Вернувшийся_во_мрак_Глава_22.epub
Вернувшийся_во_мрак_Глава_22.docx
Вернувшийся_во_мрак_Глава_22.fb2
Скачать все главы одним файлом можно тут
Глава 22
Исилиэль Лиадон, взгляд со стороны
Ей было всего лишь три года, когда она осознала, что мир, как и всё вокруг неё, зыбок. Она смотрела на пучки белых нитей, расходящиеся от всех освещённых предметов, и понимала: они нереальны. И поскольку воспоминания девочки начинались с трёхлетнего возраста, так было всегда. «Нереальность», как называла её Исилиэль, вечно портила всё вокруг. «Неужели ты этого не видишь, мама? — вопрошала она у Фабии. — Смотри, смотри же! Здесь всё нереально!» Иногда она плясала, а потом в растерянности бродила, напевая: «Всё вокруг ложь! Всё! Только! Кажется!»
Подобные выходки ужасали её мать: она считала, что дочь постепенно сходит с ума, что не было в эльфийском обществе долгожителей такой уж редкостью. Зачастую эльфы, прожившие пару тысяч лет, совершали самоубийство, поняв, что жизнь настолько приелась им, что доставляет лишь му́ку. Многие, впрочем, находили себе отдушину в хобби и странных развлечениях. Смущало Фабию лишь то, что её дочь нашла такое «развлечение» слишком уж рано!
Кое-что во всём этом, конечно, позволяло женщине сохранять спокойствие, например двое старших сыновей, которым шла уже вторая сотня лет, и которые продолжали сохранять ясность рассудка. Для расы бессмертных это играло большую роль.
Девочка же вовсю изучала Нереальность, которая более всего напоминала призрачное скопление намёков и подозрений, не имеющих в себе ничего объяснимого — словно головоломный полёт над плоской равниной. Словно обещание перспектив, скрывающихся в доступных зрению расщелинах этой равнины. Глубинная неполнота, незавершённость ткани бытия, несовершенство нитей природы и основы сущности, превращающее землю в дым, а небо со всеми его распростёршимися от горизонта до горизонта покровами — в бумагу. Нереальность поражала Исилиэль, к примеру, мерцанием самих предметов — белой проволокой, что своими петлями, окружала всё освещённое. Она видела блестящие мрамором лужицы под озарёнными лучами солнца люками в потолках; полуденное сияние, слепившее её во время летних обедов на задней террасе; пляшущие отражения волн на стенах купальни.
Исилиэль было шесть, когда неполнота эта начала заражать и других людей. Первой жертвой пала её мать, но только потому, что оказалась ближайшей и потерпевшей наибольший ущерб. Дочь знатной эльфийской фамилии прекрасно знала о периодически овладевавших матерью приступах гнева. Отец же, могучий эльфийский волшебник, в моменты злобы, и вовсе повергал её в подлинный ужас, но скорее как разъярённое божество, нежели как бытовой тиран.
Мать, с другой стороны, всегда беспокоилась за Исилиэль. По её собственному признанию, она не намеревалась терпеть возле себя никаких задавак, избалованных роскошью и раболепием окружающих. Из-за этого женщина постоянно отчитывала дочь за мелкие проступки в высказываниях или поведении, которые умела замечать только она сама. «Разве так говорят хорошие дети?» — можно было постоянно слышать от Фабии.
Поэтому Исилиэль с самых малых лет училась быть такой дочерью, какой мать хотела её видеть, и, конечно же, безуспешно. И именно во время одной из таких материнских проповедей девочка вдруг обнаружила, что поняла. От головокружительной ясности озарения она расхохоталась — чем заработала полный опаски шлепок, один из тех, что прежде заставил бы Исилиэль удариться в рёв, но сейчас послужил всего лишь свидетельством. Её бесчисленные проступки, требовавшие, по мнению Фабии, наказания, представляли не что иное, как предлог или повод. Бессмертная эльфийская аристократка желала, чтобы её дочь чувствовала себя так, как она сама — то есть несчастной и беззащитной, ибо ей было необходимо, чтобы та нуждалась в ней. Рыдающий ребёнок прижимается к матери с высшей степенью отчаяния, любит её с неумолимым пылом…
Фабия наказывала не в целях воспитания и не в качестве воздаяния за неисчислимые предположительные грехи, но для того чтобы обнаружить часть себя в своей дочери, какую-то долю, не принадлежавшую более никому.
Мать не была реальной. Она следовала неведомым ей самой правилам, произносила слова, которых не понимала, стремилась к целям, неясным и непосильным. Той Фабии, которую девочка любила, просто не существовало.
Осознав присутствие Нереальности в собственной матери, Исилиэль начала замечать её и в прочих душах — а точнее, во всех душах, окружавших её, как людских рабов, так и эльфийских властелинов, без разницы. И вскоре все вокруг превратились в пёстрые клубки оборванных нитей, в окутанные неопределённостью обрывки, в какое-то подобие тряпья, что нищие выпрашивают или выменивают друг у друга на выпивку. Даже старшие братья, которые изредка навещали их дом, были Нереальными.
Скоро Нереальность стала властвовать над всем и над всеми. За исключением, конечно же, отца.
Во всём мире реальным был только он.
Та история с мамой и осознанием её Нереальности приключилась, когда отец находился на дипломатической миссии в Тевинтере, — недавно зародившемся государстве короткоживущих диких людей, — однако, явившись домой через два года, он немедленно всё понял.
— Привет, моя маленькая чародейка, — проговорил эльф, приглашая её в свои объятья. — Как случилось, что уже в таком возрасте ты переросла своих братьев?
— Но у меня же мамина кость! — возразила Исилиэль.
— Нет, девочка. Я не о том, — качнул он головой.
Так она узнала, что обладает лучшим зрением, воспринимающим более широкую перспективу. Исилиэль могла видеть предметы вокруг, превосходя тем самым возможности меньших душ. A видеть вещь — значит обладать властью над нею, такая истина пряталась за всей Нереальностью. Мир оставался реальным только в той степени, в которой он сопротивлялся желанию, и она, как и её отец-волшебник, могла преодолеть это сопротивление. Но, что более важно, она желала того, что в действительности хотела, — и ничего более.
— Ты переросла Арлатан, маленькая колдунья, — с улыбкой ответил могущественный чародей.
— Но куда же мне теперь идти? — удивилась девочка.
— В академию магии Услустэй, чтобы ты смогла перерасти и их наставников, — произнёс отец.
— А потом, папа? — заинтересовалась она.
— Тогда ты сумеешь найти собственное место и жить там, где никто не сможет тронуть тебя, — кивнул мужчина.
— Где же? — нахмурилась Исилиэль.
— А вот здесь, — усмехнулся отец и приложил подушечку своего указательного пальца к её лбу, как раз между бровей. Не так давно она даже вспомнила это сверлящее прикосновение. — Только в Реальности.
«Странно. В то время ещё не существовало Тени, но имелась магия. Как мы могли колдовать? Как это получалось?» — эльфийка не помнила этого.
Чаще всего Исилиэль Лиадон, супруга Теристара, названного позднее «последним королём эльфов», вспоминала о прошлом в моменты стресса и самых сложных решений. Например, когда короткое время правила в Марзагаре.
Людские историки считали, что свержение власти Теристара и его убийство гномом Корхуром произошло чуть ли не во время восстания эльфов, перебивших всех коротышек тейга. Что её мужу не дали даже сесть на трон. Но на самом деле это было не так. Теристара убили значительно позднее, через четыре месяца после совершившейся бойни. Тогда в Марзагар пришла целая гномья когорта, которая, однако, столкнулась со столь мощным сопротивлением, что бородачи погибли практически все. Сбежать успели немногие.
Эльфийские маги не сидели без дела…
Но тогда… тогда Исилиэль, ставшая новой королевой, потеряла счёт дням.
Память пробуждалась и даровала ей картины тех отдалённых событий. Картины ужасные и увлекающие. Погружение было столь глубоким, что периодически эльфийка зависала прямо на ходу и Зиркирт тормошил её, не понимая, что происходит.
Жрица успокаивающе улыбалась ему, говоря, что всё нормально. Он не верил. Беспокоился. Когда в последний раз хоть кто-то о ней беспокоился?
Захваченный Марзагар… Сперва было много воплей и ощущений животного ужаса, когда она и подчинённые ей эльфы ходили по тоннелям, выискивая сбежавших и скрывающихся гномов. Тоннели, тоннели, бесконечные тоннели… Иногда они проходили через заброшенные руины, иногда совершенно тёмные коридоры, где грудами лежали сброшенные коротконогие тела. Периодически вызванные ими демоны находили отнорки, откуда вытаскивали безумно верещащих гномов, взывающих о милости. Тогда решение всегда шло за Исилиэль: убить на месте, отдать демонам или захватить — ради дальнейшего ритуала смещения тейга в Тень. Конечно же она выбирала последнее. Но не всегда. Не всегда…
Проходы сменялись новыми проходами в карнавале болезненного безумия. Теперь Исилиэль помнила, как засыпала в сладкой, гниющей духоте разлагающихся тел и просыпалась в ней же. Всё больше и больше жертв захватывалось ею и другими. Всех собирали в темницах под дворцом, готовясь к величайшему чуду, на которое с трудом хватало их мастерства.
Сколько же времени длились эти поиски? Несколько дней? Или месяцев?
Впрочем, в тот раз улов был удачен. Кроме двух гномов, им удалось поймать одного человека, который состоял в недавно основанном Ордене Серых Стражей, которые занимались тем, что получается у людей лучше всего — уничтожением.
