Дратути! С первым днём весны! Я продолжаю продолжать и надеюсь, вам интересно. А заодно отдыхаю и восстанавливаю силы. Да будет ПРОДА!
Гарри Поттеру было интересно посмотреть за великим творением кузнеца. Кузнец ковал меч из митриля — магического металла, который был ценен даже у Валар — это был белый, слегка светящийся металл, похожий на хром, только он был белее и не таким зеркальным. Аулэ владел роскошной кузницей, в которой он выковал заготовку, а потом могучими ударами молота создавал оружие. Гарри же он попросил помогать — носить инструменты и заготовки. Гарри с большим интересом наблюдал за работой мастера и помогал ему во всём — после чего Ауле спросил, какие руны нанести на клинок.
— Думаю, тройная спиралевидная цепь футарка подойдёт лучше всего, и три гексограммы.
— Я не владею этими техниками. Покажешь?
Гарри кивнул и решил сам продемонстрировать — он достал свой набор для вырезания рун и начал — руны были не сложной математической магией, а магией больше творческой, требующей тонкого ощущения взаимосвязи рун и их настроя — Гарри с максимальной точностью воспроизвёл на ещё остывающем клинке с помощью алмазного пера-резака руны, разместив их по всему клинку, связав их тонкими прорезями, которые выгравировал с помощью магии — магия струилась через его инструмент со страшной силой, такой, что вокруг в воздух взлетала пыль и многочисленные элементы подрагивали. Каждый раз, когда он наносил и активировал руну — меч вибрировал. Взметнулся к вытяжке столб огня в потухшем горне, из мехов вдруг вышел воздух и по всей мастерской прошёлся, повинуясь руне, которая ещё не включилась в цепочку.
Каждая новая руна словно отпечатывалась в мироздании и запоминала своё действие. Вала Ауле никогда не видел таких рун — Гарри же работал тонко, как и любой, кто одарён даром художника — прочерчивая маленькие светящиеся линии и покрывая поверхность шедеврального клинка великолепной магией. На то, чтобы сделать это — у него ушло много часов — и он не отрывался ни на минуту, окунал перо в зелье, которое успокаивало магию внутри него и снова чертил руну, алмазный клинок чертил на несокрушимом митриле так же легко, словно это был пластилин — Ауле был готов поклясться, что материал под этим чудным инструментом легко проминался и был необычайно пластичным — хотя митриль был самым твёрдым и прочным металлом Арды, магическим, и кольчуга из него — могла выдержать удар острого закалённого копья всадника, несущегося во весь опор на боевом коне.
Последние руны Гарри нанёс когда уже светало — он провёл целый день в кузнице, и очень устал. И едва закончил — клинок засиял лёгким голубым свечением, слегка завибрировав. А сам Гарри устало рухнул на спинку стула, на котором сидел и задремал. Ауле взял в руки клинок, он не знал рун, но прекрасно чувствовал, какую магическую силу они таили — они черпали магию не в мире, а вне его — в самом этериусе, очень тонко и вместе с тем — черпали очень могущественную магию. Руны делали клинок особенным — он мог вспыхнуть, обратившись чистым пламенем. Другие свойства он изучал очень подробно — клинок мог становиться холоднее льда, замораживая всё, к чему прикоснётся, а ещё перемещаться прямо в руку своего хозяина. Ауле различил руны, отвечающие за пробивание и прорезание — и рубанул им по наковальне. Необычно длинный и тонкий клинок легко прошёл сквозь металл и увяз в земле. Ауле вынул его, наковальня с грохотом упала — одна её часть отвалилась, разрез был идеально ровным.
Древний Вала аж присвистнул, чем грешили многие смертные при удивлении — казалось бы, даже если бы меч был максимально острым — он не должен был пройти насквозь, только оставить ровную зарубку — потому что погрузившись в металл, он должен был раздвинуть толстый металл наковальни, но для этого нужна грандиозная сила — поэтому какой бы острый меч ни был — прорезание металла требует не только остроты и твёрдости, но и соотношения толщины клинка к толщине металла — клинок должен быть либо тоньше бумаги, либо режущийся металл должен быть тонким.
