Арнор, Лонд Даэр (1).
Волны Белегаэр, Великого Западного Моря, мягко, точно пальцы опытного конюха для гривы жеребца, ласкали берег залива. Длинный и узкий, он кинжалом глубоко вклинился с юга на север, между областями Минхириата и Энедвайта, разделяя надвое землю Эриадор. Пологие, покрытые галькой и невысокими скалами полосы суши медленно сходились. Образуя «клинок» и открывая вид на равнины, чем дальше от моря, тем больше они переходили в холмистую, покрытую густым северным лесом местность — в отличие от Гондора с его более теплым климатом, росли здесь в основном суровые породы — корабельные сосны, дубы, вязы. С буйной зеленью то и дело чередовались следы заботливых человеческих рук. Широкой змеей пролегал тянущийся с севера на юг Зеленый Тракт, пересекаясь с Королевским у Пригорья — вольного городка под защитой Короля, что медленно, но неуклонно богател, служа перевалочным пунктом по сторонам света. Рощи и дубравы на склонах холмов перемежались с распаханными полями, окруженными невысокими каменными оградами — больше для задержания на полях снега, чем для защиты. Небольшими башенками возвышались ветряные мельницы, а у питавших Эриадор мелких рек — водяные. Далеко на севере, там, где земля сходилась с покрытыми свинцовыми тучами небесами, угадывались очертания бастионов и крепостей, бдительно несущих стражу — тень нескончаемой пограничной войны с Врагом лежала на этих землях в той же степени, что и на Гондоре.
Там же, где берега залива окончательно становились единым целым, плавно переходя в устье полноводной реки, по обеим её сторонам поднимались стены Лонд Даэр — Великой Гавани Нуменора.
Древностью своей этот город оставлял далеко позади не только Аннуминас, Форност или Минас Тирит — сыновей Падения, основанных после того, как остров-звезда ушел на морское дно, но даже Пеларгир или Умбар, отстроенные в дни расцвета славы Морских Королей. Первое поселение нуменорцев на берегах Эндорэ переживало столетия и эпохи, взлеты и поражения — то будучи заброшенными руинами со скитающимися в них тенями великого прошлого, то вновь гордо поднимаясь над бухтой, где дунэдайн впервые вновь вступили на берега своей прародины. Сейчас любой, приближающийся к Гавани с моря или с суши, мог во все глаза любоваться именно вторым вариантом, наблюдая за Лонд Даэр в ипостаси не чего-нибудь, но столицы северного королевства.
Островной форт Минас Иаур (2), возведенный на месте первой крепости в этих местах, поблескивал щитами многочисленной стражи, преграждая любому идущему с моря противнику путь к гавани. Над крепостью увенчанной округлым куполом стрелой поднималась ввысь башня маяка. Дальше в бухте вольготно расположился сам город, большей своей частью возведенный на тысячах и тысячах вбитых в илистое дно свай и каменных столпов — берег словно удлинялся и разветвлялся, запуская свои щупальца прямо в соленые воды Моря. Между улицами и кварталами, доками и верфями, торговыми рядами и священными местами, посвященными одному из Валар, то и дело сновало множество небольших лодок, перевозящих грузы и пассажиров. Вырезанные из светлого камня арки мостов перекидывались с одной плавучей улицы на другую, надежно прикрытые от мощи прилива или шторма двумя мощными рукотворными барьерами — Западной и Восточной дамбами.
И, словно изысканное украшение на парадном костюме короля, над городом возвышалась высеченная прямо в скалах цитадель Минас Мэллон (3), нависая над морем с северо-восточной части города — Восточный волнорез выходил прямо из ее обрамленных металл каменных стен. Два мощных яруса ступенчатого тетраедра были последним рубежом обороны города, если бы врагам удалось прорваться за городские стены. Третий же ярус, подобно таковому у Минас Тирита, представлял собой скорее сад и смотровую площадку, с которой открывался прекрасный вид на город. Молодой побег Древа, белоснежный, с темно-зелеными обрамленными в серебро листьями, тянул свои ветви к бьющему в центре сада фонтану, увенчанному фигурой Валы Ульмо, ближайшего покровителя Нуменора. Прямо за смотровой площадкой и садом располагался вход в Цитадель, путь, ведущий к тронному залу и покоям Короля. Здесь же гордо реяло на ветру знамя с Белым Древом и Короной.
И край, и город, что им правил, отличались от своего южного собрата так же, как свежее весеннее утро — от жаркого летнего заката. И дело здесь было не только в погоде, баловавшей Арнор куда меньшим количеством теплых дней в году, не в большем богатстве, что южане иногда, точно дворфы, выставляли напоказ, и не в светлой коже лиц жителей — более загорелые под южным солнцем гондорцы подданным северной короны вполне могли напомнить больше вастаков, чем родичей. Нет, различия, несмотря на общие корни и архитектурное наследие, проистекали куда глубже.