«Как быстро люди превратились из диких бродяг в опаснейших воинов и магов», — мелькнула у неё мысль.
Для эльфийки, на тот момент оставшейся одной из последних нестареющих, миг людской жизни проходил как жизнь мухи — мимолётно и незаметно. Вот и тогда она столкнулась с новой человеческой выдумкой — каким-то Орденом, представитель которого оказался в Марзагаре во время переворота.
И пусть битва Серых Стражей проходила с Порождениями Тьмы, а не с эльфами, но Исилиэль не видела существенной разницы. Люди истребляли всех, кто как-либо отличался от них. И этот мужчина — не исключение.
Воин был силён и едва не победил одного из её солдат. Исилиэль лично вступила в схватку, сокрушив мужчину чарами, после чего группа направилась во дворец. Стража — отдохнуть, а Исилиэль к своему мужу. Воздух был наполнен магией, отчего казался холодным, едва ли не материальным и осязаемым. Мрак укрывал всё неведомое пространство, гнездился в кавернах, полных отголосков криков и му́ки. Даже дышать было трудно.
Слишком много крови пролилось в этом месте. Слишком много магии, смертей и безумств.
Ныне гномий дворец превратился в филиал ада. Крики сочились сквозь тьму над каменными сотами, бесчисленными и глубокими, хоры голосов соединялись в несчётные жалобные мотивы, кровоточащие гневом и неверием, растворяющиеся в самой горестной из усталостей. Стенания живых — завидующих мёртвым, — чья жизнь медленно и мучительно вытекала наружу. Всё, чтобы насытить кровью самую тёмную магию, на которую были способны эльфийские магистры.
Демоны ходили среди них и они — среди демонов. Тень стала домом для некогда безупречного «Изумрудного легиона».
«Марзагар, — поняла она, — Марзагар поглотил наши души уже тогда».
И они потерялись среди потерянных душ.
Двенадцать эльфов за спиной Исилиэль тащили двух живых гномов и одного человека, что вскоре присоединятся к остальным. На каждого пленника приходилось по четверо надсмотрщиков: двое держали шест, к которому были привязаны их руки, один шёл спереди, контролируя движение, один позади — следя за своим пленником.
Со стороны более всего они напоминали собой жестокие, неуловимые тени — дым для глаз, но камень для рук. Ритм их шагов не изменялся, пытались ли пленники угнаться за эльфами или же повисали на шесте, а их обмякшие ноги скребли по каменному полу. Огоньки ниточкой бусин убегали в выстроившуюся вдоль их линии тьму — магическое пламя, сменившее светильники подгорного народа.
Залы и галереи тейга сменяли одна другую и Исилиэль рассматривала их сквозь полуприщуренные веки. Камень и тёмные пространства были противны привыкшим к природе, простору и свободе эльфам, но выбирать не приходилось. Только копить силы, чтобы исправить чудовищную ошибку своих предков, которые когда-то не решились уничтожить варварские людские племена. Позволили зародиться крепким государствам. И к чему это привело?!
В то время бессмертная Исилиэль ощутила, что начала стареть. Она была одной из последних, кто, благодаря могущественной магии, струящейся в её жилах, сопротивлялась потоку времени. Но всё имеет конец и не так давно её лицо обнажило первые морщины. Скоро… уже скоро она завянет, как цветок, забытый на окне.
Взгляд эльфийки рассматривал резные изображения гномов, которые отталкивали её своей уродливостью и примитивностью. Она не видела здесь искусства, лишь механический повтор одних и тех же действий тысячи раз подряд.
Но сегодня что-то было не так. Ноги её сделались чем-то второстепенным, а предметы слишком скользкими, чтобы их можно было удержать. Глаза волшебницы более не моргали. И бо́льшую часть времени, что она шла вперёд, Исилиэль потратила на то, чтобы понять, дышит ли она.
Дышит ли?
«Может, меня снова подвела память?» — задумалась эльфийка в реальном времени, пока автоматически перебирала ногами. Артель привычно пожирала километр за километром, пока она размышляла о том, как сумела найти ещё один кусочек себя. Ещё один маленький кусочек мозаики.
Она как будто бы многое знала теперь, хотя не могла даже начать думать без того, чтобы мысли немедленно не перепутались. Однако, даже вспоминая старую себя, которая в то время носила имя «Исилиэль», Жрица осознавала, что уже тогда понимала факт заката солнца для её расы. Эльфы прошлого изжили всю отпущенную им долю. Они противопоставили себя более короткоживущим, но оттого быстрым и обладающим не менее острым умом существам — людям.
И теперь эльфам осталось лишь найти для себя новое место. То, где они смогли бы продолжать жить в уединении и спокойствии. Так, как раньше.
Возможно, таким местом станет Тень?
Безумие, проникнувшее в разум новых вождей их народа, постепенно просачивалось вокруг. Многие бойцы и маги «Изумрудного легиона», после устроенной гномам Марзагара бойни, внезапно обнаружили себя расколотыми и ошарашенными проявленной жестокостью. Далеко не все, даже среди эльфов, понимали суть магии крови и того, ЧТО именно нужно, дабы в должной мере заставить Тень пожрать кусок реального мира. Жертв должно быть не просто много, их должно быть столько, чтобы хватило завалить телами весь подъём по Великой Срединной Оси.
Но что ещё оставалось делать, если хитрые гномы подорвали все свои запасы лириума?!
Теперь вместо него пойдут они сами.
Наконец, коридоры завершились бесконечно огромным залом, скорее пещерой, которую гномы, за века проживания, превратили в произведение искусства. Но путь Исилиэль лежал в её центр — величественный дворец.
Оказавшись внутри, эльфы погрузились в полнейшую темноту, которую заполняли собой столбы, быть может, на пядь превышавшие человеческий рост. Поверхность их блестела чёрным обсидианом. Их соединяли поперечины, замыкавшиеся в решётку пустых квадратов над головой, и на каждом втором шагу образовавшие пороги на растрескавшемся полу. Всё видимое пространство занимали ритуальные поперечины, создававшие некое помещение, в которое всегда входили, из которого всегда выходили… и которое, как Исилиэль потом узнала, никогда не было по-настоящему населённым.
Преддверие, так называли гномы это место, местом не являющееся, где теперь они, последние свободные эльфы Тедаса, пытались осуществить самые отвратительные, по мнению Церкви Света, преступления. И успешно их совершали!
Громкий и надломленный голос воззвал из черноты прохода, оставшегося по правую руку Исилиэль.
— П-проснись… прошу, проснись! — какой-то эльф стоял на коленях, удерживая двумя руками собственную голову. Его голос содрогался от рыданий, пока он наблюдал за давно павшим товарищем, чьё распростёртое тело, уже начавшее гнить, лежало возле стены.
Дворец не был очищен до конца. И, признаться, это было сделано специально. Теристар, поддавшийся влиянию Марибаса, демона Гордыни, который помогал им с расчётами, посчитал, что кровь лишней не будет. А любые мёртвые тела пойдут демонам.
Они свернули на ещё одну подземную дорогу — в колоссальную парадную галерею, своды которой подпирали колонны. Исилиэль впервые осознала полное отсутствие запахов. Впереди поднималась арка, чьи монументальные врата были окружены резным бестиарием. У подножия ближайшей колонны расположился страж, подобно всем прочим, облачённый в длинную, сложного плетения кольчугу. Неподвижный, только голова его поворачивалась из стороны в сторону, когда он бормотал, касаясь подбородком доспеха, а по скальпу его перебегали огоньки.
— Скажи мне, о любовь моя… как может быть, чтобы цветок… — слова звучали невнятно, но главное, как отметила Исилиэль, что боец «Изумрудного легиона» нёс свою вахту.
Они миновали мрачный и узкий оборонительный коридор. Тьма переходов отступила, и группа оказалась на балконе, кованном из чёрного железа и охватывающем поперечник колоссальной шарообразной каверны, чертога достаточно просторного, чтобы вместить целиком целый людской за́мок.
Дюжина заколдованных факелов светила, расположившись в различных точках внутреннего экватора, распространяя призрачные, отчасти перекрывающиеся сферы освещённости. Железная платформа, длинная и широкая, словно палуба боевого корабля, была подвешена на узорчатом кронштейне. Стоя на её решётчатом полу, несколько дюжин эльфийских магов, одетых в тёмные хламиды и с головами, укутанными капюшонами, наблюдали за их появлением. Однако Исилиэль больше смотрела не на них, а на трон, едва не растворяющийся во мраке. Престол владыки Марзагара, который ныне занимал Теристар.
Но где же Марибас? Неужто они слились, как того желал демон? Исилиэль ощущала, что хочет как можно быстрее взглянуть в глаза своего мужа и понять этот факт.
Платформа, подвешенная на цепях, медленно опускалась вниз, словно бы разворачиваясь на невидимом винте, пока не опустилась на каменный пол. Воздух царапнул короткий лязг незаметных стыковочных устройств. Решётчатый пол дрогнул под ногами. Тогда освещения стало достаточно, чтобы в должной мере рассмотреть того, кто сидел на его дальнем конце — эльфийского владыку, узурпировавшего себе власть над подземным тейгом. Он был облачён в буквально стекавшие с него золотые чешуи и рассматривал пришедшую процессию с неподвижностью мраморного изваяния.
Исилиэль и двенадцать её воинов единым движением поклонились, коснувшись лицами колен. Оставленные стоять сами по себе, пленные невольно затрепетали. Двое гномов упали на подогнувшихся ногах. Мужчина-Страж сумел устоять, хоть и зашатался.