Но он легко прорезал его, повинуясь неизвестной магии рун, которая позволяла ему двигаться. Наковальня, сделанная из лучшего чёрного металла была обречена. Но будет ли это так же полезно в рукопашной схватке, где бывает нужно блокировать меч врага своим? Если меч прорежется — часть, оставшаяся в руках, нанесёт удар, да и та, что будет отрезана — продолжит движение.
Ауле задумался, что мальчику нужна защита — но к счастью, ковать это не придётся — он нашёл в своей мастерской множество выкованных им вещей — и среди них была кольчуга из митриля, выкованная когда-то во времена войны с Морготом. Он посмотрел на неё — она идеально подходила Гарри, тот обладал тем же телосложением, что и первый владелец кольчуги. Ауле оставил её и меч на столе, и не стал будить Поттера — просто ушёл из мастерской.
* * * * * *
Спал волшебник хорошо — и проснулся только спустя шесть часов, отлично выспавшись даже на стуле. Он вскочил, походил немного, посмотрел на окружающий мир — Валинор был прекрасен, кузня стояла на утёсе над огромным озером, и рядом виднелся огромный белый дворец Манвэ, его чертоги. Гарри нашёл кольчугу и меч, поняв, что это подарок ему, надел кольчугу под одежду, взял шпагу.
Она была удивительно хороша и лежала в руке идеально — магия наполняла клинок, в основу которого была встроена одна из его волшебных палочек, с пером феникса. Магические конструкты на палочке и шпаге переходили из одного в другой. Рукоять была украшена богатой корзиной — множество полос металла изгибались и закрывали от ударов руку своего обладателя, корзинка была сделана как очень тонкое ювелирное изделие, с которым не сравнятся лучшие поделия кузнецов гномов или эльфов — она казалась воздушной и плавно струящейся вокруг руки. Гарри провёл по ней пальцами, ощутив приятное тепло магического меча и спрятал шпагу в изящные ножны, которые тоже были подстать своему оружию. Повесил её на пояс и… Аппарировал в дом Бильбо Бэггинса. Теперь он не чувствовал себя ущемлённым — по крайней мере, у него было великолепное магическое оружие, не уступающее в смертоносности мечу Гриффиндора.
Гарри заметил название, которое Ауле вывел на внутренней стороне корзины — Alca, что с древнего языка квенья переводилось как Сияющий.
Это было правильное прозвище — меч из митриля правда сиял. Этот металл был особенно смертелен для тёмных сил, и по правде говоря — уже кольчуга стоила столько же, сколько весь Шир — но об этом, конечно, никто не говорил.
Гарри привык к магическим артефактам, поэтому не оценил дары так высоко, как сделал бы это простой человек, или даже король, которому не посчастливится иметь у себя целый арсенал магического оружия и брони.
Он переместился к дому Бильбо — в Шире было утро — шёл девятый час. Гномы уже покинули бы гостеприимный дом хоббита, но из-за Гарри и Гэндальфа им пришлось задержаться — Гарри возник прямо перед курящим на лавочке Гэндальфом, чем напугал истари. Гэндальф закашлялся.
— Кхм… кхе… мистер Поттер, вы удивительно вовремя.
— Доброе утро, Гэндальф.
— Что ты имеешь в виду под добрым утром?
— Что желаю тебе доброго утра, — улыбнулся Поттер, — прости, я чуть задержался. Мне решили сделать пару подарков — выковать шпагу. Мы с Ауле славно поработали.
— Вы?
— Я зачаровал её рунами и нанёс кое-какие заклинания на ножны, — кивнул Гарри, садясь рядом с Гэндальфом, — дочь найдена, осталась на попечении госпожи Варды, а мне самое время выслушать, что за странный мир, в котором я оказался. И почему компания из гномов и древнего духа-майа наведалась в дом к Хоббиту, который по-моему не очень рад всех вас видеть.