Путешественник, отправившийся с юга на северо-запад, мог бы с легкостью отметить очевидную разницу — даже на первый взгляд Гондор выглядел куда более… отшлифованным. Подчиненным воле своих жителей. Эльфийское чародейство, людское трудолюбие и механизмы, призванные облегчить жизнь земледельцев и ремесленников, словно стремились облагородить каждый дюйм земли. Превратить дремучую чащу в ухоженную рощу, перекрыть реки в нужных местах дамбами, вольно разбить виноградники на равнинах, а вдоль дорог поставить магические звездные светильники. Окружающий мир и природа для людей и эльфов юга были глиной, раскаленной заготовкой металла, что по воле искусного мастера может приобрести идеальную форму. А идеальная форма для жителей Минас Тирита и Пеларгира была точеной, острой, граненой. Прекрасной в своей холодной красоте мастерски выкованного обнаженного клинка, будь то меч или башня.
Арнор выглядел иначе — словно в какой-то момент когда-то единая дорога двух королевств разошлась в разные стороны под прямым углом, так, что имея один фундамент, надстройки по итогу вышли совершенно разными. Сохраняя в себе строгость и монументальное величие Нуменора, его северный наследник не выставлял острые грани напоказ, предпочитая более естественные формы. Башни, не говоря уже об острых шпилях, здесь были редкостью — и лишь там, где скалы сами стремились ввысь. Стены и округлые купола зачастую увивались плющом — либо искусно вырезанной скульптурой, либо и вовсе живым, оттеняющим темной зеленью белизну камня. Стилистические изображения разного рода растений — начиная с легендарных Древ и заканчивая мэллорнами, можно было заметить почти что повсеместно. Некоторые дома, особенно те, что были построены на скалистых берегах залива, а не на рукотворных островах, порой строились таким образом, чтобы вписаться в естественный пейзаж, быть с ним единым целым. Даже рукотворные острова, на которых покоилась большая часть города, выглядели, словно настоящие.
Чувствовалось подобное и за стенами Лонд Даэра. Особенно за его стенами, если подумать — проезжавший мимо путник легко мог заметить, что ни деревья, ни даже кустарники не пытаются отвоевать распаханную человеком землю обратно — точно кто-то, кого растительность слушалась, дал суровый наказ не губить труды дунэдайн. А рядом с арнорскими пахарями и вовсе нередко можно было увидеть невысокие — всего два людских роста высотой — покрытые коричневой гладкой кожей фигуры, на которых росли живые листья. Юных и непоседливых по меркам энтов пастырей древ частенько посылали помогать людям в полях, набираться уму разуму. Более старшие и умудренные сородичи предпочитали дремучие чащи — либо возделанные энтийскими женами сады, посвященные Йаванне Кементари.
Гондор менял мир вокруг себя на свой вкус и по своей прихоти. Арнор словно старался быть неотъемлемой частью Арды, дарованной смертным Единым и Валар.
* * *
— Продолжим, — взгляды сидевших в летних переносных креслах, сплетенных, словно корзины, из молодых побегов ивы, мужчин вновь оторвались от чарующей панорамы города к непосредственным делам. На стоявшем между креслами столе был расстелен план, в сложности своей и продуманности вполне способный сравниться с планом сражения. И несмотря на то, что клинки в этой грядущей «битве» обнажать все же не предполагалось, даже Светлому Совету пришлось бы приложить усилия, чтобы разобраться и учесть все тонкости этого манускрипта.
И, несмотря на то, что будущим зятю и тестю подобный подход был не по душе, поделать они с этим ничего не могли. Как бы, быть может, Королю не хотелось бы наполнить день, обещавший стать счастливейшим в его жизни, искренностью, обстоятельства политики взимали свою дань. Королевская свадьба, безусловно, была событием политическим. А учитывая ту гремучую смесь, что обещала собраться за праздничным столом — даже рассадка гостей была сродни плану расстановки войск перед битвой. Ведь если с главным столом, за котором будет сидеть королевская чета все было понятно, да и посланцев полуросликов, отличавшихся незлобивостью нрава, можно было посадить с кем угодно, то вот остальные…
— Итак, — серые глаза сидевшего слева мужчины цепко и внимательно вновь осмотрели поле боя. — Три наши проблемы, наставник.
— Гондор и Рохан…
— Лихолесье и Эребор…
— Лориэн и Пеларгир, — закончили они хором.
Гревшиеся в лучах летнего солнца человек и выбравший стезю эльда одновременно улыбнулись — и в этой единой улыбке было видно, насколько, несмотря на принадлежность к разным народам, они были похожи — так, словно являлись близкими родственниками друг другу. Оба не отличались могучим телосложением — скорее уж сухопаростью, напоминая своими фигурами длинные и узкие колющие клинки. Смоляного цвета волосы ниспадали на гордо выпрямленные плечи. Лики в расцвете лет, не омраченные еще печатью времени, напоминали благородными тонкими чертами каменные изваяния королей древности — будь то Элрос, первый из королей Нуменора, или Элендур, старший сын Исилдура.
