Феникс - Rebirth: Интерлюдия - Олимпия
Каллифона вышла на небольшую террасу и легко улыбнувшись посмотрела на окрестности своего родного города. Лохос активно расширялся после очередного победоносной компании, которую провел ее брат — Пертурабо. Приемный сын тирана Даммексоса тоже находился здесь, но его взор был устремлен вверх, к небу. Каллифона не раз и не два замечала что Пертурабо может часами разглядывать небо и звезды что горели холодным пламенем где-то в далеке.
— С возвращением, брат. Я и все жители Лохоса благодарны тебе за ту победу…
— Оставь эти слова придворным лизоблюдам, Каллфиона. И если это все что ты хотела мне сказать, то можешь идти прочь. — холодно ответил ей брат.
Каллифона едва заметно покачала головой и тяжело вздохнула.
— Каждый раз когда возвращаешься из очередного похода, ты становишься холоден как горные пики Олимпии. Из раза в раз. Когда же ты поймешь, что мои слова — это не грубая лесть, а радость за тебя.
— Мне не нужна твоя радость. И победы. И лесть. Пусть Даммексос подавиться ими.
— Это не те слова, что должны звучать в такой день как этот. — дочь правителя Лохоса аккуратно приблизилась к брату.
Пертурабо никак не ответил ей продолжая разглядывать небо на котором начали появляться звезды.
— В этот день могут звучать любые слова… — меланхолично проговорил ее приемный брат.
— И почему же? — тепло улыбнувшись Каллифона спросила у него.
— Потому что теперь уже ничего неважно. — Пертурабо покачал головой и опустил голову. — Они пришли…
— Кто?
— Судьи…
Девушка замерла, а потом ее глаза наполнились суеверным ужасом. Сердце начало биться с такой силой, что казалось выпрыгнет из груди. Каллифона хорошо знала своего брата. Даже пожалуй лучше чем даже он сам себя и знала что у него нет чувства юмора. Он не умеет шутит. По крайне мере она никогда не видела ничего подобного. И поэтому слова произнесенные Пертурабо заставили ее дрожать от ужаса…
— Ты… уверен в этом? — Каллифона посмотрела на своего брата.
Пертурабо повернул к ней свою голову и кивнул.
— И что нам делать… Что мы можем сделать?
— Ты? Хм… Собери как можно больше съестных припасов и спрячься в самые глубокие подземелья что найдешь.
— А как же… Ты? Отец? Брат… Как же народ Лохоса?
— Я останусь здесь и постараюсь там им отпор, а что касается остальных… Они дадут шанс на выживание другим.
— О Боги-близнцы! Пертурабо — мы должны предупредить отца! Собрать всех воинов и укрепить наши крепости! Мы дадим им отпор!
— Крепости бесполезны. Они не защитят нас от масштабной атаки с воздуха. Они построены не для такого.
— Но ты же говорил что наши стены непреступны!
— Я говорил это потому что мы сражались против других людей Олимпии! Я строил эти стены готовясь к атаке противника про которого знал все! Я не готовился к битвам против чудовищ из легенд! — голос Пертурабо дрожал от ярости и злобы. Его голубые глаза пылали ненавистью, а черты лица приобрели стали еще более резким. Он был словно дикий зверь что готовиться к прыжку…К атаке.
Каллифона опустила взгляд на мраморный пол террасы.
— Если это так то… То я останусь здесь. Вместе с тобой. Это мой народ. Наш народ. И я обязана сделать все что бы его защитить.
— Храбро, но глупо. — на мгновение девушке показалось что эти слова Пертурабо произнес с некоторой долей нежности и заботы в голосе. — Ступая отсюда… сестра и пусть твоя глупая вера в ничтожных богов хранит тебя.
— Хорошо, но… Брат, ты же никогда не верил в легенды про Черных Судий, так почему же ты сейчас говоришь что они реальны…
— Потому что звезды изменились… Несколько дней назад… Я ощутил крик… Что в далеке кричало. Это не было животное или человек. Этот крик… Он словно звал меня. Предупреждал меня. Все мое тело пронзило от чувства тревоги. Пытался сказать мне что-то. И посмотрев на небо, я понял что-то скоро на Олимпию придут. Я не знал кто это… Пока не вспомнил старые легенды…
— Так может быть это не Черные Судья? Может это кто-то другой?
— Может быть и так, но шансы на подобное крайне малы. И поэтому…
— И поэтому ты решил что это ОНИ. Я поняла тебя, брат. — Каллифона кивнула. — И все же я буду надеется что это не они.
