Кости_мотылька_Книга_VI_Глава_2.epub
Кости_мотылька_Книга_VI_Глава_2.docx
Кости_мотылька_Книга_VI_Глава_2.fb2
Скачать все главы одним файлом можно тут
Глава 2
«Есть мораль, а есть трусость. Эти два понятия не следует путать, хотя внешне и по сути они очень часто совпадают».
Зигвард Иллюдорий Вайенсис, «Сорок четыре послания».
* * *
Аметистовый залив, взгляд со стороны
Они почти приплыли, он знал это. Знал и то, что с каждым днём ситуация лишь накалялась.
Даже в пути, находясь на корабле (правда не привычном пароходе, а простом парусном), Дэсарандес владел почти всей нужной информацией. Слишком много шпионов, слишком много почтовых шкатулок, слишком много должников, старающихся угодить ему в любой ситуации. Верящих, что даже кажущееся поражение Империи лишь уловка, направленная на врагов.
Мирадель хмыкнул, изучая очередное послание, относящееся к Тасколу.
— Она удивительна, — произнёс он вслух, — перехитрить Силакви многого стоит.
Император надеялся на ответ, однако его не было. Хорес молчал. Со смертью высшего жреца бог ослаб. Не столь сильно, но существенно.
«Необходимая жертва. Ради будущего процветания», — мысленно прикинул Дэсарандес.
Составив очередные письма, он отправил их в Родению, столицу Кашмира, продолжавшую оставаться в руках лоялистов и проимперского губернатора Дэвиса Брагиса. В письмах находились подробные инструкции по дальнейшим действиям и задачам, направленным на ликвидацию последствий восстания.
Кашмир оказался располовинен и, останься Челефи там, скорее всего полностью потерян. Но мятежник решил сделать ставку на уничтожение Империи, что являлось стратегически верным. Ведь сумей он захватить Таскол, то Дэсарандесу пришлось бы очень постараться, чтобы суметь восстановить положение и ситуацию.
Вот только этого до сих пор не случилось. Таскол был крепким орешком. Вдобавок Милена отозвала генерала Эдвена Летреча, удерживающего западные границы Малой Гаодии, оставив те беззащитными, но зато укрепила оборону столицы. И император признавал, что это было верным решением, хотя он сам, безусловно, поступил бы иначе. Однако то он…
Несмотря на кажущиеся проблемы, Империя оставалась слишком могучей, чтобы покориться и рухнуть. Дэсарандес был уверен, что сумеет восстановить прежний статус за каких-то пару лет.
«Но есть ли у меня лишние пара лет?»
Мужчина знал, что рисковал, когда выступил на вольные города бывшего Нанва не решив проблемы Кашмира. Но выжидать, пока мятежники наберутся мужества и выступят открыто он не мог. К тому же, был уверен, что если останется в Тасколе или лично посетит Кашмир, этого и вовсе не произойдёт. Поэтому направиться на новую войну показалось здравым решением.
«Череда случайностей и трагических ошибок. Судьба в очередной раз требует от меня не полагаться на других. Ах, Иставальт… я ведь предупреждал, чтобы ты относился к остаткам гарнизона Фирнадана с опасением. Предупреждал!»
Жалеть о случившемся было поздно. Дэсарандес предпочёл отнестись к случившемуся, как к неприятному для себя уроку. В каком-то роде он даже радовался, ведь стал ещё чуточку опытнее и умнее. Более он не совершит такой ошибки. А значит, в будущем, когда произойдёт Вторая Великая Война, где всё человечество встанет плечом к плечу против гисилентилов, он уже не попадётся на такой трюк. Нет! Император сам будет руководить приоритетным направлением, даже в ситуации, где проиграть, казалось, окажется просто невозможно.
На чувства же придётся полностью наплевать. К сожалению, они себя не окупают.
«Родственные связи переоценены. Мои дети, несмотря на лучшее обучение и моё личное участие в воспитании, не попадают в категорию выдающихся индивидов всего человечества. Они не являются несравненными главнокомандующими, великими стратегами, философами, мыслителями, политиками или интриганами. Они — лишь моя бледная копия. Тень, которая едва в состоянии осмысливать далеко идущие планы и последствия».
Дэсарандес даже прекратил рассказывать им про угрозу гисилентилов. Зачем это нужно, если результат не меняется? За последнюю сотню лет император поведал этот секрет лишь одному человеку — своей супруге Милене. И то лишь потому, что предвидел возможность взвалить на неё бремя власти. Правителю же необходимо осознавать, для чего он, Дэсарандес, вводит те или иные решения. Понимать, к чему он готовится.
Даже Киан Силакви узнал о гисилентилах от Хореса, хоть потом и неоднократно беседовал о них с императором.
Закончив с письмами, Мирадель уселся посреди широкой каюты, прямо на дощатый пол, и занял позу для медитации. Ему нужно было очистить разум и СПЛАНИРОВАТЬ будущее на очередные годы вперёд. Для этого он, одну за другой, обдумывал все вариации, которые могли бы произойти. Начинал от наиболее вероятных, где прикидывал, как ему лучше всего подтолкнуть своё окружение к нужным для себя результатам. Какие принять законы, какие отменить прежние правила. Кому помочь, а кому отказать. Кого окоротить, а кого наградить. Как воспользоваться той или иной политической обстановкой.