— Мы — меркнущий свет, — поднявшись на ноги, начал Теристар ритуальное приветствие, нужное скорее для поддержания собственного статуса, чем для напоминания или запугивания остальных, — темнеющей души…
Эльфийка взглянула на своего супруга и моментально всё поняла. Марибас сумел это сделать. Он пробрался в его тело. Влияние демона уже ощущалось. Безумие Теристара взяло новый оборот.
— Идущие путями наземными и подземными… — король взял чёрную чашу, установленную на пьедестале справа от своего престола. Высоко подняв её, он пролил струйки жидкости, слишком вязкой, чтобы быть водой, и, обратившись к согнувшимся в поклоне придворным, окатил себя сверкающим маслом. Переливающаяся жидкость закрыла его лицо, потекла струями вдоль швов золотого латного доспеха.
«Гордость, — подумала Исилиэль. — Она ощущается в каждом его слове и жесте».
Одновременно с этим, эльфийка задумалась о смысле омовения маслом. Зачем?
Жрица, идущая по пустому полю в реальном времени, на мгновение вздрогнула. Она вспомнила, что это за масло. Вытопленный жир гномов, которых демоны заживо изжаривали в прочных металлических саркофагах.
Всё, чтобы показать себя выше других. Чтобы максимально далеко взойти по пути греха, унизив остальных. Марибас был хорош, но Теристар, в своём стремлении соответствовать ему, зашёл ещё дальше.
— Взыскующие мудрости… — продолжил говорить длинноухий король, пока вытопленный жир капал с его сияющих доспехов.
Тут Исилиэль заметила у подножия скрытого мраком трона маленькую и голую девочку-гнома, съёжившуюся под грозными металлическими шипами, прикованную на цепь и озирающуюся вокруг исполненным ужаса взглядом.
«Её черёд, — уже в реальном времени вспомнила Жрица, — настанет позже».
Истерзанное тело, в конечном итоге, будет отдано одному из низших демонов, который вселится в то, что осталось, нося чужую шкуру.
— Ненавидящие Небеса… — голос Теристара возвысился, на один удар сердца оставаясь в одиночестве, но тут же к нему присоединились голоса придворных — высших эльфийских магистров, чьи глаза пылали демоническим огнём.
«Все они уже впустили их в себя», — поняла Исилиэль, но не испытала по этому поводу ужаса или сожаления. Ритуал контролируемой одержимости помогала составлять в том числе и она сама. Единственное сожаление кольнуло сердце в том, что муж не дождался её.
— СЫНЫ ПЕРВОГО УТРА, — звучал раскатистый унисон, — СИРОТЫ ПОСЛЕДНЕГО СВЕТА!
Король рассеянно взмахнул рукой, разбрызгивая веером капли, и возвратился на трон, контраст который преобразил его в нечто ирреальное. Коленопреклонённые эльфы поднялись и заставили всех пленников принять вертикальное положение, после чего толкнули к ногам блистающей золотом фигуры. Девочка-гном отскочила испуганной кошкой и съёжилась неподалеку, на максимуме длины своей цепи.
Теристар взирал на пленников с каким-то ожесточённым презрением. Подскочивший ближе к нему эльф, облачённый в целое бурное облако чёрных шелков, припал к трону справа и что-то зашептал на ухо короля.
«Это Клаерос, — вспомнила Жрица. — Высокородный, который добровольно стал палачом».
Клаерос, который униженно пресмыкаясь у трона, носил вокруг шеи ожерелье из гномьих скальпов, которое топорщилось на его груди, едва не касаясь щёк. Выслушивая его, Теристар обратил взгляд к самой Исилиэль.
— Человек среди пленных — это ведь Серый Страж? — с медью в голосе вопросил он.
— Так он утверждает, — пожала она плечами. — Возможно, — коротко покосилась на Клаероса, — кто-то иной хочет спросить об этом лично?
На блистательном челе короля проступили морщины.
— Это разумно, — наконец произнёс Теристар. — Действуй, — и величественно махнул рукой.
Его прислужник с готовностью направился вниз — к подрагивающему человеку.
— Знай, я — Клаерос, — проговорил эльф, обхватив бородатое лицо смуглокожего мужчины. — Когда-то мне говорили, что я буду среди тех, кто сломается раньше остальных… — оскалился он, — говорили тогда, когда этот век был ещё молод. Такие как вы решили, что тот, кто вселяет страх в остальных, со временем испугается самого себя. Не выдержит тяжести своих деяний. Они не могли понять, что я уже давно отбросил свою честь и гордость. Моя служба идёт лишь на благо моего народа и «Изумрудного легиона», — его тень смеялась, смеялась шёпотом. — Собственные понятия о чести ослепили их.
Он заставил мужчину посмотреть себе в лицо, с силой дёрнув за волосы.
— И они умаляются, смертный червь, a… я… пребываю… — делая паузы, закончил Клаерос.
Жёсткой ладонью эльф схватил его за подбородок. Исилиэль видела, что демон, заточённый в его нутре и глядящий его глазами, испытывал экстаз от всего происходящего. Так много эмоций! Так много греха!
Клаерос пригнулся к лицу Стража, приблизил губы к его губам — так что пленник наверняка ощутил исходящий от них жар колдовского огня. И проворковал тому в самое ухо:
— Я пребываю, дитя… и теперь мы посмотрим, какую песню ты мне споёшь.
Память Жрицы была наполнена нечеловеческими страданиями, которые воцарились среди некогда хозяев тейга Марзагар, и о демонах, что носили эльфийские обличья. Или это эльфы носили демонов в себе?
«Ритуал, — припомнила Исилиэль. — Надо мной был проведён ритуал. Уже после того, как погиб Теристар…»
Вступивший в бой с гномом Корхуром, король был сражён одной лишь искрой, которая объяла его пламенем подожжённого гномьего жира, которым он пропитался весь без остатка.
«Но что было в том ритуале? Каким образом магия вынудила Высшего демона доработать моё тело, вернув вечную молодость, а потом ещё и создав мощнейший барьер, не позволяющий повториться одержимости? Столь мощная магия, что даже вошедший в меня демон Марзагара был вынужден отступить».
Жрица не помнила этого, но жаждала получить информацию. Ей нужно было ещё раз провести этот ритуал. Как минимум ещё один раз…
* * *
Наконец-то мы пересекли Довэнские равнины! Почти пересекли. Во всяком случае, с этого холма уже видны Гаморданские Вершины. Если идти на север, то через десять-пятнадцать дней можно наткнуться на окраинные селения Орлея. Если на юго-запад, то очень далеко, за горами, расположился Монт-де-Глас. Расстояние до этого города столь нелепо огромно, что я искренне не понимаю, зачем Орлей основал там поселение! Оно же, фактически, автономно. До него идти почти столько же, сколько отсюда до Великих Косм.
Плевать. Это не имеет никакого значения. Уже скоро мы войдём на Глубинные тропы возле старой и заброшенной крепости Серых — «Адамант», а там…
Сегодня Хартонис, вместе со мной, Гешреном, капитаном и Жрицей, рассматривал карты, а потом объяснял дорогу по Глубинным тропам. Она оказалась не столь длинной, сколько запутанной. Нужно было считать проходы, а подземелье в той местности, по словам старика, представляло собой натуральный лабиринт. Не очень приятная новость, но радовало, что он клятвенно заверил, будто знает путь, как свои пять пальцев.
Что же, сведения были записаны — на случай нового столкновения с Порождениями или какой иной угрозы. Дабы капитан и остальные имели хотя бы примерное понимание по ориентирам и тому, куда сворачивать. Мало ли, вдруг снова придётся тащить бессознательное тело колдуна?
— Всего пять-десять дней пути лабиринта, — с лёгкой улыбкой заявил маг, — и мы доберёмся до Ронгора.
В его голосе звучало предвкушение и толика страха. А ещё неверие. О, какое же там было неверие! Хартонис оглядывался назад и будто прикидывал, какой путь смог преодолеть, чтобы добраться до этой точки.
Что же, говорить «гоп», пока ещё рано, но… я не смог сдержать торжествующей улыбки. И плевать, что проход по Глубинным тропам почти равняется гарантии получить столкновение с Порождениями. Прорвёмся! Теперь, в отличие от начала своего путешествия, я уверен в своих силах. А ещё со мной будет Жрица. Разве вдвоём мы можем проиграть?
«Гончие» пересекли тропинки, проложенные немногими путешественниками и торговцами, которые осмеливались курсировать по пути из Вал Фермина (ближайшего города с юга) до Монт-де-Гласа. Неподалёку были заметны обширные участки пастбищ, испещрённые бесчисленными следами, расходящимися, пересекающимися, раздваивающимися везде, насколько хватало глаз.
Я нахмурился, это напоминало мне территорию Южного Предела — пути, которые оставили спасающиеся бегством животные. И от чего же они спасались?..
Высказав свои мысли, столкнулся с напряжённым раздумьем, которое одолело «Гончих». Вот только размышления не мешали артели продолжать путь. Чего уж, дабы исключить проблемы, на пару с Гешреном провёл разведку, но не нашёл ровным счётом ничего. Всё казалось таким… обыденным.
На следующий день мы провели всё утро, взбираясь на длинные склоны, возвышающиеся один над другим — это была гряда пологих холмов. Когда наконец достигли вершины, то остановились на краткий отдых — перевести дыхание, одновременно взглянув с высоты.
— Твою же мать, — тихонько выругался я.