Но, пожалуй, главным сходством обоих были глаза. Светло-серые, словно море перед штормом. Глубокие — точно отражающие все прожитые годы, коих было немало. Несущие груз обязательств — оба они были обременены властью. А главное — лучащиеся несгибаемой внутренней силой. Но не выставленной на показ, не брошенной, словно перчатка, в лицо любому противнику со смехом и вызовом. Напротив, скрываемой до поры, до времени — чтобы в решающий момент подняться из глубины, подобно приливу.
На фоне подобной схожести разница в форме ушей и глаз уже почти что не замечалась.
— Зная нрав Триумвирата, — облаченный в свободные, мало что имеющие с тяжелым черным бархатом Минас Тирита одежды человек подпер рукой подбородок, размышляя. Легкий, подхватывающий волосы обруч, имевший мало общего с настоящей короной, сиял белым серебром. Искорки легкого, сдобренного малой горечью веселья на мгновение блеснули в глазах повелителя Элессара. — И учитывая наше приглашение ко двору Теодена. Как полагаешь, не составят ли они всю свиту из присягнувших им дунландцев? Или вовсе отправят этого Ворона, что подвизается с Боромиром?
Сидевший напротив правитель Ривенделла, держащий под своей рукой земли близ Мглистых Гор — от так и не вернувшего былой славы Эрегиона на юге до крепости Акханар и Троллистого плато на северной границе с Ангмаром — мгновение спустя покачал головой. Взгляд Элронда Полуэльфа скользил между значков с гербами, расположенными в тщательно выверенном порядке. Символы наместников Аннуминаса, Форноста и Тарбада соседствовали с вольной маркой Шира, чьи владения, пусть и входили в королевство, подчиняясь его законам, но руководствовались местным выбранным таном. Гербы многих нобилей Арнора и Имладриса переплетались в танце с эмблемами остальных гостей, формируя единый узор планировки, в котором Рохан и Дунланд смотрелись вместе словно масло и пламя.
— К прибытию Алвара Ворона, полагаю, следует быть готовым. Однако не думаю, что Гондор будет проявлять настоящую враждебность, — произнес он вдумчиво. Длинная, расшитая серебром синяя мантия всколыхнулась в такт движению. — В конце концов, если бы они желали бросить нам в лицо не перчатку, а латную рукавицу — им достаточно было бы просто запретить проход через земли близ Изенгарда.
Тень, на мгновение омрачившая лицо Арагорна II, и чуть более резкий, чем обычно, кивок короля, фактически подтвердил слова его наставника. Расположенный у южных отрогов Мглистых гор Изенгард надежно перекрывал проход между Мглистыми и Белыми горами, являясь самыми настоящими вратами из Арнора в Рохан. Вот только ключ от этих врат находился отнюдь не у владыки Северного Королевства или Повелителя Коней. Желай Триумвират по-настоящему раззадорить короля Арнора — достаточно бы не мешать живущим к северу от крепости дунландцам, ненавидящим коневодов пуще орков, попытаться свершить свою очередную кровную месть — и в этом случае у Теодена были бы все шансы не доехать до Лонд Даэра. А то и еще проще — просто перерезать ведущий через Изенгард тракт, прервав основной поток торговли между Арнором и Роханом.
К счастью, при всех недостатках своих правителей, до подобных Вражьих методов Гондор не опускался никогда.
— Посланников Юга, так или иначе, возглавит один из Триумвирата, — меж тем продолжал Элронд, рассуждая вслух. — У Моранора, насколько я слышал от прибывших недавно купцов, вновь есть дела на море. Пираты Харадрим зашевелились. Вероятнее всего, поедут Дэнетор или Имрахиль — взяв в свою свиту часть дунландцев, тем самым, отвечая на приглашение Рохана не как их данника. И кто бы не поехал — с ними отправится и Воспевающий Волны. Из всех нобилей Гондора, он всегда отличался умением и желанием сохранять мир.
Князь Имладриса протянул длинные пальцы к эмблемам.
— Послы Трандуила пусть окажутся рядом со свитой Владычицы Лориэна, — Элронд ловко переставил значки, расположив их по правую сторону от центрального стола. — Они неплохо ладят, имея общие корни. Рядом же посадим роханцев.
— При всем добром отношении к нам, Рохан не доверяет твоему роду, учитель, — прищурился Арагорн в размышлении. После чего переместил гербы Дэйла и Беорнингов. — Эорлинги боятся Золотого Леса. Добавим к ним их родичей с севера. Народы Беорна и Озера живут с Эльдар бок обок. Они сгладят недоверие. Дети Ауле?
— Их посланников я бы разместил рядом с вестником из Шира, — глаза Полуэльфа обернулись налево. — Как Лунных Гор, так и Мории и Эребора. Думаю, им будет, что вспомнить. Делегацию Гондора посадим там же.