Когда линия полностью выстраивалась в его голове и начинала казаться идеальной, Дэсарандес принимался вносить в неё изменения. Поначалу совершенно незначительные. Например, что из-за неожиданного нападения пиратов Серпорта потонул корабль с важным гуманитарным или торговым грузом. Что доверенный человек умудрился поймать шальную пулю или заразиться лихорадкой без доступа к целителям, отчего сгорел за пару дней. Что тогда?
Император прикидывал, кем заменит «незаменимых» людей. Что будет делать, если ближайший союзник внезапно предаст. И на основании чего он мог бы внезапно предать. Что случится, если произойдёт непредвиденная (а он предвидит!) катастрофа? Например — сильнейший шторм или землетрясение? Случайности происходят, этого не отнять!
Таким образом Дэсарандес выстраивал в голове невозможные, чудовищно сложные схемы, которые, за годы практики и благодаря существенным изменениям своего тела и разума, вполне себе легко и просто удерживались в его сознании. Император регулярно корректировал все эти планы. Полностью вычёркивал те, которые уже никогда не смогут осуществится, возвращался к тем, которые получали такую вероятность из-за каких-либо новых мировых событий.
Благодаря подобной медитации, более девяноста девяти процентов всего, случающегося в его окружении, не становилось для императора неожиданностью. Дэсарандес всегда действовал и реагировал так, будто бы готовился к подобному всю свою жизнь. И в каком-то роде это было правдой.
Промедитировав почти два часа, мужчина переоделся и лёг спать. Он знал, что принесёт ему сон. Знал, потому что предвидел такую вероятность.
Горящая в лихорадке, чешуйчатая кожа двигалась, словно влажный, наполненный камнями мешок. Обвивающее его тело сочилось едким маслом, пропитавшим изодранную одежду Джориса Орозона. Он скользил между складками плоти, пока огромная, раздутая тварь гисилентилов металась по грубому потрескавшемуся полу, а её массивные руки сжимали мужчину в яростных объятиях.
В пещере царила тьма. Проблески света, которые Джорис видел, были порождены его собственным разумом. Иллюзии, которые могли бы быть воспоминаниями. Изодранные, раздробленные видения — невысокие холмы, покрытые жёлтой травой под тёплым солнцем. Фигуры, где-то на самой грани видимого. Некоторые — в масках. Одна из них — лишь мёртвая кожа, натянутая на мощные кости. Другая… красота. Совершенство.
Орозон не верил ни в одну из них. Эти лица были лишь гримасами безумия, которые подплывали всё ближе, парили уже за плечом.
Когда забытье овладело Джорисом, ему виделись сражения с чудовищами. Кадры войны, с которой он сорвался из-за Валтрауд.
Валтрауд…
В реальности Дэсарандес заметался на кровати, ведь одно упоминание предательницы корёжило его разум. И всё же, сон не прервался.
Плен сменился дорогой. Отряд Орозона, когда он ещё был на свободе, ехал в десятке километров от городских стен, куда вскоре должны будут ударить полчища чудовищ.
Люди наскоро перекусили, прямо на ходу и не спускаясь с коней. Над головами воинов сияло безоблачное, голубое небо. Странно было видеть его таким. Словно бы ничего не случилось. Словно бы оно не свидетельствует ежедневно о муках обитающих под ним.
И всё же, отряд не находил никаких признаков чужого присутствия.
— Переходим на рысь, — приказал Джорис. — Двое впереди, в полусотне метров, разведывают обстановку. Всем искать следы.
Одна из его отряда, сион, молодая женщина, единственная из новобранцев, спросила:
— Какие именно следы мы ищем, сэр?
Не обратив внимания на неучтивость, Орозон ответил:
— Любые, солдат. Всадники — за дело!
Он смотрел, как воины одновременно отдали ему честь. Все, кроме новенькой, которая немного повозилась, прежде чем повторить за остальными и подобрать поводья.
На раннем этапе обучения говорили мало: считалось, что новобранец либо сам быстро начнёт подражать опытным солдатам, либо надолго в отряде не задержится. Девушку научили ездить верхом так, чтобы не вываливалась из седла при галопе, выдали доспехи и оружие, чтобы привыкала к их весу. Учить владению этим оружием начнут позже. Если разъезд ввяжется в схватку, двое сионов-ветеранов будут всё время защищать новенькую.
Пока что девушкой управлял её конь. Гнедой мерин знал своё место в изогнутом строе. Если случится беда, ему хватит выучки унести всадницу подальше от опасности. Довольно того, что её послали с разъездом. «Учи солдата в реальном мире», — так звучала одна из заповедей Джориса, которой он неукоснительно следовал.
Всадники рассредоточились, Будущий император занял своё место во главе строя, после чего они пустились вскачь, постепенно оставляя за спиной километр за километром.
Ближе к полудню южное крыло замедлилось, строй развернулся, словно все кони были связаны верёвкой. Нашли след. Орозон взглянул вперёд, увидел, что пара разведчиков придержали своих скакунов и повернули назад, показывая, что и сами, и их кони, почуяли изменение в движении строя.
Джорис натянул поводья, приближаясь к левому флангу.
— Докладывайте, — коротко приказал он.
— Новенькая первой нашла следы, сэр, — пояснил всадник южного крыла. — Кончик спирали. Характер других следов предполагает движение на северо-запад. Нечто двуногое, прямоходящее, сэр. Большое. Трёхпалое, с когтями.
Орозон выругался.
— Следы одной твари?
— Так точно, сэр.
— Давние? — прищурился он.
— Я бы сказал, что утренние, сэр.
— Тогда разделимся. Вы езжайте вперёд, продолжайте искать. Мы же направимся по следу, — произнёс Джорис.