Местность впереди была истоптана до неузнаваемости. Трава превращена в прессованный блин, который ещё не скоро снова начнёт цвести. Хотя…
Заметив чёрные точки, разбросанные по всему ландшафту, который раскинулся перед нами в вихрях коричневого и охристого цветов, я привычно добавил энергии в собственное зрение.
Так и знал. Мёртвые тела. Как людские, так и нелюдские. Порождения Тьмы. Здесь прошла битва с Порождениями Тьмы! Но разве по канону они вылезали на поверхность в Орлее?!
А почему бы и нет? — логично и разумно спросил я самого себя. Почему бы тварям не вылезти откуда-то ещё? Зов Архидемона — штука непонятная и вряд ли хорошо изученная. Скорее всего он не мог за раз контролировать вообще всех Порождений, иначе Мор было бы не остановить. Однако, что ему мешало взлететь на своих немаленьких крыльях и согнать тварей, например, из Долов? Неплохое подкрепление в общую массу!
Звучало разумно, а потому тот факт, что Порождения вылезли тут, крайне неприятен, но не невозможен. И это сразу же испортило мне настроение.
Перед нами простиралось поле битвы, настолько обширное, что даже накаченные наркотой «Гончие» вряд ли пересекут его за один день.
— Интересно было бы взглянуть на это сражение, — отозвался Нарсиан, скрестив руки на груди.
— Явно не простая стычка, — дополнил Гешрен и его холодные, цепкие глаза превратились в узкие щёлочки, когда он посмотрел на запад. — Я думаю, они бились на бегу… По всей длине тропы валяются мёртвые твари.
— Центр сражения дальше, на западе, — указала Аркуэнэ рукой в ту сторону, куда нам и нужно было идти.
— Вылезли из той норы, куда мы держим путь? — высказал я свои мысли и криво усмехнулся, оглядывая более опытных Серых Стражей.
— Даже если и так, то наплыв оказался перебит, верно? — Роксмар пожал плечами. — Выходит, там сейчас пусто.
— Других проходов на Глубинные тропы поблизости не сыскать, — прокомментировал Нарсиан.
— В общем, у нас всё равно нет выбора, зато повезло, что не наткнулись на вот эту орду сами, — вздохнул я. — Пришлось бы несладко.
— Зато теперь мы знаем, почему на Довэнских равнинах не встретилось ни одной твари, — Роксмар покачал головой, подняв огромную руку к затылку.
— Да, — кивнул Нарсиан. — Зачем гоняться за объедками, когда по твоей земле марширует пир?
— Думаешь, вначале Орлей собирал здесь армию, а не наоборот? — задумался я. — Как по мне, скорее тут заметили группы Порождений, направили разведку, а потом, охренев от их числа, нагнали армию дать тварям бой, пока они не заполонили все земли вокруг и не сожрали тот же Монт-де-Глас.
— Последний я проверять всё равно поостерёгся бы, — буркнул Гешрен.
— Да какая разница? — фыркнул Нарсиан, посмотрев на меня. — Главное, что наши враги сражаются друг с другом. Что может быть приятнее?
«Враги»… Признаться, мне трудно воспринимать орлесианцев как врагов. Я их и не видел-то особо, не считая «Спрутов» и того развед-отряда. Это… как если бы, проживай я в своём времени, встретить немца. Не буду же я с криками «За Родину!» бежать и бить ему морду? Вот здесь нечто аналогичное. Да, Ферелден воевал с Орлеем. Да, Орлей оккупировал его и делал это весьма так жёстко, но что мне с того? Я не застал эти моменты и не считаю Ферелден своей родиной! Я, так-то, всего-то пробыл здесь… ну-у… с год, пожалуй? Или даже меньше? Плюс-минус.
В течение часа артель спустилась вниз, мимо первой кучи трупов Порождений в размере по меньшей мере сотни. Их кожа сморщилась, словно прячась от солнца, а руки и ноги торчали в разные стороны, как палки. Ни Гешрен, ни я, так и не сумели определить, когда они погибли. Засуха сделала своё дело.
— Сушёные до состояния вяленого мяса, — сказал следопыт, глядя поверх почерневших останков опытным взглядом.
Вскоре мы очутились в самом центре поля боя, бесплодного и бескрайнего, как горизонт. Наша узкая вереница охотников за головами брела по утоптанной пыли, едва прикрытой травой. Я видел дерущихся стервятников, ворон, клюющих глазницы мертвецов (в основном из людей), волков и шакалов, бегающих осторожными кругами. Видели я и фигуры, сожжённые до углей, лишь слегка выступающие из песка, сплавленного в стекло, как невысокие пни. Очевидно, что тут проходил не только бой на оружии, но ещё и на магии.
Присутствовали здесь и более стандартные трупы, изрубленные на земле, изогнувшиеся ломаными линиями и дугами, и моему мысленному взору сразу же открывались сформированные ими боевые порядки. Не знаю, так ли они выглядели на самом деле, но фантазии это не мешало.
В моём сознании люди в тяжёлых доспехах сражались с полчищами отвратительных Порождений. И победили. Потому что в ином случае, твари сожрали бы всех вокруг, как чужие тела, так и своих сородичей.
По дороге Элисса присела на корточки в пыли и достала из песка амулет Церкви Света, представляющий собой солнце. Довольно простой, без всякого золота или серебра. Но девушка подвязала его кожаным шнурком, а затем надела себе на шею. По какому-то извращённому совпадению символ упал прямо на амулет грифона, наполненный скверной, который она тоже носила у себя на груди.
Куда бы я ни взглянул, повсюду видел следы колдовства: ожоги земли, запёкшийся песок, обращённые в пепел трупы. Интересно, как это выглядело? Маги бросали огненные шары по команде, как лучники? Или действовали автономно? А что делали, когда войска перемешались с тварями и началась свалка?
Задумавшись, я пришёл к мнению, что в последней ситуации направил бы силу колдунов на огров и какие-то более заметные цели, которые возвышались бы над строем и позволяли бить себя, не задевая других. Как минимум, нужно было уничтожить вражеских эмиссаров.
— Порождения! — хихикнул Лорс откуда-то сзади. — Толпа, каких мало! Подумайте о тюках!
Капитан ничего не сказал. Жрица ничего не сказала. Оба шли так, словно окружавшая их сцена ничем не отличалась от любого другого пейзажа, словно горы трупов окружали их всегда, где бы они ни шли. Но остальные, как и я, оглядывались вокруг, поворачиваясь в разные стороны, останавливаясь на зрелищах, вызывающих у них жуткий интерес.
— Орлей точно также страдает от нападок Порожедний, как и Ферелден, — произнесла Элисса. — Очевидно, что объединиться против общей угрозы будет лучшим решением, иначе есть риск, что вначале уничтожат нашу страну, а потом чужую!
В её словах чувствовался жар юности. Интересно, я буду звучать также? Всё-таки не молод уже был, когда умер в прошлом мире… Стоп, так она ведь тоже! Ну, я так думаю…
— Что ты имеешь в виду? — с долей недовольства спросил Хартонис. — Орлей такой же враг нам, как и Порождения. Он словно «Спруты» для всех нас. Такие же люди, которые, почему-то, вместо тварей решили убить других людей. Каково, а? — и посмотрел на Дирсона.
Ага… старик, как ветеран, испытывает к Орлею ненависть на уровне Логейна. Может поменьше, но точно испытывает.
— А потом мы спасли их, — более мягко и спокойно ответила Элисса. — Так будет ли Ферелден спасать Орлей, если угроза окажется куда больше, чем казалось на первый взгляд?
— Куда уж больше, — проворчал я.
— Ответ на твой вопрос будет дан не мной, — хмуро отвернулся старик, обведя взглядом разбросанные повсюду останки. — Дворцовые палаты, вот где знают, как нам лучше жить.
В моей же памяти вновь поднимались призраки воспоминаний о Южном Пределе. Там тоже была равнина. Тоже сухая… Проклятье, если сейчас со всех сторон полезут твари, то нового «ангела-демона» поблизости, чтобы улететь на крыльях, уже не окажется!
Сумеем ли мы оторваться от Порождений на открытой местности? Конечно, у меня есть надежда, что орлесианцы, которые прошли тут ранее, хорошо очистили область, но… всего есть это самое «но»!
Вместе с тем, я подметил странно задумчивое лицо Хартониса. Он смотрел на мёртвых Порождений с каким-то упрёком, будто бы они плохо справились со своей задачей. Неужели я ошибся и ненависть старика к своим давно забытым врагам куда как выше? Быть может, она столь велика, что в битве он пожелал бы им проиграть Порождениям? Ха-а… в таком случае, он ничем не отличается от Логейна, если, конечно, образ последнего и впрямь такой же, как его рисовала игра.
Но может, это я чего-то не знаю? Что же орлесианцы творили такое, что их до сих пор столь «тепло» вспоминают? Строили концлагеря?
Словно что-то заметив, на мага посмотрела и Элисса. Парочка обменялась хмурыми взглядами, а потом синхронно покосились на Аркуэнэ и её сумку с хирви.
Конечно. Чего ещё можно было ожидать?..
И мы продолжили свой путь до Гаморданских Вершин через землю, которую унаследовали мухи.
Я следил за каждым своим шагом, внимательно изучая местность, куда собирался поставить ногу, но всё равно то и дело наступал на чьё-то оружие, кости или предметы экипировки. Похоже, бойня была такой, что некому оказалось даже снять снаряжение с павших.