— Чтобы гондорцы вновь начали плести свои интриги, наливая мед в удобные для того уши, прямо на нашей с Арвэн свадьбе? — и взгляд, и голос Арагорна излучали не удивление и не скепсис, как можно было бы подумать сначала. Спокойный, ровный интерес — словно доверяющий своему наставнику ученик, привыкший к манере своего мастера подмастерье, терпеливо ждет пояснений.
— Эстель (4), если они захотят лить этот мед в нужные уши — поверь мне, они будут его лить, где бы ты не посадил их, — продолжил князь Ривенделла. — Осанвэ откроет для этого множество возможностей, не говоря уже о Видящих Камнях — напомню, что пять из восьми Палантиров находятся у Гондора. Позволь им эти игры — зная, во что именно они намереваются играть. Покажи, что Король выше подобных забав — но неусыпно следит за теми, кто такую забаву любит.
Элессар провел пальцами по лицу, словно отгоняя нахлынувшую разом усталость. Чуть дрогнула синяя жилка на виске — так, словно наследник Исильдура вспоминал что-то крайне для себя неприятное.
— Пытаясь быть выше подобного, главное — не забывать, все же, смотреть вниз, чтобы некоторые не заигрались, — произнес он ровно, пожав плечами. — Но ты прав. В конце концов, не будем мешать моим будущим подданным и союзникам развлекаться — до тех пор, пока они не пытаются превратить праздник в очередную Распрю Родичей.
Элронд позволил незаметно улыбнуться краем губ, разливая вино по кубкам.
Эстель, «Надежда» — так Полуэльф назвал своего маленького воспитанника, что, как и многие принцы Арнора до него, проводили детство и юность в долине Имладрис, обучаясь под руководством своего старшего родича. Но в тот день, когда ребенок впервые, осторожно, но с интересом осматриваясь, вступил под своды его дома, предвиденье сжало пальцы на плече князя. Варианты грядущего смутными тенями окутали разум. Мальчишке была уготована великая судьба — более великая, чем многим его предкам со времен Исильдура. Арагорн мог стать тем, кто обледенит под единым союзным знаменем Дунэдайн и Эльдар.
То есть, сделает то, к чему стремился и сам сын Эарендила. С каждым годом все больше становясь ограненным бриллиантом, воплощением его замыслов. Истинным правителем и воином, сочетающим в себе лучшие качества людей и Эльдар. Сильным, решительным, мудрым.
Таким, какими когда-то были его предки, начиная с Эльроссэ. Пусть с последним его брат отнюдь не всегда сходился во мнениях.
Эльрондэ не разделял мнения своих сородичей из Золотого Леса об ушедшем времени для своего народа несмотря на то, что сам, отчасти, постепенно начинал чувствовать усталость от прожитых лет, постепенно задумываясь о путешествии на Запад. Безусловно, Проклятие Нолдор играло свою трагическую роль, ложась тяжким грузом на плечи каждого много пожившего эльда. Однако видя молодые подрастающие поколения Эльдар, властитель Сокрытой Долины понимал, что должен был хотя бы попытаться дать тем, кто решит остаться в Эндорэ до последнего, шанс. Шанс для таких, как его собственные дети, ясно давшие понять, что не собираются покидать Арду — ни один, ни второй, ни, тем более, третья. Шанс для юных галадримов Золотого Леса, для вечно веселящихся подданных Трандуила… и тех, кому отступать с этих берегов было некуда.
Но обеспечение достойного будущего для тех, кто придет следом, требовало единства. Не бесконечных распрей. Не политических дрязг или бесконечных припоминаний старых обид. Единства. Достойного наследия, что выдержит проверку временем. После чего, наконец покончив с угрозой Мордора, Полуэльф мог бы отправиться на заслуженный отдых.
Над которым правитель Имладриса и трудился кропотливо, как мог, все эти века. Плоть от плоти Второго Дома, унаследовавший от матери кровь Дориата и Майар. Воспитанный Первым Домом и взявший в жены дочь Третьего. Элронд был воспитателем и советником молодых принцев Арнора, поддерживал в равной степени контакты с Золотым Лесом и Пеларгиром — словно опутывая враждующие стороны нитями и стараясь сшить это лоскутное одеяло воедино — вне зависимости от того, что думают об этом излишне радикально настроенные друг против друга эльфы или люди. Старался сделать Имладрис эдаким нейтральным полем, где любые междоусобицы были под запретом. Полуэльф положил свою жизнь ради воссоздания единых Эльдар и их прочного союза с людьми. И заплатил за это самую высокую цену — собственной рукой вложив пальцы своей любимой дочери, теперь обреченной на жизнь смертной, в ладонь будущего правителя Гондора и Арнора. Подобного для Арвэн он не желал. Но с ее выбором избранника смирился.
Их потомки, в чьих жилах будет течь кровь обеих ветвей рода Эарендила, смогут стать объединяющим знаменем для многих, смертных и бессмертных. По этой же причине один из его сыновей, Элрохир, был отправлен в ученики к военачальнику Дома Феанора, чьи воины составляли гарнизон крепости Акханар, помогая отражать атаки Ангмара.