— Слушаюсь! — вытянулся всадник, но, помолчав, продолжил. — Сэр… его длина шага… она очень велика. И это существо двигалось очень быстро.
Орозон хмуро уставился на подчинённого.
— Как быстро, солдат? Рысью? Галопом?
— Трудно сказать наверняка. Наверное… двойной рысью, — пожал он плечами.
— Что-то новое? — прикинул Джорис. — Не важно. Мы сионы, а значит справимся с тварью. Езжайте.
Дождавшись, пока отряд разделится, Орозон приказал приготовить верёвки и арканы, после чего сменить мечи на копья. Следом мужчина перестроил остатки своих людей, расставив по флангам арбалетчиков.
Да-а… ружей в то время ещё не было.
Солнце медленно ползло по небу. Группа без особого труда шла по следу, который теперь двигался по прямой на северо-запад. Джорис и сам рассмотрел отпечатки на твёрдой земле, придя к мнению, что монстр и правда достаточно здоровый. Не дракон, но метра три, а то и четыре, точно будет. Учитывая скорость, Орозон подозревал, что они так и не сумеют нагнать чудовище.
«Конечно, — подумал он, увидев, как разведка впереди вдруг натянула поводья, оказавшись на невысоком холме, — если только тварь не решит остановиться и подождать нас».
Отряд замедлил бег коней, все посмотрели на разведчиков впереди. Их внимание было по-прежнему приковано к чему-то, видимому лишь им одним. Солдаты выхватили копья, но явно не готовились атаковать. Лошади под ними нервно вздрогнули, и когда Джорис с остальными подъехал поближе, стало ясно, что скакуны подрагивали от страха.
Всадники выехали на гребень.
Перед ними раскинулась долина, трава здесь была вытоптана широкой полосой — след, оставленный стадом диких бизонов, — которая рассекала равнину по диагонали. Ближе к центру, на расстоянии по меньшей мере сотни метров, стояло пепельно-серое создание с длинным хвостом и пастью, украшенной двумя рядами острых клыков.
Вместо кистей из его запястий выходили два широких клинка. Голова, корпус и хвост вытянулись почти горизонтально, чтобы создание могло удержать равновесие на двух ногах. Чудовище неподвижно смотрело на солдат.
Глаза Орозона превратились в щёлки.
— Я бы сказал, — произнёс один из разведчиков, — ему понадобится не более трёх секунд, чтобы покрыть расстояние между нами, сэр.
— Но оно не шевелится, — ответил Джорис.
— С его скоростью, сэр, может и не торопиться.
«А когда решится, чудовище окажется среди нас вмиг. Лучше испытать способности этого создания. Понять, как бороться с ними, когда гисы вышлют легионы», — решил будущий император.
Дэсарандес резко крутанулся в своей кровати, но так и не проснулся, хотя его глаза под веками судорожно дёргались. Он знал, что будет дальше. Помнил это.
— Давайте выберем подходящий момент, — сказал Орозон. — Копейщики — бейте понизу и оставляйте оружие в ранах, попытайтесь замедлить его шаг. Арбалетчики, цельтесь в глаза и шею. Можно положить стрелу точно в пасть, если представится возможность. Проходим волной, наносим удар и уходим врассыпную, затем обнажаем мечи. Бьёдас и Хурвиг, — он выхватил собственный длинный меч, — вы со мной. Что же, рысь, затем галоп — как добежим до середины. Или раньше, если чудище среагирует.
Всадники, каждый из которых был опытным сионом, поскакали вниз по пологому склону, опустив копья.
Монстр по-прежнему стоял неподвижно и глядел на них. Когда до всадников оставалось не более тридцати метров, он поднял клинки и медленно опустил голову, так что показался гребень за венчавшим голову хитином.
На двадцати метрах тварь расставила клинки в стороны, помахивая хвостом из стороны в сторону.
На флангах арбалетчики поднялись в стременах и прицелились, удерживая арбалеты бесконечно долгий миг, а потом выстрелили.
Болты устремились к голове чудовища. Зазубренные наконечники вошли в чёрные глазницы, но монстр даже не покачнулся, словно не замечая впившихся в тело стрел. Тварь шагнула вперёд.
Десять метров. Стрелки́ перезаряжали арбалеты, действуя сноровисто и быстро — на скорость, как умели лишь сионы. Одновременно с этим они развернули коней, чтобы сохранять дистанцию и не мешать копейщикам, лошади которых уже вытянули шеи, готовясь к удару.
«Мы его ослепили, но чудовище не ослепло. Я не вижу крови. О, боги, помогите нам!»
Тварь с невероятной скоростью рванулась вперёд. В один миг она оказалась среди всадников. Копья пронзили чудовище со всех сторон, затем сверкнули массивные клинки. Крики. Фонтаны крови. Джорис увидел, как лошадиный круп рухнул прямо перед ним, увидел, как падает следом правая нога солдата — стопа так и осталась в стремени. Непонимающим взором уставился на круп — копыта спазматически колотили воздух, — передней части лошади не было. Разрубленный хребет, ряд выгнутых рёбер, внутренности вываливались наружу, кровь хлестала из алой плоти.
Конь Орозона сам взмыл в воздух, чтобы перепрыгнуть останки несчастного животного.
Алый дождь плеснул в лицо будущему императору, когда могучие челюсти чудовища, густо утыканные болтами, метнулись к нему. Мужчина дёрнулся влево, едва уклонившись от окровавленных клыков и на скаку наотмашь ударил своим длинным мечом. Клинок зазвенел о хитиновый панцирь.