«Гончие» пробирались сквозь груды мёртвых тел, переступали через высохшие лужи, покрытые заскорузлой потрескавшейся кровью. Линии, кляксы и кривые наваленных друг на друга мертвецов, тянущиеся на огромные расстояния и складывающиеся в узоры. Кожа туго обтягивала ухмыляющиеся черепа. Бесчисленные руки с впалыми ладонями и пальцами, превращёнными в когти. Тысяча поз, соответствующих тысяче смертей: брошенные, ударенные, вращающиеся, бьющиеся в огне. Все они лежали неподвижно и бездыханно в лужах чернильной скверны.
Вонь была невыносимой — смесь гнили и экскрементов. Ветер поднял её и обрушил прямо на нас, но людям отчего-то уже было всё равно.
Вскоре капитан приказал остановиться, и мы разбили лагерь в самом центре всего этого.
Рядом по какой-то неизвестной причине были свалены сотни Порождений, образовав кучу, которая высохла и превратилась в нечто вроде жуткого мёртвого комка. Сбросив свою эльфийскую кольчугу и оставшись лишь в исподнем, которое едва прикрывало грудь и пах, Жрица взобрался на его вершину — её босые ноги хрустели грудными клетками, как коркой снега.
— Ну зачем, боже мой… — прикрыл я глаза рукой, вообразив себя отцом великовозрастного ребёнка, который увидел на улице кучу говна и непременно размазал её по своим сапогам и ладоням.
«Гончие» наблюдали за ней так же, как они делали это всегда, когда солнце опаляло западный горизонт и клонилось к закату. Но сейчас… сейчас Аркуэнэ выглядела иначе, чем в моменты, предшествующие раздаче наркоты. Её вид, сверкающий в бронзе и меди заката, стоящей на спрессованных останках Порождений, отчего-то заставил сердце пропустить удар.
Это было… величественно. Полуобнажённая эльфийская красавица, чьи светлые волосы развевались от ветра, попирала своими босыми ногами мёртвые тела чудовищ, которые источали трупный смрад, а из-под трупов струилась тёмно-красная скверна.
Сцена, достойная того, чтобы её запомнить.
Жрица стояла с царственной бесчеловечностью, и её кожа блестела, словно смазанная маслом.
— Эта война, — начала она, — эта война старше ваших языков и народов…
Невольно я поймал себя на мысли, что гадаю, куда же поведёт эльфийку эта каша гнилых воспоминаний? Она упоминала, что вспомнила какие-то части своей жизни в Марзагаре. Может, вид мёртвых тел Порождений, раскиданных в таком количестве, сумели приоткрыть ещё немного памяти?
Опустив глаза, я, моргнув, уставился на свои руки. Регенерация не позволяла появляться мозолям или царапинам, но не убирала грязь. Хмыкнув, невольно сравнил себя с каким-нибудь шахтёром. Хотя не, те работают в перчатках, и пусть это не спасает ладони от потемнения, но всё равно играет свою роль. Всё-таки не голыми руками работают. А я — именно что голыми. И порой эта работа гораздо грязнее.
Сжав кулак, ощутил, как трётся сухая кожа. Я чувствовал силу. Огромную силу, которую не ощущал никогда за всю свою жизнь. Одним ударом я мог бы пробит как деревянную, так и каменную стену. Энергия и сила, вот что это. А ещё испытания, которые закалили мою волю к победе.
— Здесь люди истекали кровью, — сказала Жрица со своей жуткой вершины. — Люди с криками наклонялись к своим щитам.
Сколько же времени прошло с тех пор, как я в последний раз по настоящему беспокоился о чём-нибудь? Все проблемы казались пусть и трудными, но решаемыми. Пожалуй… со времён приснопамятного Марзагара я не сталкивался с препятствиями, при мысли о которых хотелось рвать волосы на голове. Любая проблема была по плечу. Я осознавал, что с трудом и сложностями, но сумею с ней разобраться. Даже сейчас, если на нас нападёт орда Порождений, то с помощью силы крови я сумею сбежать, захватив с собой Аркуэнэ. На остальных плевать.
Это успокаивает. Это напрягает. Противоречие? Ещё какое… Всего лишь показатель, что новая проблема затрагивает куда более сложные темы, ведь скоро мы доберёмся до тейга Ронгор. Подведём итог. Подарим кому-то смерть, кому-то жизнь, а кому-то — исполнение мечты. Кем буду я? На чьей стороне останусь?
— Такие хрупкие, такие смертные, — продолжала древняя эльфийка. — И всё же они бросались перед косящей их случайностью, отдавали свои души извращениям судьбы.
Весь мир казался сгоревшим костром. Вся слава исчезла, растворившись в шипении угасающих углей. Вся надежда скручивалась в дымное забвение. Мир становился всего лишь фарсом. Мир без будущего, который можно было бы захватить.
— Собаки роются в мусоре, — взывала Жрица. — Волки гоняются за ожеребившейся кобылой, за старыми и слабыми. Даже лев боится стать добычей в чьих-нибудь когтях. Только мы с вами знаем, какое это безумие — война. Люди и эльфы. Только мы преследуем то, от чего убегают львы.
Почему я так уверен, что скоро буду решать судьбу не только себя и женщины, которая мне доверилась, но и всех остальных? Может, даже целых стран и наций? А может, всего мира? Я?! Мира?! Откуда такие… смелые суждения? Откровения свыше?
Место, где я оказался, не может быть простой чередой случайностей. Не может мир сам собой организовать такой план, который заставил бы произойти всё, что произошло. Не может…
— Мы умираем за то, что знаем, — гремела Аркуэнэ, — и ничего не знаем! Поколения нагромождались друг на друга, швыряясь жизнями ради корыстных догадок, убивая народы во имя невежества и заблуждений.
Я знаю, что Жрица тоже думает об этом. О нас и о будущем. Она уже достаточно начала понимать, чтобы осознавать, к чему ведёт этот путь. Место, ставшее нашим откровением. Грааль, который перекуёт всех нас.
— Мы называем нашу жадность справедливостью! Мы называем наши грязные руки божественными! Мы наносим удары во имя алчности и тщеславия, и…
— Достаточно! — закричал капитан на сияющую фигуру в вышине. Если не считать Аркуэнэ, он один стоял, обдуваемый ветром, в гниющей тунике под собранными доспехами, состоящими из разных деталей. — Некоторые войны священны, — проскрежетал он кровожадным голосом. — Некоторые войны… они святы.
Эльфийка посмотрела на него со своей вершины, моргнув один раз, прежде чем отвернуться от его разъярённого вида. Она спустилась с груды Порождений, сделав лестницу из голов и туловищ, а затем спрыгнула в пыль с грацией львицы.
— Да, — сказала она, расправив плечи и выпрямившись во весь рост. Тени мертвецов падали на её голые ноги. — Достаточно.
Небо потемнело. В воздухе витал запах пыли и смерти. Жрица обвела людей взглядом и потянулась к кожаному мешочку, который висел на её голом бедре.
Вот оно, — подумал я, наблюдая, как меняются выражения лиц у «Гончих». Я видел, как они невольно наклонялись вперёд, как открывались их рты, откуда, как у собак, начинала капать слюна. Рефлекс, будто у собак Павлова.
Какие войны, какая святость, какая Соркровищница? Этим людям нужно и важно лишь одно — хирви. Ради порошка они готовы на всё. Обменять свою долю, убить соседа, отрубить себе руку или ногу. Хирви означало спокойствие, отсутствие тревог, ясность в голове. Вот только, ха-ха, мутное сознание и дискомфорт, который они ощущали тем сильнее, чем больше времени прошло с приёма последней порции, это просто ломка.
Ещё в прошлом мире я как-то читал, что духи животных обитают в каждой человеческой душе, вот почему мы можем заниматься одним делом, оставаясь бдительным для другого, вот почему можем доброжелательно беседовать со своим ближним, вожделея его жену.
Сейчас для всех остальных был схожий момент. Жрица была всем, что существовало для них в этом мире. Аркуэнэ, тёмная фигура в свете заходящего солнца. Полуобнажённая, покрытая татуировками, вид которых кричал о дикости и временах, когда люди были всего лишь добычей. Но теперь она внезапно стала святой, словно творение самого Создателя.
Заходящее солнце сверкало над её головой — корона или венец, который мог принадлежать ангелу, спустившемуся с неба. И это было так же естественно, как и неизбежно, потому что сейчас она управляла остальными так же, как луна управляла приливами и отливами, как солнце управляло ростом растений…
Абсолют. Как мать среди своих детей.
Одному за другим она давала хирви сидящим охотникам, и я наблюдал за ними, подмечая завистливые взгляды тех, кто сидел в конце маленькой очереди. С некоторой долей раздражения осознал, что в ритуале имелась какая-то близость. Это было прикосновение. Интимность, почти слияние, железная вера в то, что приближающиеся руки не будут бить или душить.
Я ощущал ревность, хоть и изо всех сил старался держать себя в руках. Говорил, что в наших условиях это почти естественный процесс: нет ни измерительных приборов, ни ложек, чтобы отмерять порции как-то иначе. Давать же наркоману мешочек — верный способ получить передоз или порчу всего товара.
Это помогало удерживать чувство собственности под контролем. Хотя вид Элиссы, когда Аркуэнэ нависла над ней, вызвал вопросы. Я помнил, как девушка отказалась от наркоты, но смотри-ка, уже вновь тут как тут. Недолго музыка играла.
На моих глазах Элисса подняла губы в нетерпеливом согласии получения своей дозы. Почерневший палец скользнул по желобку её языка и глубоко вошёл в рот девушке. Я видел, как она напряглась и в блаженстве расправила плечи. Невольно я обратил внимание и на выпуклость её живота.