— Только идиот будет тешить себя надеж…
— Не надо. — дочь правителя Лохоса собрала в кулак все свою храбрость и мужество чтобы сказать эти два слова и одернуть своего брата. — Не отнимай это чувство у меня. Не сейчас.
Пертурабо сжал кулаки, но сделав глубокий вдох, он разжал их и покачал головой.
— С-сестра, — ее приемный брат слегка запнулся проговаривая это слово, — Я не знаю прав я или нет. И если я прав. То послушай моего совета… Собери всех верных тебе людей. Всех кого можешь. Собери всю еду и теплую одежду и уходите из города в горы. Когда будешь уходить, я принесу тебе свои чертежи и заметки. Когда все закончится ты должна будешь отстроить Олимпию заново. Сделать ее лучше. Сделать ее непреступной.
— А ты?
— Как я уже говорил я останусь здесь. Пусть я и ненавижу это место, этот дворец и этот город, но это мой дом и я буду за него сражаться.
— Хочешь умереть героем, а меня же ты отсылаешь! Не бывать такому! Я останусь здесь и если надо разделю судьбу своего народа.
— Кто-то должен возглавить людей когда все закончиться. Кто-то должен править. И пусть лучше это будешь ты, а не из высокородных дураков что каждый день лижет задницу Даммексоса. Ты хочешь править. Ты хочешь власти.
— Я не…
— Можешь лгать себе, но не мне. — Пертурабо перебил свою сестру. — Я вижу это. И даю тебе шанс. Непросто получить место своего отца, но стать спасительницей всей Олимпии.
— И заплатить за это непомерную цену… Я не хочу быть деспот(1) пепла и золы.
— У тебя будет шанс отстроить новое общество. Новый мир. Это редкий шанс.
— Зачем мне мир покрытый копотью и кровью? Мир в котором у меня не будет никого!
На лице Пертурабо мелькнула хищная улыбка.
— Порой я задаюсь таким же вопросом…
— Ты…Ты! Ты невыносим! Может быть Даммексос и не был хорошим отцом для тебя, но неужели вокруг тебя нет ни одного достойного человека? Того кого ты мог бы назвать своим другом? Неужели ты так сильно ненавидишь нас всех что готов спалить все это место до тла лишь бы никогда не видеть его?
— Да. — холодно ответил Пертурабо.
— Тогда… Тогда катись ты в бездну, Пертурабо! Я никогда не была к тебе холодна и отчуждена. С твоего первого дня в этом городе и хотела чтобы ты стал частью нашей семьи! Чтобы я могла называть тебя братом и понимать что это искренне и честно. — по ее лицу катились слезы, а в горле встал ком.
— Мне не нужна такая семья. — равнодушна ответил Пертурабо, в душе которого начала закипать жгучая ненависть.
— ОНА НУЖНА ВСЕМ! БЕЗЧУВСТВЕННЫЙ ТЫ ИДИОТ! ДАЖЕ ТЕБЕ! — закричала девушка не боясь что ее могут услышать, ведь теперь все это… все это не имеет смысла если все они скоро умрут. — Думаешь я не знаю почему ты смотришь на небо? Ждешь пока придет существа которых ты сможешь назвать отцом и матерью. Так знай… Этому не бывать! Если ты не смог найти семью здесь! Среди тех кто хотел видеть в тебе сына и брата, то почему ты решил что найдешь их там?
Девушка отвернулась и закрыла лица руками утирая слезы.
— Я… Я хотела… Хотя это уже неважно. Я была дурой, раз считала что смогу любовью и заботой достучаться то твоего сердца.
— Я знаю что ты хотела. Ты желала этого настолько сильно что даже боялась признаться в этом самой себе.
— Да?! Ну тогда скажи чего же я так желала? Может быть я чего-то не знаю о себе самой? — Каллифона вновь повернулась к своему брату.
— Я никогда не любил это место потому что здесь постоянно все врут. Ложь рад лжи и глупых интриг. Лесть и яды — все ваше оружие. Мне противно подобное. Мне противны те кто бьют из тени и ждут удобного момента чтобы вонзить нож в спину того кого они называли родичем. Ты говорила что желала видеть во мне брата, но это не так. Нет. Ты хотела видеть во мне другого мужчину… Называть меня не братом, но…
— Заткнись!
— Мужем.
Каллифона злобной фурией накинулась на Пертурабо стараясь достать то его лица, вместо этого лишь колотила его по груди которая казалось была не из плоти, а из железа.
— Возлюбленным. — продолжал приемный сын Даммексоса не обращая никого внимания на все удары Каллифоны.
— Умолкни! Замолчи! Не надо! — она уже почти что умоляла его остановится.
— Любовником.