В середине прыжка конь громко заржал, когда что-то врезалось в него сзади, упал на передние ноги, продолжая кричать, сумел сделать ещё шаг вперёд, прежде чем круп позади Джориса осел. Понимая по содроганиям животного, что произошло нечто ужасное, Орозон выхватил свой нож, склонился вперёд и одним взмахом вскрыл коню ярёмную вену. Затем, выбросив ноги из стремян, он метнулся вперёд и влево, направив в тот же миг голову умирающего скакуна в противоположную сторону.
Оба, конь и всадник, ударились оземь и покатились в разные стороны.
Джорис перекувырнулся, замер, присев, и бросил взгляд на лошадь: животное молотило передними копытами воздух. Задние ноги заканчивались у самой щётки. Оба копыта были отрезаны. Мёртвый конь наконец замер.
По обе стороны от нового творения гисилентилов лежали тела лошадей и солдат. Теперь оно медленно развернулось к Орозону. Запёкшаяся старая кровь покрывала длинные, кожистые лапы. Чужие рыжеватые женские волосы клоками торчали из грязных клыков твари.
Затем Джорис заметил арканы. Оба висели слабо — один на шее, другой на правом бедре чудовища.
Земля содрогнулась, когда тварь шагнула к мужчине. Орозон поднял свой меч.
Как только трёхпалая нога поднялась для следующего шага, верёвки резко натянулись — шея дёрнулась влево, бедро — вправо.
Чудовище подбросило в воздух огромной силой идеально слаженных рывков в разные стороны. С сухим треском нога оторвалась от тела, а голова с таким же омерзительным звуком отделилась от шеи.
Корпус и голова с тяжким грохотом рухнули на землю.
Ни движения. Тварь была мертва.
Джорис медленно выпрямился, его била дрожь.
Бьёдас взял с собой трёх всадников. Так же поступил и Хурвиг. Верёвки намотали на луки сёдел. За неимоверным рывком стояла сила оставшихся сионов и четырёх боевых коней с обеих сторон. Этого хватило там, где не справилось оружие.
Двое арбалетчиков подъехали к своему командиру.
— Сэр, мы победили, — в голосе говорившего, однако, не было слышно радости.
Без лишних вопросов Орозон снял шлем с головы и позволил ветру коснуться горячей, влажной от пота кожи, после чего осмотрел остатки своего отряда.
«Десять выжило, — посчитал он. — Двадцать погибло».
Остановку они организовали прямо здесь. Нужно было собрать павших, направить гонца в город и запросить телеги, чтобы перетащить тела за стены. Не стоило оставлять их на съедение чудовищам. Заодно забрать остатки твари. Может кто-то придумает более простой способ победы.
Сам Джорис обратил внимание на девушку-новобранца. Лицо новенькой приняло цвет выбеленного пергамента. Она сидела на земле, глядела в пустоту, забрызганная кровью одного или обоих солдат, которые отдали жизни, защищая её.
Орозон молча встал рядом. Жестокость этого боя могла сломить волю новичка. Настоящая служба должна закалять, а не уничтожать. Неспособность командира верно оценить опасность превратила будущее этой женщины в мир пепла и праха. Две ослепительно внезапные смерти будут преследовать её до конца дней. Джорис ничего не мог ни сказать, ни сделать, чтобы облегчить эту боль.
— Командир, сэр.
Он взглянул на новенькую, удивившись, что она вообще заговорила, да ещё и таким решительным голосом.
— Да, новобранец?
Женщина огляделась по сторонам, прищурилась, рассматривая людей, собирающих трупы других людей.
— Теперь мы вернёмся в город?
Орозон покачал головой.
— Не все из нас. Не сейчас. Возможно, что на равнине найдутся ещё эти твари. Гисы, очевидно, решили проверить, сколь они сильны. Изучить их. Отправив гонца за телегами, я попросил его привести подкрепление. Как только люди подойдут, я поведу их на запад.
— Это может привести к новым потерям, — значительно тише прошептала девушка.
— В этот раз с нами будет маг, — пожал он плечами. — К тому же, теперь я знаю больше. Прямо сейчас стараюсь придумать более надёжную тактику. Вероятнее всего вскоре мы научимся побеждать новых чудовищ, также как прочих, — Джорис слегка улыбнулся. — Впрочем, не тебе об этом думать. Ты отправишься в город. Я дам тебе ещё одного всадника для сопровождения. Я хочу, чтобы ты нашла моего друга, Хореса. Он сейчас приписан к другому отряду, но это не важно. Расскажи ему о том, что здесь произошло. Другие наши командующие этого не видят, но… — Орозон на миг задумался, однако всё же продолжил, — я считаю, что его недооценивают. И помощь этого парня ещё сыграет свою роль.
Женщина медленно поднялась.
— Сэр, с этим справится и один всадник. Вы возвращаете меня в город, чтобы избавить… от чего? От зрелища новых жертв? Я уже насмотрелась на них. Или от вида порубленных на части порождений гисилентилов? Тогда в этом решении нет ни милосердия, ни сочувствия.
— Похоже, — проговорил Джорис, по новому осматривая девушку, стоящую перед ним, — ты для нас не потеряна. Всегда презирал слепую покорность. Как тебя зовут, новобранец?
— Валтрауд, сэр.
— Поедешь с нами. Хореса предупредит другой…
Точка невозврата. Момент, который стоило бы развернуть иначе! Дэсарандес снова крутанулся на кровати, замерев над её краем. Любая волна, вызвавшая корабельную качку, опрокинет императора на пол.