Увы, но подходящей дочери у правителей Пеларгира, что могла бы стать парой для одного из близнецов, не было, а отдавать им Арвэн, еще тогда, когда это было возможно… Здесь уже насмерть встала мать ее матери, матрона Лориэна — едва услышав о подобной даже эфемерной возможности. А спорить насмерть с Владычицей Золотого Леса не желал даже князь Имладриса.
— Государь. Владыка Элронд.
Голос, звучный, в меру низкий, бархатный, приковывающий внимание и невольно вызывающий расположение к говорившему, раздался одновременно с мерным, гулким стуком окованного металлом дерева о камень. Побудил учителя и ученика обернуться, встав со своих насиженных мест и поприветствовать нового гостя.
— Курунир, — князь Имладриса слегка кивнул, как равный равному.
— Саруман, — Арагорн склонил голову более уважительно, признавая мудрость и достижения посланника Валинора.
Предводитель Исстари, приближавшийся к Королю стремительным, летящим шагом, был облачен в белоснежную мантии. с капюшоном, сейчас откинутым назад. Длинные, черные частой проседью волосы слегка развевались, подхваченные царившим на третьем ярусе легким ветром. Аккуратная, ухоженная борода — тоже смоляного цвета — опускалась на грудь мага. Черным был и резной посох — символ его статуса и власти. Лишь на его навершии ярко играл гранями молочно-белый камень. Глубокие темные глаза, похожие на глаза ворона, смотрели с почтением — и в то же время с легким прищуром, точно каждое мгновение разговора волшебник оценивал собеседника по лишь ему понятной мерке.
Из всей бело-черной гаммы лишь один существенный элемент выделялся — огненно-алая, расшитая золотом подкладка внешнего плаща, словно подчеркивающая не только Белый цвет носителя в иерархии Ордена, но и его принадлежность к огненной стихии.
С другой же стороны, кому, как не последователю Ауле Кователя носить подобные одежды?
Пятерых Майар Владыки Запада прислали на берега Эндорэ помочь его жителям в борьбе с вернувшейся тенью их падшего собрата. Двое из них ушли далеко на Восток — и лишь туманные слухи доносили отголоски их деяний. Оставшиеся же трое, немало пространствовав по Средиземью, обучая и наставляя Рожденных, в конце концов, осели в Арноре, где их, в отличие от юга, немало привечали.
Вестником правителя стал Митрандир, Серый Странник. Посредником между людьми и лесными обитателями оказался Айвэндиль, Радагаст Карий, поставив многих из них на службу Королю. Старший же из них, Саруман Белый, стал придворным чародеем и вторым наставником молодых принцев, много веков назад преклонив колено перед предками Арагорна и получив во владение древний город Тарбад. С тех пор оставаясь при государях Арнора, как мудрейший из советников, вестник помощи и воли Валар для смертных народов.
Впрочем, деятельный и предприимчивый характер Курунира нашел свой отголосок и в других, более приземленных сферах. При Сарумане Тарбад стал главной кузней и оружейной Северного Королевства — не говоря уже о ведущем через его мост торговом пути с Запада на Восток.
— Судя по спешке, что-то произошло, — заметил Арагорн, скрестив руки на груди. Ворот свободной тканой рубашки чуть разошелся в стороны.
— Я не стал бы беспокоить тебя, государь, так скоро — если бы на то не было причины, — подтвердил догадку маг, остановившись, как ни в чем не бывало — словно оковы и усталость смертного тела на него и вовсе не действовали. — Однако новости, полученные мной только что, заставили поторопиться. Часть из них весьма заинтересовала меня. Другая же немало встревожила.
— Пройдем, — согласно кивнул Элессар, решительным шагом направляясь обратно, ко входу со смотровой площадки в Цитадель. Элронд и волшебник последовали за ним, не отставая ни на шаг, остановившись лишь тогда, когда трое фигур миновали тронный зал, пройдя в личный кабинет короля.
— Вести пришли из Гондора, — едва двери за ними затворились, Курунир перешел к делу. — И сразу — от многих наших друзей, что до сих остались среди подданных Триумвирата.
Арагорн тихо хмыкнул, никак, впрочем, подобное заявление не прокомментировав.
В свое время, когда его по молодости горячая и не слишком продуманная попытка с помощью заговора вернуть себе трон Гондора потерпела неудачу, в первую очередь будущий правитель и его советники приложили все силы, чтобы большая часть заговорщиков осталась нераскрытой — или, хотя бы, карать их было Триумвирату не с руки. Так что наказанию, лишению титулов и изгнанию подверглись лишь немногие, нашедшие приют в Арноре. Среди жителей юга, желавших вернуть времена Воссоединенного Королевства подобное поведение оставило добрую память. Что зачастую позволяло быть в курсе хотя бы главных новостей, роящихся вокруг Стражей и их ближайшего окружения.