Гарри вытянул ноги, полез в карман и достал оттуда большую курительную трубку, она казалась нормальной, кроме резьбы — на трубке была вырезана с необычайной точностью голая женщина, купающаяся, и рядом с ней птица, орёл.
— Угощайся, — Гэндальф достал кисет с Старым Тоби — трубочным зельем, которое экспортировал Шир, и Гарри ловко набил его в трубку, при виде которой Гэндальф снова закашлялся — уж больно соблазнительна и реалистична была красивая девушка на ней.
— Спасибо.
— Красивая работа.
— Девушка ещё красивее. Это портрет моей любимой первой жены, — Гарри улыбнулся, — неглиже, конечно, но это её ничуть не портит.
Он закурил, так же как Гэндальф ранее, сотворив крошечное инсендио с пальца, и крепко затянувшись. Трубочное зелье оказалось не похоже на табак — скорее на марихуану, только с куда меньшим действием — оно и правда сильно успокаивало нервы, но не опьяняло. Гарри расслабился.
— Вала приняли тебя, это хорошо, — сказал Гэндальф, — твоя магия очень заметна.
— Я могу спрятать её от окружающих. Мы так делали, чтобы творить магию тайно от других волшебников и следящих чар.
— Правда? Это очень полезный навык, — кивнул Гэндальф.
— Как я понял — моя магия сильно отличается от вашей. И она правда на все случаи жизни, так сказать.
— Ты привык ею пользоваться постоянно, а мы так не делаем.
— Из-за природы магии — для нас это инструмент, вроде ещё одной пары рук, которыми мы постоянно помогаем себе. А теперь самое время узнать, кто этот «великий враг», о котором мне говорили. Куда вы собрались идти, зачем, почему, и почему все настолько серьёзны?
Гэндальф объяснил ему — неспеша, кто такой Моргот, Саурон, опасения по поводу зла, поселившегося в лесах на востоке, после про дракона, Эребор, и многое, многое другое.
Разговор затянулся на три часа, если не больше — солнце уже было в зените, когда Гэндальф закончил свой рассказ про кольца.
— Знаешь, у нас тоже был один тёмный лорд, который похож на этого вашего Саурона, но конечно он не делал себе армию и его магия не настолько… масштабная. Но он создал нечто вроде этих ваших колец — это старинная и очень тёмная магия, заключающая часть души в предмет и не дающая духу покинуть мир после смерти тела. Из Этериуса нельзя вернуться — по крайней мере, у умерших не получалось без воздействия с этой стороны.
— Ты поможешь нам? — спросил Гэндальф, — я знаю, ты ничем нам не обязан. Не похоже, чтобы тебе нужны были деньги или ещё что-то, но всё же, идти против дракона — безрассудно, как по мне. Но если на нашей стороне будет ещё один волшебник, ещё и столь могущественный — шансы на успех значительно увеличиваются!
— Я могу пойти с вами, — кивнул Гарри, — но проще — если мы с тобой слетаем к Эребору на мётлах, и я создам портключи, чтобы можно было туда сразу переместиться. Мгновенно. Так мы окажемся сразу у одинокой горы, минуя всё долгое путешествие.
Гэндальф впервые очень серьёзно задумался. Невиданная магия, недоступная даже Валар — мгновенное перемещение в пространстве, доступная благодаря этериусу — который пронизывает своими потоками всё вокруг.
— Но я не уверен, что мы доберёмся в целости, наши души сильнее, но искажение арды может повлиять на гномов, если они попробуют переместиться так. Они не волшебные создания.
— Я чувствую магию… ваш мир удивителен — он целиком пронизан магией — в нашем такие места есть, но далеко не все.
— У вас, ты говорил, очень много волшебников.
— Я думаю, наоборот, очень мало. Несколько миллионов человек на целый большой мир, — покачал головой Гарри, — все волшебники мира по численности равны населению одного немаленького города. Это очень немного.