Плен у гисилентилов. Вся его жизнь подчинялась циклам. Сон, затем бодрствование, отмеченное мучительными видениями. Размытые фигуры в золотом солнечном свете, редкие посетители, приносящие еду, дверь открывающаяся с ровным и тихим гудением, коридор, из которого всегда ярко светил свет, похожий на артефактный, но немного другой. И чудовище, сжимающее его в костедробительной хватке. Выдавливающее сам дух.
Эти «объятия» ломали кости. Чем больше Орозон кричал от боли, тем крепче его сжимали. Он научился страдать молча. Кости срастались противоестественно быстро. Порой неправильно. Он знал, насколько искорёжено его тело — грудь, бёдра, лопатки.
А вот и ещё один посетитель. Призрачное лицо в сморщенной старческой оболочке. Лехрер Кальвейр. Предатель. Очередное тело с частью его души.
— Твои спутники, Джорис Орозон, — прошелестел он. — Они все в ловушке. Все, кроме мага, который вот-вот составит им компанию. Всё, как я и говорил. Никто не доберётся до тебя. Никто не проникнет на Аурас-Изизис.
Старик наклонился, совершенно не опасаясь чудовища.
— А ваша армия. Тебе интересно, что с ними стало? У меня есть немного сведений, но боюсь, ты не обрадуешься им, Джорис Орозон.
В новом теле дефектов речи не было, как не было и фраз, которые разные оболочки заканчивали друг за другом.
— Они разбиты. И потеряли ещё один город. Слишком поздно! Подкрепление опоздало. Его задержали несколькими налётами и диверсиями, поэтому они всё ещё в неделе пути от него. Мы подождём их. Мы поприветствуем их так, как делаем со всеми врагами. Я принесу тебе голову их предводителя. Я принесу тебе его запечённую плоть…
Но Джорис его уже не слышал. Разум мужчины унёсся прочь. Он видел резкий белый свет, болезненное, ослепительное сияние, исходившее от высокого неба и облаков. А затем, через некоторое время — дым, разваливающиеся деревянные строения, обрушивающиеся каменные стены. Мечущиеся, кричащие фигуры. Багровые пятна на земле, заполняющие мутные лужицы на гравийной дороге.
Лапы чудовища сжали Орозона. Кости затрещали, раскалываясь. Боль толкнула его в пропасть. Всё потемнело.
Падение. Дэсарандес открыл глаза, лёжа на полу в собственной каюте. Его тело было покрыто холодным пóтом, а сердце гулко стучало. Мужчина приложил руку к груди, стараясь успокоиться.
— Мои кошмары, которые всегда будут преследовать меня… На всём протяжении пути.
— Это память, — возник знакомый голос в его мозгу. — Которая не позволит тебе отклониться от намеченной цели. Не стоит мучить себя лишний раз, но стоит помнить о том, что может обрушиться на всё человечество, если ты проиграешь.
— Я не проиграю, — слабо улыбнулся император. — Не на этот раз.
* * *
— Я рассказывал, что у меня огромный опыт приёма родов? — толстяк беспрерывно болтал, но при этом умудрялся делать достаточно верные движения: производственной магией создал небольшой таз, наполнил его прохладной водой и набросал туда тряпок. — Однажды я помогал отелиться сразу двум коровам…
— Не смешно! — рыкнула Силана, но потом, вопреки сказанному, глухо рассмеялась. — Коровам! Я, архонт Монхарба, дочь Тураниуса и Макины Плейфан, внучка Волластона… — голос стал тише. Повитуха вытащил одну из тряпок, быстро отжала её и положила девушке на лоб.
Кейна успела вновь выскочить наружу, помчавшись то ли кого-то искать, то ли что-то передать — я так и не понял.
— А теперь начистоту, — прошипел я, ухватив представителя клана Серых Ворóн за рукав. — Ты и правда понимаешь, что можно сделать, дабы сохранить их жизни?
— Троица подтверди, я обладаю всеми нужными знаниями, — широко улыбнулся Зилгард. — Ах, эти недоверия, которые разрывают моё большое сердце!..
И мы приступили к работе. На самом деле, обладай я чуть бóльшим опытом и не знай, что речь идёт именно о моём ребёнке… Наверное я бы действовал с куда более холодной головой и немного менее дрожащими руками. Однако ранее именно эта сфера жизни всегда обходила меня стороной. Разве что приводил в порядок тела ПОСЛЕ родов — и то всего пару раз.
Но сейчас у нас была старуха, разбирающаяся в процессе. Был Зилгард, которому, после недолгого размышления, я всё-таки решил довериться. А ещё мой опыт вытаскивания живых прямо из рук смерти. Боюсь, она уже видит во мне своего злейшего врага, которого искренне желает увидеть в своей обители. Хотя я ведь попаду не туда, так? Это будет иное место. То, которое недавно снилось мне. Широкая поляна с порталом в центре, лес вокруг, небольшие ручьи, горы… И та самая трещина, шириной достаточной, чтобы внутрь можно было протиснуться.
Мир без магии, но с работающими рунами. Мир, который мне ещё предстоит разузнать. Троица, что же это?..