— И из какой части страны пришли вести?
— Из-под Осгилиата.
Черные брови Короля молча приподнялись вверх. И князь Имладриса мог понять своего воспитанника.
Уже не одну сотню лет руины Звездной Цитадели, как, впрочем, и весь Итилиэн, были местом многочисленных приграничных стычек, периодически переходя из рук в руки. До крупных сражений, как правило, не доходило — старые враги предпочитали отступать, чем всерьез биться за развалины, что вряд ли смогут удержать — гондорцы левый берег, приспешники Моргула — правый. Картина, хорошо знакомая Арнору — на их северных границах стычки с Ангмаром и его бандами Людей Тьмы и орков не прекращались.
Если уж какие-то новости пришли из-под Осгилиата — это означало, что что-то разрушило привычный порядок вещей. А когда «привычный порядок» — это постоянные схватки, то здесь может быть лишь два пути. Какой-то из сторон удалось поколебать чашу весов.
А Саруман, меж тем, уже продолжал. Его грачиные глаза чуть блестели от любопытства — мага его рассказ интересовал не меньше, чем слушателей.
— Маршалу Белой Башни удалось не просто удержать на какое-то время Восточный Берег, государь. Войско Мордора было разгромлено. Наголову — волшебник выделил интонацией последнее слово. — Бежавшие в панике остатки гнали до самых Черных Врат и Минас Моргула.
Последователь Ауле не смог удержаться на месте сделал несколько шагов взад вперед, заложив руки за спину. Посох остался стоять у его кресла.
— И что интересно в первую очередь — сделали они это, судя по рассказу сражавшихся в том бою, оружием, что очень и очень напоминает изобретения Нуменора из древних легенд об армаде Ар Фаразона. Вещество, способное изрыгать гром и молнии. И, судя по некоторым заявлениям Триумвирата — это лишь начало.
Громовое молчание было ему ответом. Арагорн напряженно думал. Элронд же, сам видевший грозное оружие Армады, с которой последний король Нуменора отправился покорять Аман, в своих видениях, поневоле едва ощутимо вздрогнул.
Если Гондор получил в свое распоряжение подобную мощь…
Поначалу — это могло быть благом. Но что окажется потом? Когда, к примеру, Враг тоже получит доступ к подобному секрету? Или напротив — если Триумвират, отбросив Врага за Черные Врата и начав долгую их осаду, подобную Осаде Ангбанда, обратит свой взор на северо-запад?
К примеру, на Рохан, что они давно считают своим. Или, что еще хуже, на Золотой Лес? Что тогда?
— Кто же сумел это сделать? — голос властителя Арнора был холоден и сух. Словно он, перебрав все возможные варианты, пришел к подобным же выводам. — Кузнецы-Чародеи? Труды Ангарина наконец-то принесли плоды?
— А вот теперь я подойду к более тревожной, чем появление оружия из легенд, новости.
Саруман вновь заговорил неспешно, величаво — как истинный предводитель Исстари. Словно азарт и интерес последователя Ауле были вновь запрятаны далеко вглубь его души, а наружу выставлен холодный рассудок.
— Нет, Нолдор Пеларгира не имеют к этому отношения. Не имеет и прошедший Войну Самоцветов ученик Феанаро — лишь отчасти он приложил к руку к этой победе.
Худощавые пальцы волшебника извлекли из внутреннего кармана мантии скрученный в свиток лист, развернув его и показав остальным. На короля и князя, весело щурясь, смотрели голубые глаза златокудрой девушки, одетой по моде Гондора. Вот только в ее волосах и на кончиках пальцев словно застыли крохотные снежинки, вращаясь вокруг незнакомки, словно сами по себе.
Картина была выполнена наспех, словно украдкой, довольно грубыми мазками. Но общий вид и красоту передавала — как и явно неестественное сияние глаз и рук.
— Эту «придворную чародейку родом из дальних стран», — голос Курунира звучал не раздраженно даже — устало. Словно действительно старец, что утомился наблюдать за тем, как дети совершают ровно одни и те же ошибки — представили на празднике, как главного архитектора победы, создательницу гром-порошка, и, в будущем возможно пушек, — Белый маг небрежно положил портрет перед Арагорном. — И во время праздника она вполне успела прилюдно сотворить магию, провести большую часть праздника в компании сыновей Имрахиля… и даже немало потанцевать с наследником Дэнетора, часто оказываясь в его окружении.
Саруман взглянул уже остро, серьезно — так, словно уже видел перед собой возможного врага.
Я не буду сейчас говорить о том, насколько важны новости о новом оружии, способном повергать армии Врага в прах, мой король. Полагаю и ты, и Владыка Эльрондэ это хорошо понимают и так. Я обращу ваш взор на иное. Поскольку Запад не сообщл мне, главе Ордена, о новой исстари в виде подданной Ульмо или Манвэ, явившейся в Эндорэ нам на помощь, а просто девушка с эльфийской кровью не смогла бы творить подобного — то выбор в происхождении этой «чародейки» невелик. Либо Нолдор Пеларгира по какой-то неведомой причине понадобилось представлять одну из своих человеком, либо…
Маг не договорил, тяжело опершись на стол обеими ладонями. Впрочем, слова тут были ни к чему. Каждый и сам прекрасно понимал, что это может значить.