— Всё относительно. По сравнению с маглами вас очень мало, а по сравнению с привычными нам количествами — ваш мир просто переполнен волшебством, — сказал Гэндальф, — ты можешь перенести через этериус магла?
— Нет, они не могут пользоваться волшебными средствами перемещения.
— Значит им придётся идти своим ходом, — кивнул Гэндальф, — на лошадях. И это путешествие не обещает быть лёгким — нам придётся преодолеть большое расстояние.
— Да, плохо, что нет поезда или самолёта до Эребора, — цыкнул зубом Гарри, — на них маглы могут преодолевать такое расстояние за несколько часов.
Гэндальф не понял, о чём говорит юный волшебник, но и не интересовался.
— У тебя есть опыт походов?
— Нет, конечно же. Я путешествовал магловскими способами — на машинах, на поездах, самолётах — но никогда пешком. Впрочем, волшебники умеют и в походе чувствовать себя как дома. Магия мой дом.
— Тогда тебе будет не так сложно с нами поехать, — улыбнулся Гэндальф, — сколько тебе понадобится времени, чтобы собраться?
— Всё, что у меня есть уже при мне. Поэтому мы можем спокойно выезжать.
— Пойду предупрежу остальных.
Гарри остался сидеть перед норой хоббита Бильбо и смотреть на ясное голубое небо. В это время года здесь было очень красиво — тонкая, едва уловимая магия струилась в глубине земли, по почве, делая её плодородной, а землю чистой от влияния зла и простой бесплодности — тут буйно цвели кусты, росли большущие овощи и даже некоторые фрукты, кусты были полны ягод, молодые хоббиты чуть ниже обдирали кусты гороха и ели его прямо на месте, свежим. А внизу под холмом — рос огромный старый вяз, гигантское дерево, раскинувшее свою зелёную крону очень высоко и широко. Гарри сидел, закинув ногу за ногу и любовался — в таком месте хорошо провести свои последние дни — в окружении добрых хоббитов, вкусной еды и тёплого очага в уютном домике с круглыми дверьми.
Однако, он не собирался умирать так быстро, ещё и молодым. Он только-только вошёл во вкус отцовства — но как он полагал — нянчиться над девочкой он не мог и не должен был. Это должны делать женщины — а та женщина, Варда, вроде бы хотела именно этого. Едва ли у Валар были дети, по крайней мере, настоящие.
Гарри отвлёк только шум выходящих гномов — они вытащили сёдла и седлали коней. Бильбо, что удивительно, пошёл вместе с ними — он был одет в коричневый вельветовый костюм, словно собирался в гости, а не в дальнее путешествие. Сам же Гарри поспешил наложить на свою одежду чары, и порадовался тому, что склад в его личном этериальном домене заполнен различным ширпотребом из супермаркета, и там есть всё необходимое для похода. Домашняя одежда, в которой он попал сюда — джинсы, кроссовки, свитер — едва ли подходили для похода. Поэтому он предпочёл переодеться, нашёл в своих загашниках одежду военную — камуфляжную. Ботинки, куртка поверх тёплого свитера, зачаровал это всё простыми и долговечными чарами, подогнал по фигуре и вышел к остальным. Пятнистый камуфляж явно не был известен местным и цеплял глаза, поначалу. Но спросил его только Бильбо:
— Гарри, что на тебе надето? Это какой-то особый узор?
— Это камуфляж, Бильбо. Такой узор создан, чтобы легче сливаться с травой и кустарниками, и враг не заметил, если уж ты решил спрятаться где-то. Стандартная одежда военных.
— Нам не хватит пони, — сказал Балин, седовласый и откровенно низкорослый гном, — К сожалению, мы не рассчитывали на дополнительного участника похода.
— Ничего страшного, я думаю, могу сделать себе лошадь.