— Мальчик, — вытащила повитуха окровавленный комочек. — Недоношенный и слабый. Если бы речь шла не о столь высокопоставленной особе, — она без особого пиетета посмотрела на Силану, — я бы сказала, что лишь боги знают его судьбу. Но сейчас не сомневаюсь…
— Сомнения всегда предпочтительнее истины, дорогая моя, — прервал её Зилгард, проворно начав заниматься пуповиной. — Сомнения — удел всех смертных. И нет ничего глупее, чем говорить о чём-то без них. Боги следят за миром, даже когда мы уверены, что скрылись от их глаз, — во взгляде толстяка, который коротко на меня посмотрел, скользнула лукавая насмешка, — поэтому давайте обойдёмся без таких громких слов!
Я отстранился от их перебранки, сосредоточившись на исцелении. Теперь я снова мог действовать ничего не опасаясь. Я в своей стихии. Признаться, до момента «выхода» ребёнка я опасался, что если начну в должной мере и со всем тщанием лечить Силану, то могу… нет, не зарастить его, это уже было невозможно, но как-либо ухудшить положение. Например чрезмерно укрепить матку, брюшные мышцы или диафрагму. Я попросту не знал, к чему это могло бы привести. Открыто поведав об этом нашему консенсусу, удостоился невнятного бурчания повитухи и совета Зилгарда работать с «верхней частью тела» Силаны.
— Сердце и мозг, — разумно сказал тогда толстяк. — Вот что должно работать у нашей любезной госпожи архонта. А если с этими двумя органами всё будет в порядке, то остальное приложится, верно, Изен?
Не признать его правоту было нельзя. Именно этим я и занялся, одновременно сканируя предельно знакомое тело своей… своей… Силаны.
На каком-то этапе она схватила меня за руки, которыми я периодически водил по её телу: в сторону сердца, головы, лёгких, печени, почек и иных органов, дабы проще отслеживать состояние организма. В глазах женщины горела му́ка, которую я не облегчал по настоятельной просьбе повитухи.
— Как тогда она сможет тужиться?! — вскинулась старуха, когда я заикнулся об этом, видя страдания девушки. — Без этого ничего не получится! Боль, мальчик, — она имела право так сказать, ведь я был младше её раза в четыре, — позволяет продвигать ребёнка вперёд. Чувствовать ритм! — повитуха подвигала сухими руками. — Роженица должна ориентироваться на остроту боли и силу этих ощущений! Понимать, как надо действовать!
В этот момент я понял, что она и правда опытна, поэтому перестал участвовать в качестве генератора «гениальных» идей и сосредоточился на том, что мог лучше всего: поддержании жизни и устранении последствий.
В общем, когда Силана схватила меня, уже ближе к мигу завершения, в самый острый, фактически кульминационный момент, то я впервые посмотрел ей в глаза. Имею в виду — на столь ма́лом расстоянии.
Могу поклясться магией, она что-то заметила! Пусть внимание девушки было сосредоточено на ином. Пусть она не соображала в должной мере, но взгляд будто бы зацепился за что-то в моих глазах. Которые я не менял. Они — единственные на лице, которые остались прежними. Кирина Анс-Моргрима, волшебника из семьи графов. Аристократа Империи Пяти Солнц.
— Это правильно… — прошептала Плейфан. — Так и должно… должно…
И вот, обмытый Зилгардом орущий ребёнок был торжественно передан повитухой в руки Силаны, которая прижала его к своей груди.
— Молоко ей, надеюсь, не «вылечил», целитель? — проворчала старуха, на что я лишь хмыкнул, ощущая, как медленно спадает дрожь отходняка.
— Первый раз всегда такой, — толстяк утёр пот со лба небольшим платком, который после этого демонстративно выжал, отчего на пол полились жирные капли. — Иной раз это выводит из равновесия даже опытных волшебников. Знавал я матёрых душегубов, которые бледнели и зеленели, когда у женщин отходили воды.
— Мужики, то же мне, — фыркнула повитуха. — Только и можете, что ружьями своими тыкать, да кулаками махать. Даже маги не способны сотворить чудо рождения новой жизни. Это — удел женщин.
Я мог лишь кивать. Больше механически, чем осознанно. Отец… я стал отцом. Боги… Троица…
— Что… — откашлялась Силана, удерживая малыша в руках, — что дальше? Ты сказал, что он недоношен.
— Твой колдун… — старуха взглянула на Зилгарда, но толстяк тут же её перебил.
— Проверка показала, что основные органы работают в должной степени, отклонения незначительны. Будет достаточно регулярно проверять и наполнять его лечебной силой. А потому, — рука мага из Серых Ворóн неожиданно сильно схватила меня за плечо и подтолкнула в сторону девушки, — лейтенант Изен будет ежедневно навещать вас, моя дорогая, дабы осуществить эту процедуру.
Я моргнул, а потом быстро покосился на волшебника. Он… знает? Невозможно! Я сам не уверен до конца! Я…
Но мысли уже зашептали, что как раз-таки я уверен. Знал сразу, каким-то неведомым и таинственным образом. Просто знал и всё.
Зилгард лукаво подмигнул.
— Я бы рад заняться этим сам, но увы, дела, дела! На клан Серых Ворóн навалилось столько проблем! Ещё и переход, и раненые, и забота о соклановцах…
В этом он, безусловно, прав. В Чёрных Полосах вообще с магами стало туго. Фолторн выжил буквально чудом. Других волшебников у нас нет и, скорее всего, не будет до самого Магбура. Разве что кто-то случайно пробудит в себе силы?.. Но даже если это и случится, то вот так, на ходу, никто не сможет своевременно обнаружить в нём талант. Не до проверок сейчас! А если каким-то грёбаным чудом это всё-таки определят, то… что? Необученный маг не то что бесполезен, он опасен! Срыв эмоций, недостаточно яркий образ и вот, поток магии, вместо того, чтобы лететь в сторону врага, окутывает самого недоучку и всех рядом стоящих людей. Вот так потеха для сайнадов!