— Прошу не надо… — Каллфиона прижалась к телу Пертурабо.
— Ты хотела посадить меня трон своего отца и править всеми этими землями от моего имени. Ты знала что Даммексос никогда посадит тебя на трон пока жив твой брат, но ты слишком сильно любила его чтобы убить.
— Я… Нет… Зачем ты продолжаешь все это говорить? Почему ты мучаешь меня? Неужели я тебе так противна? Так ненавистна?
— Потому что я хочу быть честным. И искренним. Ты никогда этого не могла понять. Как и все вокруг меня.
Каллифона попыталась обнять своего брата, но остановилась в последний момент и отстранившись посмотрела на его лице, на котором не было видно не одной эмоции.
— Пертурабо… Прости меня. Прошу прости. Быть может я и врала тебе, но… Неужели ты не видишь, что я не враг тебе? Что я просто хочу быть рядом с тобой?
— Ты хочешь быть на троне. И видишь во мне лишь орудие что даст тебе этот проклятый табурет. Не человека, но инструмент…
— Нет! Нет! Нет! Я хочу видеть тебя на нем! Я хочу увидеть все те атриумы и амфитеатры что ты нарисовал на всех тех пергаментах в твоих покоях! Я хочу увидеть величественные акведуки и театры… Я же вижу что ты ненавидишь моего отца за то что он пользуется твоим умом лишь в одной стезе. Не дает тебе развиваться! Мне обидно за тебя!
Пертурабо в очередной раз посмотрел на небо и потом аккуратно взял Каллифону за плечи отодвинул от себя и встав на одно колено посмотрел в ее глаза красные от слез. Он не видел в них ни грамма лжи. Она говорила искренне и не боялась последствий этих слов. В нем боролась два противоречивых чувства. Он едва сдерживался от того чтобы закричать на все округу от эмоций что переполняли его.
— Каллифона… Я… Я рад что ты честна со мной. Я не могу дать тебе того что ты желаешь. Я не могу…
— Не продолжай. Не надо терзать мою душу. Если я хотя бы чуточку дорога тебе, то остановись…
— Я не договорил. — на лице Пертурабо появилось улыбка. Простая улыбка. — Я не могу стать твоим возлюбленным, но могу стать мужем.
Каллифона шокировано уставилась на своего приемного брата. Казалось что она забыла как дышать.
— Ты… Это…
— Я готов стать твоим мужем. Если скоро мой жизнь окончиться, то пусть это будет моим последним даром для тебя.
— Пертурабо… Я не… Но отец? Брат… О Боги-близнецы…
— Решайся сейчас. Другой возможности у тебя уже не будет.
— Я… Я согласна. Согласна.
Каллифона впилась своим губами в губы Пертурабо и обняла его прижимая его к себе. Она не знала сколько продолжался их поцелуй, но отстранившись заметила на лице Пертурабо некое подобие смущение.
— И что теперь? — Обуреваемая от новых эмоций Каллифона дрожала и глупо улыбалась разглядывая лицо Пертурабо.
— Теперь я должен просить твоей руки у Даммексоса, а после мы должны найти священника что обручит нас. А потом идет подготовка к свадьбе.
— Плевать! На свадьбу, на отца, на все. У меня есть знакомый священник он обручит нас уже сегодня. Если мне суждено умереть и быть может уже завтра, то я хочу сделать это будучи твоей женой.
Пертурабо кивнул и встав в полный рост посмотрел на Лохос.
— Пусть будет так, — и чуть погодя добавил, — Жена моя.
— Тогда… — Каллифона хихикнула словно маленькая девочка, — Пойдем, муж мой.
Прим.автора
1 — Деспот/деспина — это высший придворный титул, который использовался в Византийской Империи, со временем Юстиниана I, а так же как почётное обращение к сыновьям правящих императоров. Так как Олимпия — это мир который во многом "списан" Греческих полисов времен античности и Византийской Империи(кстати таких миров в мире Молота Войны, довольно таки много), то я посчитал подобное обращение вполне логичным.
Теперь что касается самой описываемой сцены. Хоть в книгах и не говориться, о романтических чувствах Каллфионы к Пертурабо (лично я такого не помню), но мне кажется немного странным что умная и весьма проницательная особа женского пола, долгое время "бегает" за Пертурабо, стараясь все время подбодрить его и утешить просто так. Так как Ваха у нас не про любовь и чувства вполне логично авторы не описывали подобного, но если подумать головой и почитать между строк, то все становится довольно таки понятно. К тому же из книг мы знаем что некоторые примархи, вполне себе связывали себя узами брака. Так что я не вижу ничего сверхъестественного что Пертурабо решается на подобный шаг.