Как наркота отразится на ребёнке? Что делать, если случится выкидыш? Впрочем, Жрица залечит раны, а там мы просто отправимся дальше. Хуже будет, если он всё-таки родится. Бесконечный рёв мало того, что будет привлекать к нам повышенное внимание, так ещё и встанет вопрос кормления младенца. Боюсь, что капитан скорее убьёт его, чем решит продолжить путь в подобных условиях.
И вот, Аркуэнэ нависла над Хартонисом — очередной жертвой хирви. Её плечи касались фиолетовых облаков, а лицо было пустым от нечеловеческого спокойствия. Я видел, как её палец, всё ещё блестевший от слюны Элиссы, опустился в лисью пасть, открывшуюся в мешочке, доставая заветную горсть тёмной пыли с микроскопическими красными крупинками.
Наверное для старика это самый лучший момент за весь сегодняшний день. Волшебный, хе-хе, в каком-то роде! Одна из маленьких булавок, на которых свисала вся его жизнь.
Палец поднялся перед Хартонисом, и кончик его был пронзительно-чёрным. Старый волшебник откинул назад голову и открыл рот…
…чтобы закрыть его.
Что? — приподнял я брови, стоя со скрещенными на груди руками. Что за цирковое выступление? Вначале Элисса, теперь этот?
Палец Жрицы заколебался. Волшебник открыл глаза и холодно посмотрел на эльфийку. Он словно бы оценивал её и всё, что случилось. А ещё мне показалось, что его взгляд покосился на живот Элиссы, словно Харт лишь сейчас осознал её залёт.
— Нет, — произнёс старый волшебник. — Больше не надо.
* * *
Элисса Кусланд, взгляд со стороны
Она заснула, встревоженная бессловесным шумом вечера. Её собственная нерешительная попытка отказаться от хирви, как показалось девушке, вызвала лишь любопытство. Кто знает непостоянные женские привычки? Но когда от наркотика отказался волшебник, странная тревога охватила всю артель. Ужас пронзил тишину, и Элисса чувствовала, что охотники искоса наблюдали за ней. Настороженность ускорила их движения, когда они приступили к выполнению других бездумных задач. Капитан же вёл себя так, словно чего-то выжидал.
— Харт… — прошептала она в темноте. — Что-то не так.
— Многое здесь не так, — ответил он отрывисто, и его глаза затуманились от смятения.
Он был на войне, — поняла она. На мысленной войне с демонами, Порождениями, Орлеем или Брайсом. Где-то далеко, но никак не здесь.
— Я и раньше был пьяницей, — пробормотал он, но, похоже, этот ответ был не для неё. Больше для самого себя. Старик успокаивал себя. — Я даже был на крючке у мака… — мгновенная ясность сверкнула в его глазах. — Бремя, которое несут многие ветераны войны. Слишком много трупов, которые нужно забыть. Слишком много друзей и близких оплакать. Заставить забыть ужасы, что творил сам и творили враги… Многие из нас вынуждены были искать низких удовольствий.
На самом же деле Хартонис был в состоянии войны с земными остатками Теристара.
Её страх для девушки был в новинку, ведь под воздействием хирви страсти уходили в небытие при малейшем отвлечении внимания. Элисса изо всех сил пыталась удержать это чувство, но слишком устала. В конце концов она погрузилась в тревожный сон.
Ей снился Марзагар и грязно-серые орды Порождений, пробивающиеся сквозь черноту. Ей снилось, что она бежала вместе со всеми, преследуя свою собственную беспризорную фигуру и всё глубже уходила под землю.
Элиссу разбудил короткий вскрик, хрюканье и звуки борьбы — что-то скребло по земле.
Она заморгала и втянула в себя бодрствующий воздух. Эти звуки были близко — совсем близко. Откуда?.. Почему чары Хартониса не сработали?..
Рассвет освещал почерневший мир. Две фигуры склонились над волшебником… Капитан и Жрица.
«Что?» — в первый миг Элисса подумала, что всё ещё спит.
Хартонис дергался и пинался.
— Что вы там делаете? — спросила она с затуманенным любопытством. Но её как будто никто не слышал. Волшебник давился, дёргался и боролся, как выброшенная на берег рыба. — Что вы делаете?! — закричала она, окончательно осознав, что это не сон и происходило что-то непонятное. Что-то страшное.
Но на неё по-прежнему не обращали внимания, и девушка, вскочив на ноги, бросилась на сгорбленную спину эльфийки. Та отмахнулась от неё с неожиданной силой, отбросив сразу на несколько метров. Кусланд чудом устояла на ногах.
— Держите её! — рявкнул капитан на тени, стоящие в темноте.
Мозолистая хватка сжала её запястья: Нарсиан обхватил девушку со спины.
— Ну вот, красавица! — хмыкнул он, утащив её обратно, а потом прижал руки Элиссы к пояснице и толкнул её на колени. — Наконец-то этот момент настал. Долго же ты водила нас за нос!
— Нет! Не-е-ет! — слышала она собственный яростный вой.
Всё, что она могла видеть — это брыкающиеся ноги мага. Грубый смех доносился из темноты — это Лорс. Чья-то рука сжала её шею сзади. Лицо Кусланд уткнулось в пыль, в жёсткие остатки сорняков. Другие руки обхватили её за пояс штанов. Она знала, что будет дальше.
Но капитан отвернулся от борющегося волшебника и увидел, что с ней случилось. Он вскочил на ноги и яростно пнул одного из её невидимых противников. Потом ударил ещё одного — она увидела, как Роксмар споткнулся и упал в пыль. Руки исчезли, и она оказалась стоящей на четвереньках.
— Тронете её, — скрежетал лорд Суртон невидимым теням позади неё, — и расплатитесь своими жизнями!
Девушка заметила, что возле дерева, в стороне ото всех, стоял Зиркирт. Молодой мужчина не принимал участия ни в попытках насилия, ни в защите девушки. Он пожёвывал тонкий стебель мяты и, скрестив руки, наблюдал за всем будто со стороны.
Упавший Рокс сплюнул кровь в бороду, — похоже от падения он прикусил губу или язык. Его яростный взгляд столкнулся с ледяной ненавистью Теллера и оказался не в силах её сжечь. Антиванец отвёл глаза и злобно ударил могучим кулаком по земле, подняв облачко пыли.
Элисса отмечала всё это подсознательно, но сама продолжала оставаться в ступоре. Однако ещё один стон Хартониса заставил её бросится вперёд с инстинктом, рождённым отчаянием. Она выхватила Бельчонка из своих скудных пожитков и отвела клинок назад, споткнувшись о кишащий мухами труп генлока.
Рассвет ещё только теплился — это всего лишь синевато-сланцевая корона на горизонте. Ночное небо оставалось чёрным и бесконечным, оно было усеяно бесчисленными звёздами. Охотники казались всего лишь сгорбленными тенями, их головы и плечи застыли в бледном свете звёзд. Трое из них приблизились к ней, настороженные и безоружные.
Хартонис бессильно закричал.
— Хватит! — Элисса постаралась достучаться до их разума. — Прекратите это! Стойте!
Капитан обнажил свой клинок. От этого скрипа по её коже забегали мурашки. Зиркирт у дерева дёрнулся, но почти сразу наклонил голову на бок и чему-то кивнул. Между тем Суртон шагнул к девушке так, словно она — всего лишь дрова для растопки. Свет пропитал горизонт позади Теллера, делая его фигуру чёрной. Она видела убийственный блеск его глаз под капюшоном растрёпанных волос. Они казались светящимися из-за чёрных линий, собравшихся вокруг них.
— Что вы делаете?! — громогласно спросила Элисса. — Что это за безумие? — Её голос сорвался, и горло вспыхнуло болью, так силён был ужас.
«Вот как это происходит», — поняла она. Прошлая жизнь научила девушку этому, но за всё прошедшее время она успела забыть.
Твоя судьба всегда опережает тебя. Ты становишься самодовольным, толстеешь среди людей, а затем просыпаешься и обнаруживаешь, что вся безопасность, все надежда разрушены.
Воздух вокруг был безветренным и холодным. Лорд Суртон бросился на неё. Он рубил без применения воинской энергии, но с такой яростью, что резал лезвие её меча, выворачивая девушке запястье. Она отступила. Элисса была достаточно быстра и искусна, чтобы парировать его удары. Она была хорошо обучена. Капитан взмахнул мечом и со звоном опустил его вниз. Его коса, заплетённая по традиции южной кастовой знати, раскачивалась, как мокрая верёвка.
С некоторым удивлением она осознала, что он не использовал энергию не потому, что из гордости посчитал себя способным справиться с ней и так, и даже не за тем, чтобы продлить удовольствие. Нет, Теллер просто не желал её смерти, опасаясь перерубить одним небрежным движением.
«Но почему?..» — билась мысль на краю её сознания.
Будущее темнело и взрывалось криками перед её мысленным взором. Образы мучений и насилия, зверств, которые могли совершить только дикие охотники за головами.
Её крики превратились в пронзительный вопль. Кусланд бросилась на капитана, сражаясь так, как её учила мать, ловко и легко, противопоставляя хорошую технику боя грубой силе. Суртон удивлённо хмыкнул, парируя удары Бельчонка. Он отступил на один шаг, и седая тень пала ему на пятки.
Золото вспыхнуло на горизонте. Капитан сделал шаг в сторону и наклонился. Его тень приблизилась к ней. Солнечный свет заставил девушку сощуриться. Она заморгала и заколебалась. Меч тут же вывернуло из кончиков пальцев, которые моментально онемели от боли. Каменный кулак швырнул её на землю.