— Разве лейтенант Изен не будет слишком занят для столь… простых дел? — поинтересовалась Силана. Я поправил её здоровье, подтянув мышцы, залечив раны и восстановил тело. Поэтому архонт могла уделять орущему младенцу практически всё своё внимание. Но почему-то мне казалось, что девушка вскоре может… осознать. Понять. К чему это приведёт? Стоит ли мне продолжать столь тесное общение или лучше дистанцироваться и позволить всему идти своим чередом? Когда я умру, то не будет ли проще, если не останется никаких связей? Не останется никого, кто мог бы пустить по мне слезу?
— Я найду возможность, — хрипло произнёс я, стоя навытяжку, словно перед строгим генералом. — Обещаю. На этот раз точно.
Что-то в моём тоне, который я почти не контролировал, заставил Плейфан отвлечься и посмотреть на меня. В её глазах мелькнуло… что-то. Нечто, что я не сумел осознать.
— Хорошо, — согласилась архонт. — Я знаю, что ты сильный лекарь, Изен. И сегодня я ощутила это на самой себе. Совершенно не чувствую никаких болей… там, внизу. Это… невероятно, — наконец-то лицо Силаны окрасила улыбка. — Спасибо тебе. Всем вам!
На улицу я вышел ошеломлённый, взъерошенный, но почему-то счастливый просто до невозможности.
— Поздравляю, Изен, — с неизменным выражением бесконечной хитрости на лице, Зилгард завладел моей рукой и потряс её, словно проверяя, достаточно ли крепко она держится. — И даже немного завидую. Впрочем, какие ещё мои годы? — рассмеявшись, маг обернулся и неспешно, вперевалочку, направился куда-то вперёд, насвистывая под нос какую-то мелодию. Я даже не нашёлся с ответом, просто непонимающе смотрел ему в спину, а потом сплюнул в грязь и поёжился. Отчего-то холод сумел проникнуть даже под расписанную рунами тунику.
Что происходит? Где я? Почему я?..
Закрыв глаза, несколько секунд сосредоточенно дышал, будто готовясь нырнуть под воду.
Я в лагере Логвуда. Среди десятков тысяч беженцев и солдат. Мы спасаемся бегством от армии, которая превышает нас силой и числом. И нам предстоит пройти ещё более двухсот километров, прежде чем появится возможность оказаться за стенами Магбура, где мы и окажемся в ловушке. Что сделает Гуннар? Подоспеет ли подкрепление? Прижмут ли Сайнадское царство его соседи, недовольные политикой своего могучего соседа? Троица… кажется впервые со времён Фирнадана я начал по-настоящему бояться будущего.
Аха-ха-ха! А ведь и правда! Я — смертник, который смирился с этим и даже находил в подобном некое изощрённое удовольствие. Но потом у меня появился отряд. Чёрные Полосы заменили и семью, и друзей. Я привык к ним, а они — ко мне. Однако друзья-сослуживцы, прекрасно понимающие, во что ввязались и чем это грозит — одно, а вот собственный сын и женщина, которую я когда-то любил и… наверное, в каком-то смысле, люблю сейчас — совершенно другое.
А как же Даника? Моя маленькая, но очень грозная колдунья, которая поддерживает в неизменно трудных ситуациях и кормит вкусняшками? Что с ней?
— Троица, почему же всё так сложно? — спросил я небо, успевшее потемнеть. Кажется, скоро пойдёт мокрый снег.
* * *
Колонна беженцев, взгляд со стороны
Солнце постепенно уходило за горизонт и лагерь окутали длинные тени. Сегодня движение остановили немного раньше, чем обычно, отчего люди посчитали случившееся благоволением самой Троицы. У Чёрных Полос настрой был немного иной. Даже среди тех, кто уже отошёл от ран.
Килара, сидевшая в двадцати шагах от своей маленькой палатки, которую, по хорошему, давно следовало хорошо почистить, по инерции ощупывала свою руку, более не носящую злополучный божественный браслет.
— Эта Ариана со своей семейкой, Ворсгол и Маутнер до сих пор о чём-то трындят. Сдаётся мне, Дунора, если бы Изена не вызвала шлюховатая архонтша, тоже бы там торчал, как пить дать.
Сидящая рядом девушка скорчила рожицу.
— Хочешь, отыщу Лотара?
— А толку? Слышишь сопение? Это наш сержант катает ту купеческую дочку. Сам скоро явится — с довольной мордой…
— А девочка в трёх шагах позади…
— Вся такая недоумевающая…
— «И это всё?»
— Она просто моргнула, вот всё и пропустила.
Подруги злорадно засмеялись. Затем Килара вновь помрачнела.
— И всё равно ситуация дурно пахнет. Даже если вынести за скобки сайнадов. Боги решили сыграть с нами, Дунора. Точнее не с нами, а нами. Словно мы сенетские фигурки.
Она сплюнула и вздохнула.
— А сайнадов за скобки вынести не получается. Ещё и эта задержка пути… Уже завтра, несмотря на все увещевания Маутнера, Изена и особенно Зилгарда…
— Особенно его, — ехидно кивнула Дунора.
— …мы можем отправиться на тот свет, — закончила капрал и некоторое время молчала. — С другой стороны, пока всё идёт относительно неплохо, тьфу-тьфу, даже Фолторн и Бейес выжили.