Прислужница Врага из числа Людей Тьмы или даже падших Майар, каким-то чудом сумевшая оказаться настолько рядом с правителями людей, да еще и, похоже, околдовавшая их разум? Одну подобную историю каждый из присутствующих знал прекрасно.
— Ты полагаешь, что разум Дэнетора, Имрахиля или их сыновей может быть отравлен? — наконец, нарушил молчание Элессар, глубоко задумавшись. Серые глаза блеснули не столько негодованием, сколько спокойствием и расчетом.
— Скорее, я полагаю, что появление этого прелестного создания на празднике может быть началом чего-то подобного, — поправил блюститель Тарбада, мягко усмехнувшись. — Вероятнее всего, появление девчонки, то расположение, что она испытывала на протяжении всего празнецтва — изначально идея Триумвирата. Демонстрация силы — в данном случае, силы своей подчиненной — и одновременно демонстрация покровительства, дабы никто не рассчитывал посягнуть на подобное сокровище самим. Обнажить меч, чтобы отпугнуть и приструнить зарвавшихся. Подобный ход естественен для каждого из этих гордецов, будь то Моранор, Дэнетор, или Имрахиль. Но в итоге они даже не поймут, когда тот, кто управляет театром, сменится.
— При всем опасении, которое разделяю, — Элронд отрицательно покачал головой. — Но среди Стражей есть и те, кого Саурону не так-то просто будет обмануть — не говоря уже об очаровании. Несмотря на всю заносчивость наших родичей из Первого Дома, нельзя отрицать, что они скорее умрут, чем склонят головы перед Властелином Мордора. Появись в окружении Дэнетора или Боромира подобная подозрительная личность и представляй она угрозу — Моранор первым бы забил набат. Особенно после того, что случилось в Нуменоре.
Вот только у предводителя Майар, похоже, было несколько иное мнение на этот счет.
— Вот именно, в Нуменоре, Владыка Эльронд, — Курунир наставительно поднял палец, словно объясняя прописные истины. — И те, кто сейчас возглавляют эльфов Гондора, там проиграли. С треском, не сумев вырвать разум короля, династия которого шла с ним плечом к плечу, из лап Саурона, не сумев ему противостоять. Так с чего уверенность, что у них получится сейчас? Особенно когда ситуация, на мой взгляд, много, много хуже. Ар Фаразон был величайшим из правителей своей эпохи, человеком железной воли и убеждений. Могут ли подобным похвастаться Триумвират? Не говоря уже о том, что Саурон начинал, как побежденный враг, которого было, за что изначально ненавидеть, пленник в кандалах, что сумел подняться до первого советника и верховного жреца? А что мы имеем здесь? Прекрасную своим обликом женщину, что, к тому же, изначально для них, похоже, союзница, спасшая Маршала Белой Башни от поражения. Не удивлюсь, если она уже в считанные дни станет одной из его приближенных в ближнем круге — а то и на любовном ложе. Сумеют ли эльфы сопротивляться такой власти над семьей одного из Стражей, пусть они и сами — часть Гондора? Как бы в таком случае не случилось еще одного побега. На этот раз, скажем, в Умбар. Или вовсе на Север. При всей силе ренегатов, — в голосе Белого мага на мгновение просквозил приговор обвинителя высшего из возможных судов. — Предательство идет за ними по пятам, от начала их пути и до их конца.
Князь Имладриса слегка прикусил губу, стараясь сохранить спокойное выражение лица под пристальным прищуром глаз Исстари. Старая рана где-то в глубине фэа полуэльфа вновь закровоточила, вскрывшись от меткого удара.
Что, впрочем, не помешало ему ответить.
— Не спорю, Курунир. Переиграть их Саурон сможет. Переиграть — да, — согласно кивнул Элронд. — Но обмануть? Не после того, что случилось с последним потомком Феанаро. Не после падения Эрегиона и смерти Келебримбора. Если под прекрасной личиной скрывается враг — Моранор и Линдфалмар об этом знают. А раз так, то нам нужен тот, кто отправится в Пеларгир и поговорит с ними. А если нужно — то и поможет выжечь проблему каленым железом, если сами не справляются. Что странно. Кем бы эта девушка не была, вряд ли это сам Темный Владыка, вернувший себе способность принимать прекрасное обличие.
— Вот только кому они позволят себе помочь? — прервал спор до сих пор молчавший Арагорн. — Я сильно сомневаюсь, что пошли мы одного из Исстари, неважно, Митрандира или Курунира — им бы позволили приблизиться к чародейке на расстоянии вытянутой руки. Не говоря уже о том, чтобы хотя бы подпустить к границам Гондора Владычицу Галадриэль.