«Это случилось», — думала Элисса.
После того, как она столько выстрадала, так много пережила, к ней пришла смерть.
— Харт… — ахнула она, отползая назад. Солнечный свет заливал её слёзы. Горячая кровь струилась по обветренным губам.
И ничего не произошло. Ничьи руки не зажали её горло. Ни один нож не срезал с неё лохмотья.
Повинуясь инстинкту, девушка неподвижно упала, задыхаясь от активного боя.
Взгляд Истины, который так долго оставался запечатанным, открылся.
И она увидела, как «Гончие» стояли на равнине неровной дугой, словно демоны, вылезшие из преисподней. Их шкуры обуглились, шерстинки немногочисленных искупительных деяний были единственным светом, пронизывающим этих людей. И самый тёмный, самый страшный из них находился прямо перед ней… Капитан. Он стоял на коленях.
— Тэйрна Ферелдена, — прохрипел он, сверкнув глазами из огненной смолы. — Спаси нас от проклятия.
* * *
— Я — Элисса Кусланд! — кричала девчонка. — Наследница Хайевера, дочь тэйрна Брайса Кусланда, второго человека всего королевства! Под страхом смерти я приказываю вам освободить волшебника!
Признаться, я чувствовал себя глупо. То есть… ВСЁ ЭТО ВРЕМЯ я не знал фамилии этой девушки и, надо сказать, даже не думал об этом. Ну-у… времечко такое, что фамилия есть далеко-о-о не у всех. Фамилия — это показатель рода. Статуса, которым владеет не каждый. У меня, например, нет фамилии. Всё-таки моё тело родом из вшивой деревушки, на два десятка домов, где фамилий не было ровным счётом ни у кого. Нужды нет. Даже если кого-то называли одним именем, то селяне придумывали прозвище, которое прилипало к такому вот человеку. Например, Лукас Прыщ и Лукас Кривая Нога. Отличить одного от другого легко и просто!
И тут на тебе… тэйрна… Твою же мать… Зато многие странности получают пояснение. Вот только нужно ли мне такое пояснение?
Я поскрёб затылок и вздохнул. Наверное надо бы снова постричься. Но уже не налысо, а более аккуратно. Стоит ли доверить лезвие Аркуэнэ? Нет, с мечом она обращается хорошо, спору нет. Уверен, с ножом и кинжалом будет не хуже, но что на счёт умений в стрижке? Мне бы снять сантиметра два-три… Умеет ли Жрица работать с причёской? Скорее всего да, но забыла. Может, вспомнит?
Хмыкнув, я мысленно пожал плечами. На самом деле «ночные приключения» вызвали у меня ряд вопросов, ответы на которые не спешили приходить. Лишь некоторые намёки на ответы.
«Гончие» связали Хартониса, заткнули ему рот кляпом и обмотали верёвками, как труп, который вот-вот поднимут на погребальный костёр. И конечно же, его силой заставили принять хирви. Логика?.. Пока не понимаю… И если от Аркуэнэ, с горем пополам, я могу принять ответ, в духе: «Так надо», то чем руководствовался Теллер? По его инициативе, так-то, всё произошло!
— Ты отступница, — между тем сказал капитан Элиссе. — Беглянка.
Суртон забрал у девушки меч. Бедный Бельчонок! Кстати, амулет грифона он тоже у неё забрал, став носить у себя на шее. Практичной пользы, правда, не вижу, но… вдруг эта штука теперь будет отпугивать демонов? Хм-м… сомнительно, но… примем на веру. Капитан оставил ей только бесполезный символ Церкви Света.
— Нет! Нет! Я сейчас на… на… — растерянная, она взмахнула руками, не в силах придумать адекватную ложь. Её мне тоже было жалко. Но уже не так сильно.
Честно сказать, давно напрашивалась. Лишь память о Марзагаре не давала ходу мысли о том, чтобы поставить ей подножку на крутом склоне, дав скатиться вниз и сломать себе шею. Шутка. Наверное шутка. Всё-таки никто из всех нас не был столь высокомерен, мелочен и агрессивен. У Кусланд будто бы ежечасно бил ПМС, отчего она изливала злобу на всех вокруг: многострадального старика-мага, Гешрена, меня, Нарсиана и прочих. А уж если я вспомню Лота!
Хм, плохой пример. Я про последнего. Он, так-то, оказался демоном. Хотя… не сразу же оказался? Да и какая разница, если он притворялся просто на пять с плюсом? И никто, до последнего, не знал, кто он такой. А Элисса дрючила его, словно распоследнего раздолбая. За что?..
Кстати, амулет грифона что-то не спешил его отгонять! Выходит, как я и думал, штука бесполезна. Но может, он работал лишь на безмозглых низших демонов? Ага-ага и демон Горы был именно таким! Низшим! Ха-ха-ха!
Эх… Всё-таки я рад, что её не изнасиловали. Это было бы перебором. Да и убивать, честно говоря, не стоило. Потому я и дёрнулся, заметив, что капитан достал клинок. Благо, что он хотел её лишь обезоружить. Что же, это успешно получилось, но теперь большой вопрос: что делать дальше?
— Глупая девчонка. Неужели ты думаешь, что твоё исчезновение осталось незамеченным? — произнёс Суртон.
Она у него в руках со всеми потрохами. Давай, капитан, покажи, что ты задумал. А план у тебя есть, это я точно знаю.
— Ты полагаешь? — не сдавалась Элисса. — Ты смеешь мне приказывать?!
— Ты пленница, — бросил Теллер. — Поблагодари Создателя, что не хуже.
И это на самом деле чудо. Имею в виду капитана. Он… и правда в каком-то роде уникален. Суртон больше всех остальных напоминал Порождение. Или демона, нацепившего человеческую шкуру. И всё же, несмотря на всё это, в нём есть целостность, своеобразие действия, взгляда и намерения. Я вижу это по выражению его лица: полное отсутствие противоречащих друг другу черт. Удивительный человек!
И это подкупает. Успокаивает. Некая… харизма? В любом решении капитана можно найти облегчение. Окончательный итог.
— Ну и что теперь? — сдалась Элисса. — Значит, ты собираешься вернуть меня отцу?
Взгляд Теллера блуждал от девушки к полоске рассвета на горизонте. Багровый свет освещал его лицо, окрашивая дикие пряди бороды в кровавые тона.
— Мы идём к Сокровищнице… так же, как и раньше, — произнёс он то, в чём я не сомневался.
— Почему?! — воскликнула Кусланд. — Ты работаешь на моего отца? Или на Церковь?!
Капитан достал нож и начал срезать мозоли возле ногтей.
— Почему? — не успокаивалась Элисса. — Я требую, чтобы ты объяснил мне почему! — продолжала она испытывать границу его терпения.
Суртон оторвал взгляд от своей привычной работы и посмотрел на неё с такой невыразительной напряжённостью, что девушка задрожала. О, да… капитан это умел. Пугать взглядом, видом или привычным, казалось бы, действием. Угроза насилия всегда разжигала его манеры. Для него жестокость была просто ещё одной бездумной способностью — ещё одним низменным инстинктом. Я точно знаю, что доброта для него — туман, что-то не совсем реальное. Отточенное лезвие — это одна из двух границ, которые он уважал.
Другая граница — это вера… Вера в Орден Серых Стражей и их (нашу?) великую миссию — спасение всего мира. Фанатичная вера бывает очень опасна. Такой человек не ценит свою жизнь и жизни других людей. Он готов поставить на кон что угодно, если посчитает это должной сделкой. Например, я на сто процентов уверен, что если Теллер узнает, что убив Архидемона, погибнет сам, но ему представится такая возможность, он не будет колебаться ни мгновения.
Это заслуживает уважения. И опаски.
Больше Элисса ничего не спрашивала, лишь закопалась в сумку волшебника, рассматривая какие-то бумаги, записи на которых размокли от «купания» в реке. Впрочем, её действия меня уже не волновали. Нужно было прикинуть свои.
Поменялось ли что-то?.. Так сразу и не сказать…
— Аркуэнэ, — позвал я эльфийку, когда мы вернулись на прежний курс, направившись в сторону Гаморданских Вершин, виднеющихся на горизонте. Скоро уже доберёмся… — Зачем вы с капитаном решили заставить Харта продолжать принимать хирви?
— Он не должен выбиваться из группы, — с серьёзным видом пояснила она. — Хирви — это не только дополнительные силы для преодоления пути, но ещё и контроль. За таким человеком, как он, это жизненно необходимо. Если контроль спадёт, то он непременно попытается что-то сделать.
— И ты так спокойно говоришь это посреди тех, кто на нарко… — я огляделся, не видя никакой реакции от остальной компании. — О… — осознал я. — Та самая штука!
— Чары, которые я применяю, когда общаюсь с капитаном, — с улыбкой договорила Жрица. — Ты прав. Они гораздо лучше, чем барьер, который накладывал маг. Как минимум, они не столь заметны, отчего вызывают меньше подозрений.
— Хартонис пытался сбросить ошейник, причём прямо перед Ронгором, — взглянул я на горы. — И это показалось вам странным.
Эльфийка пожала плечами.
— Капитан, — односложно поведала она. — Он сказал мне, что маг хочет вырваться и пояснил почему. Мне показалось, что это очень близко к истине. Я… — Аркуэнэ задумалась, — защищалась?