Выдвинулись все на лошадях — Гарри наколдовал себе ослика. Очень выносливого, упрямого и весёлого ослика, на спину которого взгромоздился неумелый наездник — но ослик не возражал — он потопал вместе со всеми, кидая грустные взгляды на пони. Пони, казалось, презирали это серое хмурое существо. Гарри сделал удобную подложку, чтобы не натереть зад и ехал вместе со всеми по самым красивым лесам, которые он только видел. И заодно использовал время с пользой — поровнялся с Гэндальфом и начал его расспрашивать об эльфах, гномах, орках и других населяющих средиземье народах, а так же о географии средиземья, культуре. Гэндальф знал очень много и его рассказы были очень содержательными.
Так время пролетело почти незаметно — Гарри устал от ослика, да и темнело уже — они остановились на привал в лесу. Гарри слез со своего ослика, которому не нужен был отдых вообще — так как он был ненастоящим, и принялся за создание удобного места для себя. Сделать он это мог с помощью палатки — волшебной палатки, которая у него была — Гарри достал её, увеличил в размерах и собрал, пусть неумело, но добротно. Зашёл внутрь.
Внутри палатка была огромной — он уже видел палатку Уизли, в которой было достаточно много места, чтобы разместить всё их многочисленное семейство и купил себе лучшую модель походной палатки, которая была в продаже в косом переулке — в его палатке была ванная, спальня, главное помещение с диваном и дровянорй печкой, и многое другое из мебели — палатка была богато обставлена — в ней было немало магических вещей. Гарри достал из поленницы дрова и закинул их в печь, разжёг огонь и пошёл помыться в большой удобной ванной. В палатку к нему заглянул Гэндальф — он не ожидал увидеть внутри такое пространство — вообще, он пока ещё не был знаком с расширением пространства. Поэтому был немало шокирован, увидев внутри не спальное место с фонарём над ним, а настоящий уютный дом. В большой чугунной печи потрескивали поленья, диван напротив так и приглашал сесть, а дальше, в глубине палатки за плотным брезентовым занавесом журчала вода. Гарри вышел оттуда уже помывшись и одетый в банный халат.
— Гэндальф!
— Должен признать, слова про создание королевских условий где угодно я воспринимал несколько иносказательно, — сказал волшебник.
— Ну тут не королевские палаты, но в походе вещь незаменимая, — Гарри сел на диван, расслабившись, — здесь достаточно места, чтобы разместились все гномы. В палатке тепло, уютно и есть ванная комната и приличный туалет.
— Похоже, ты правда возишь дом с собой, — сказал Гэндальф, — я позову остальных?
— Конечно. Размещайтесь — я сейчас найду им на чём прилечь.
Гарри полез в свой домен и нашёл спальные принадлежности — хорошие пружинные матрасы и новенькое, только что из магазина, постельное бельё. Разместить его в главном помещении его палатки было не так сложно — отодвинул диван, положил матрасы на пол, довольно тёплый как для сырой земли, постелил новенькие белые простыни и подбросил побольше дров в печку. И, одевшись в свою походную одежду — вышел, пока Гэндальф разговаривал с гномами. Они почему-то упрямились и не хотели залезать внутрь.
Гарри на это не обратил решительного внимания и предпочёл заняться магической защитой их лагеря от обнаружения дикими зверьми и прочими, вплоть до опасных противников — достигалось это весьма простыми чарами — можно было наложить на палатку фиделиус — поскольку она устанавливалась на землю, то фиделиус был возможен и настолько могуч, что Гарри был уверен — даже Саурону не найти его под этими чарами. Но он использовал куда более простые чары — такие, которые использовали волшебники, чтобы скрыться от нежелательных гостей и лишних глаз — маглоотталкивающие чары вокруг палатки и чары невнимания, которые заставляли всех отворачиваться и не видеть тут никакой магии и никакой палатки — ни зверь, ни даже насекомое — не обратило бы на неё внимания.
Гарри закончил махать палочкой и пригласил всех к себе. За Гэндальфом потянулись остальные и вошли в хоромы Поттера.