения, юные дамы, но я не склонен к прерыванию моей работы без веских причин. И какого рода помощи вы ожидаете от меня? Картины на заказ я не исполняю — это занятие для души, а не для торговли. Прошу вас уточнить ваш запрос.
Клерви замялась, но продолжила, стараясь держать себя в руках.
— О нет, мы не за картиной! Просто… мы не совсем понимаем, что произошло в городе. Мы только что прибыли, видели разрушения, тела… Это всё так страшно! Вы первый человек, которого мы встретили, и мы подумали, вдруг вы знаете больше нас. Может, расскажете, что здесь случилось? Пожалуйста, нам правда нужна хоть какая-то подсказка!
— Ваше любопытство, смею заметить, граничит с безрассудством, — ответил он, возвращаясь к холсту и проводя кистью с точным, почти механическим движением. — Подходить к незнакомцу в подобном месте — рискованное предприятие. Однако, учитывая обстоятельства, я готов ответить на ваши вопросы. Прошу вас, излагайте свои сомнения кратко и по существу.
— Что здесь произошло? — спросила Клерви, чуть подавшись вперёд, её глаза блестели от нетерпения и тревоги.
— Ваш вопрос, к сожалению, не отличается глубиной, — произнёс он с лёгкой иронией, не отрывая взгляда от картины. — Прошу вас, оглянитесь вокруг. Разрушения, следы огня, тела — всё говорит само за себя. Я не намерен тратить время на глупые вопросы и очевидные выводы. Прошу вас, задайте вопрос, требующий размышлений.
Клерви недовольно поджала губы и скрестила руки на груди.
— Ну ладно, не будьте таким строгим! Тогда скажите, из-за чего в городе пожар и столько смертей? Мы видели меков, разрушенных… Это как-то связано? Пожалуйста, помогите нам понять!
— Хм. Ваша настойчивость достойна уважения, — холодно заметил он, на мгновение отложив кисть на палитру и выпрямившись. — Причина кроется в беспечности и чрезмерной самоуверенности инженеров Фонтейна и руководства страны. Охранные меки, созданные для защиты, по чьему-то приказу в один миг обратились против тех, кого должны защищать. Это не первый случай на моём пути, но здесь разрушения особенно впечатляющи. Некоторые сцены, как та, что я изображаю, — он кивнул на судно на доме, — Достойны кисти. Я не профессиональный художник, а лишь временный гость, нашедший здесь материалы. Всё это, увы, не случайно.
Новость ошарашила девушек, и они переглянулись, не зная, что сказать.
— И столицу это тоже затронуло? — наконец спросила Перуэр, её голос был низким, а рука под плащом не отпускала рукоять меча.
— Безусловно, — ответил он с ноткой формальности. — Буйство меков было подавлено жандармами, гвардией и Сумеречным двором, однако потери значительны. Ограничения на оружие — дубинки вместо клинков — осложнили задачу. Порядок постепенно восстанавливается, но эта удивительная диверсия нанесла чудовищный удар по военному и экономическому потенциалу всей страны. Жертвы есть среди всех слоёв общества, включая столичную элиту, полагавшуюся на механизмы. Точные масштабы потерь остаются неизвестны, и я не рекомендую вам углубляться в эти размышления.
— А как нам лучше добраться до столицы? — спросила Клерви, её голос стал чуть живее, когда она заметила лодку. — Мы направлялись туда, но не знали о том, что здесь произошло…
— Ваше намерение очевидно, — произнёс он, слегка наклонив голову. — Вы можете взять мою лодку, что находится у воды. Течение доставит вас к столице, но прошу следить за курсом, чтобы в берег не врезаться, — это несложно, но требует внимания. Я уже завершил свой путь по реке, и судно мне более не нужно. Остановился здесь исключительно ради этого полотна.
— Ой, это так щедро с вашей стороны! — воскликнула Клерви, её лицо озарилось благодарностью. — Может, мы вам чем-нибудь поможем? Может, что-то принести или… не знаю, помочь с краской? Мы бы с радостью отблагодарили!
Перуэр напряглась, готовая оборвать подругу, но не успела.
— Благодарю за предложение, однако я не нуждаюсь в помощи… — холодно, но вежливо ответил художник, откладывая кисть на палитру. — Впрочем, раз вы направляетесь в столицу, позвольте мне возложить на вас обязанность. Прошу вас доставить письмо моей знакомой.
Он достал из внутреннего кармана плаща тонкий конверт с аккуратно запечатанным сургучом, положил его на ящики рядом с мольбертом и накрыл дощечкой, чтобы ветер не унёс.
— Содержимое вам не понять, и я прошу не предпринимать попыток вскрытия. Адрес указан на конверте. На этом наш разговор завершён.
Художник отвернулся, вновь сосредоточившись на работе, демонстрируя полное отсутствие интереса к дальнейшему общению. Девочки с осторожностью забрали письмо, ощупав его пальцами, чтобы убедиться, что оно целое, и спустились по каменной лестнице к небольшому судну. Они тщательно проверили лодку — парус, руль, дно на наличие пробоин — и осторожно отплыли, время от времени оглядываясь на силуэт мужчины, который уже снова водил кистью по холсту, словно ничего не произошло.