Мгновение я боролся с собой. С одной стороны мне хотелось отругать её и сказать, чтобы такие вещи она обсуждала со мной, но с другой… Во-первых, я скорее всего согласился бы с планом Суртона, а во-вторых, это отдавало лицемерием. Приказы Теллера, значит, выполнять без моего одобрения нельзя, а мои можно! Плюс, кто я такой, чтобы знать ситуацию наперёд? Я всего год времени живу в этом мире! Даже если учитывать мой прошлый возраст, я на одном уровне опыта с капитаном (примерно, конечно), только вот его знания касаются боёв, сражений, выживания и тактических манёвров, а мои — планов продаж, переговоров с клиентами и разработки рекламы!
Тьфу. Слов нет.
— Ты всё правильно сделала, — поддержал я эльфийку, осознав, что руганью делу не поможешь, а вот поддержкой — очень даже. Пусть в чём-то Жрица может быть не права, но она — живое существо, которое учится и которое во многом от меня зависит. Именно! Несмотря на всю свою силу, она… в каком-то смысле наивна, словно ребёнок. Лишь прикрытие и трезвый, опытный взгляд позволит ей не просто выжить, но ещё и вернуть саму себя.
Хм, чем не моя новая цель? Во всяком случае — второстепенная точно!
Взглянув на Элиссу, обнаружил потерянную и сломленную девчонку. Она сутулилась и смотрела себе под ноги, избегая чужих взглядов. Очевидно, теперь девушка считала всех нас предателями. Это не совсем так, но я знал, что ей близок максимализм. Вот только если взять факты, то о каком предательстве может идти речь, если мы, фактически, просто знакомые? Не друзья, не любовники, не женатая пара и не родственники. Вообще никто, объединённые лишь частично совпадающими целями и, возможно, фактом совместного попадания в этот мир из другого. Но что даёт последнее, кроме возможности обсудить удобства, предоставляемые ванной и сравнить подписчиков какого-нибудь Инстаграма?
Пф-ф… В общем, я про то, что нельзя предать того, с кем ты даже толком не знаком. Хах, я и фамилии то её не знал! Вот какие мы «близкие друзья»!
Ой, да плевать. По кругу её пустить не дал, убивать её и так не будут. А про остальное… не знаю. Посмотрим, как пойдёт.
Путь продолжился почти также, как и ранее. Я с Гешреном, как всегда, ходили в разведку и изучали местность вокруг, стараясь добыть пищи. С этим было и легче, и труднее. Вокруг было полно падальщиков, но мы не могли быть уверенными в том, что они не жрали мясо Порождений. На эту тему даже пустились в долгий, хоть и достаточно упорядоченный спор, обсуждая, можем ли есть заражённых скверной зверей. Можем ли пить кровь Порождений и мясо самих Порождений. Хотя бы в теории.
Повезло, что следопыт был достаточно холодным человеком, который любил факты и избегал горячности суждений. Не удивительно, что он убедил меня в пригодности подобного мяса в пищу. Имею в виду падальшиков.
— Вырежем им желудки, — сказал Гешрен. — Даже если кровь Порождений попадёт в наши тела, её будет очень мало, а мы, так-то, Серые Стражи. Такая мелочь нас не проймёт.
И в его словах был смысл, поэтому я согласился.
Мы набили десяток ворон, нескольких грифов и даже пару тощих псов (Гешрен забрал стрелы с мёртвых орлесианских тел). Всё было быстро и профессионально разделано. Часть сразу же была сготовлена и съедена — мясо прожаривалось очень тщательно, чтобы убить возможную заразу, хоть никто из артели и не мог дать гарантии, что это поможет. Но также никто не мог дать гарантии, что приём дополнительный скверны мог нам навредить.
Остатки мяса были заморожены Жрицей и сложены в немногие целые сумки. Благо, что одежды и снаряжения вокруг было достаточно. Лично я обновил свой гардероб, заменив и верхнюю одежду и обувь. Чего уж, я даже стал чем-то напоминать самого себя из начала путешествия!
Во время готовки я невольно вспомнил о том, что не все из нас являются Серыми. Мы, так-то, подзабыли про Хартониса, Элиссу и Аркуэнэ. И если Жрица на мои тихие слова спокойно заверила, что ей ничего не будет (вот даже не сомневался!), то о последних все «тактично» забыли. И хер бы с ними.
Уж кого-кого, а мага мне точно не было жалко. Наоборот, я был рад, что незадолго до случившегося он сам рассказал подробный путь до Ронгора. Теперь есть шанс, что нам не понадобится его пытать, если старик решит заартачиться.
И всё же… теперь вариант дальнейших действий, когда тейг-таки будет найден, казался мне ещё более сложным. Что случится, когда мы найдём Сокровищницу? Что?..
Самого Хартониса постоянно держали связанным, с кляпом во рту и тщательно обвязанными пальцами. «Гончие» не рисковали возможностью сотворения магии. Когда мы останавливались, чтобы поесть, Нарсиан или Роксмар вынимали кляп, а капитан подносил тонкий кинжал к самому горлу колдуна. Старик не рисковал даже смотреть на лицо Суртона или лезвие в его руках. Вместо этого он неизменно смотрел вниз, направо. Он абсолютно ничего не говорил, даже когда у него вынимали кляп, вероятно, потому, что Теллер сказал ему, что любой звук, тайный или обычный, будет означать его мгновенную смерть. И в это верилось!
Время от времени, когда крепкие пальцы капитана случайно или специально подносили кинжал слишком близко, то они царапали кожу старика и через несколько дней пути вся его шея под бородой была покрыта корочкой засохшей крови.
Харт стал чем-то напоминать мне старого нищего, который бродил по улицам моего города ещё в прошлой жизни. Такой же грязный, вонючий и заросший. Весь в струпьях и лохмотьях. Растрёпанные седые волосы, размочаленная борода и отстранённый взгляд человека, осуждённого задолго до того, как попал кому-либо на глаза.
Хартонис время от времени пристально смотрел на Элиссу и только на неё. Странный взгляд, оборванный, одновременно безнадёжный и успокаивающий. Он будто бы говорил: «Успокойся, девочка. Что бы со мной ни случилось, выживи…» Похоже, между ними всегда было понимание, такое же глубокое и холодное, как глина в земле. Вот только какое именно? Семейное или любовное? Вопрос… ответ на который был мне не так уж сильно интересен.
Хм… а что если Элисса попробует его спасти? Имею в виду… она ведь явно задумала какой-то план! Не может быть другого. Словно заключённый, попавший в тюрьму, который мечтает о свободе, Кусланд наверняка продумывает те или иные комбинации, конечной целью которых всегда является наша смерть и её спасение.
Криво усмехнувшись, я покачал головой. Суртон этого не допустит. Капитан ещё раз доказал, что именно он является главным мозгом. Хитрый сукин сын!
Куда больше я обдумывал варианты слов старика насчёт того, что Сокровищница защищена чарами, которые в состоянии снять лишь он. Аркуэнэ на это только пожала плечами и сказала, что ей нужно будет на них взглянуть, а так она не имеет никакого представления. И это было логично.
Следующий день ознаменовался тем, что мы добрались до подножия Гаморданских Вершин и теперь шли вдоль них, на север. Примерно в половине дня пути должна быть заброшенная крепость Серых Стражей, разрушенная то ли во втором, то ли в третьем Море, после чего так и не восстановленая. И находилась она аккурат возле прохода на Глубинные тропы, куда нам и нужно.
Я не исключал, что после произошедшей на полях бойни, орлесианцы могли поставить там наблюдательный пункт, но это не станет для нас угрозой. Жрица и я сметём любую охрану, которая там есть. Если, конечно, Орлей не поставит там половину Круга магов или элитных воинов. Но в это верилось ещё меньше, чем в полноценный успех нашей миссии, а потому я ожидал увидеть, максимум, десяток солдат на быстрых лошадках, что спешно сбегут при нашем появлении. Хотя… последнее тоже вряд ли. Все мы переоделись в одежду, найденную на поле боя, отчего со стороны походили на других орлесианцев. Думаю, это позволит нам приблизиться на расстояние удара, а дальше будет поздно.
Шагая по дороге, я задумался о том поле. А ведь Орлей, скорее всего, в ближайшее время отправит туда каких-нибудь интендантов и солдат, чтобы разобрать трупы, похоронить своих, снять с них снаряжение и сжечь Порождений, пока они не отравили скверной всё, что есть поблизости.
Странно, почему они вообще не сделали это сразу же! Хотя… ответ я произнёс сам. Скверна. Жуткая зараза, от которой нет спасения. Где найти самоубийц, готовых с ней возиться? Разве что Серых, но не думаю, что воины решатся на работу мародёров или слуг. А если и решатся, то запросят столько, что Орлею проще будет направить роту крестьян, чьи жизни им будет не жалко.
Крепость «Адамант» показалась внезапно. Я шёл вместе с остальными и лишь привычно посматривал по сторонам. По укоренившейся привычке изучал обстановку вокруг, отслеживал потенциального врага, следы зверей и птиц, готовясь, если выдастся возможность, атаковать кровавыми иглами — это частенько позволяло набивать дичь.
Однако вместо это я заметил полуразрушенную крепость, которая плавно выросла перед глазами.
— Надо же, — улыбнулся я. — Мы добрались.
— Остался последний рывок, — Нарсиан положил руку мне на плечо. — Самый последний. — Он снизил голос до едва слышного шёпота, подаваясь к самому моему уху. Я даже не поморщился от запаха его смрадного дыхания. — Вечером отойди со Жрицей в кусты, будто хочешь потрахаться, но не ставь барьер. Я подойду. Надо поговорить.
* * *
Примечание автора: понравилась глава? Не забудь поставить лайк вот здесь и конечно же буду ждать твой комментарий :))