— Я сильно сомневаюсь, что и она сама явилась бы к границам Гондора, даже если бы ее попросили о помощи, — резонно заметил наместник Тарбада. — А наследники братоубийц не попросят. Вам не хуже меня известно, что прощение они отринули, предпочтя лелеять собственные множество раз повторенные или вовсе надуманные обиды.
Полуэльф глубоко вздохнул, прикрывая глаза и склоняя голову. Рану на этот раз не просто разбередили — ее пронзили мечом.
Выслушивать подобное о собственных воспитателях, почти что заменивших им с Элросом родителей, было неприятно — словно ножом по сердцу. Элронд, тогда еще юный, запомнил их совсем иными. Усталыми, измотанными бесконечной борьбой с Клятвой и Проклятием — безусловно. Но благородными и в какой-то мере добрыми, способными смотреть дальше исключительно собственных интересов. Судьба Высокого и Песнопевца была окутана горечью и трагедией. Но вспоминать о них с теплом это не мешало.
Вот только то, во что их наследие превратилось после их смерти, и окончательно — после гибели Келебримбора…
Кучка озлобленных на весь мир ветеранов войн Первой Эпохи, слишком злых на этот мир, слишком упрямых, чтобы сдаться и разжать челюсти, которыми они вцепились в Арду — и заражающие своей злобой мальчишек-Нолдор, таких, как Моранор и Линдфалмар, по воле случая вставших во главе своего народа. Зачастую повторяющих злобу и слова старшего поколения, но не понимающих смысл и всю глубину боли неверного пути, стоящего за ними. И сами идущие по той же проторенной дорожке, мало заботясь о тех, кого не считали своими друзьями или же союзниками. И хорошо хоть, что хотя бы не которых они таковыми считали!
Впрочем, почти все то, что мог сказать о возродившемся в новом, ужасном облике Доме Феанора — можно было с легкостью адресовать и их ненавистникам. Потому что если и были те, кого хозяйка Золотого Леса считала за Врага (с большой буквы) примерно также сильно, как Саурона — это носящих черно-алое. Разница была лишь в том, что Артанис примирилась с Аманом — и, в час, когда Саурон будет повержен, собиралась отправиться на корабле в Валинор. Предварительно, желательно, сделав так, чтобы носящих на груди Восьмиконечную Звезду не осталось в Эндорэ.
О том, чтобы хоть кто то из них попросил другой дом о помощи, и речи не шло. Разве что, если от подобного сотрудничества будет зависеть судьба всей Арды. Воистину, иногда Элронд считал себя последним из владык Эльдар, сохранивших разум…
Паутину невеселых размышлений вновь рассек клинком голос ученика.
— Разумеется, не стоит ожидать, что они пустили бы на порог кого-то, кого считают если не врагами, то не друзьями так точно, — резонно заметил Арагорн, чуть улыбнувшись. Спокойной, полной уверенности в исполнении задуманного улыбкой истинного правителя. — Но, по счастью, есть тот, кого владыки Пеларгира послушают . В конце концов, разве блюститель крепости Акханар, стойко держащий наш северный рубеж, не один из них?
Элронд, вслушавшийся приемного сына, чуть подавил улыбку. Порой Арагорн отличился весьма решительными, можно даже сказать, радикальными мерами.
Выбор был, разумеется, неоднозначен. Все то, что сын Эарендила знал о жесткости, бескомпромиссности и озлобленности старых воинов Дома Феанора, к предполагаемому послу помощи относилось в тройном размере — настолько, что порой стоило задаться вопросом, возродили ли его чертоги Мандоса — или все же это было Пламя Удуна?
С другой стороны, не стоило забывать и о плюсах, коих тоже было немало. Начиная с огромного опыта борьбы с Врагом — и заканчивая славой одного из сильнейших воинов и чародеев Арды.
К подобному гонцу действительно прислушаются пеларгирцы, даже если сами находятся в заблуждении или обмане. Трудно не прислушаться к одному из величайших героев Первой Эпохи, сумевшим отличиться на столько, что его вернули обратно в Эндорэ даже после гибели и возрождения — настолько, что пожелай он того — легко бы возглавил тех, кого считает своим Домом, своим народом.
Уговаривать тоже не придется — сам вызовется, едва узнает о случившимся.
А главное — такого посланца не обманешь и не подкупишь. Такой будет проверять тревожную догадку со всей тщательностью, на которую способен. И упаси Эру тех, кто попытается подобному гонцу помешать — в том случае, если подозрения подтвердятся, потому что от прошедшего огонь и тьму Лаурэфиндэ Черного Стража пощады им не будет.
_______________
1 — «Великая Гавань». Адунаик
2 — «Старая башня». Адунаик
3 — «Крепость-друг». Адунаик
4 — «Надежда». Синдарин. Имя, данное Элрондом Арагорну в детстве.