— Хотя первому все потроха сплавило, а второму будто бы сам Хорес подбородок откусил.
— И ключицу.
— Ну да. Без неё пришлось бы туго.
— Но вылечили, — Килара сорвала травинку, зажевав кончик.
— Изен и вылечил. И архонтшу свою вытянет.
— Угу… — протянула она. — Говорю, не так всё и плохо.
— «С рассветом придёт Кохран», — процитировала Дунора, вспомнив бога-разрушителя.
— Лучше бы только его посланник, — криво улыбнулась капрал.
— Кстати, почему говорится, что только с рассветом? — приподняла её подруга бровь. — Думаешь у архонтши останется? На коленках качать, сразу вместе с ребёнком? После родов-то?
— Откуда-то она ведь его нагуляла? — Килара пожала плечами, отбросив горькую травинку. — А хороший лекарь подлечит всё до идеала — так, что хоть сразу к делу приступай. Будет туго и упруго.
— Без разницы, — Дунора поморщилась. Она всё ещё чрезмерно болезненно переживала расставание с Изеном. Правда злости на лейтенанта уже не держала. Особенно после того, как он помог ей в Монхарбе, после нападения сайнадского сиона. — Не будет он так делать, пока с Даникой не порвёт. Он ведь у нас с принципами. С двумя бабами сразу гулять не станет.
— С принципами… — повторила Килара, вновь ощупав руку. — Но как по мне, ему недостаёт злобности. Слишком старается. Ничем хорошим это не кончится. Иногда нужно отпускать ситуацию на самотёк.
— Злобности всем не хватает, — заметила Дунора. — Брали бы пример с Мелкета или Дэлии.
— А чего не Ургена Виндлора? — припомнила капрал старшего из двух братьев, которые ещё резали гражданских в Монхарбе, после прошедших слухов о наличии среди них сайнадских шпионов.
— Это не злобность, а тупость.
Женщины замолчали. Почти все Чёрные Полосы разбрелись кто куда. Люди решили воспользоваться редким случаем — когда колонны остановили не только лишь чтобы уставшие солдаты упали, где стояли, отсыпаясь после долгого перехода — поэтому поспешили решить собственные многочисленные дела. Тут и там раздавались выкрики веселья, необузданной любви, звуки распития алкоголя и попытки «отдохнуть напоследок».
— Воздух какой-то… странный, — сказала Дунора.
«Будто ночь горит огнём, несмотря на наступающую зиму, а мы в самом сердце пожара», — мысленно кивнула Килара.
— Помнишь, как мы сидели в Фирнадане? — негромко спросила Дунора. — Ожидали наступления… тогда было что-то похожее. Остальные тоже бравировали и улыбались. Говорили, что завтра нарубят тысячу «перебежчиков» и притащат голову генерала…
— Помню, — тихо ответила Килара, подавшись вперёд. Взяв палку, она пошевелила угли в костре.
«И если бы не подкрепление Дэйчера и не план Логвуда…»
— Такое же ощущение, подруга. Между рядами палаток бродит смерть, отмечая тех, кому предстоит вскоре отправиться в последний путь.
Они снова замолчали.
— Может всё не так уж плохо, — выпрямившись и размяв спину, произнесла Килара. — Мы можем успеть добраться до Магбура. В конце концов, мы хорошо врезали по носу сайнадам при переправе. Ещё и боги, — она мрачно улыбнулась. — Как оказалось, на них можно рассчитывать. Иногда.
— Глядя на тебя, я предпочту держаться от богов подальше, капрал.
— Как оказалось, Оксинта всё-таки улыбнулась нам. Теперь бы лишь немного удачи…
— О, ныне у нас новый избранник богов — таинственная Ариана. Может Оксинта и правда соблаговолит ей и девчонка помрёт всего лишь на сотом потном сайнаде, пока они будут пускать её по кругу, а не тогда, когда уже повесят на кресте.
— Слушай, ты не пыталась хоть разок начать думать о хорошем, а, Дунора? Мать твою!
— Просто предположение, Килара, — с ухмылкой развела она руками. — И пожелание хорошей смерти. Кто бы не хотел хорошей смерти, капрал? Лёгкой и быстрой, как бритвой по горлу?
— Избавь Триединый от любой смерти, хорошей или плохой, — женщина уставилась в костёр, а потом её пробрала дрожь. — И от плохой жизни тоже.
— Во-во, капрал… — негромко вздохнула Дунора, а потом поднялась на ноги. — Ладно, пойду, погуляю. Может, вызнаю что-нибудь.
— Возле командирских палаток, солдат?
— Что ты, там ведь повсюду охрана, чью уши даже больше, чем у Лотара. Разве они не поделятся секретом с такой милой девочкой, как я?
— Таких милых девочек раньше на кострах сжигали, — хмыкнула Килара, а потом помотала головой. — Эх… Ты — такая же, как и все остальные, Дунора. Это, может, наша последняя ночь на земле, а ты уходишь.
— Но в этом-то и весь смысл, верно?
Килара посмотрела вслед растворившейся в тенях подруге.
«Треклятая женщина… а я теперь сижу тут, как дура, и трясусь. Откуда мне знать, что случится завтра? И что там с этими долбаными богами? И ведь никого рядом не осталось, кто мог бы утешить или развлечь…»
Из толпы вынырнул Грайс и подошёл к ней. Словно плащ, его окутывал запах жжёной земли и каких-то алхимических составов, которые сапёры смешивали, для изготовления взрывчатки. Лицо мужчины было мрачным.
— Плохо дело, капрал, — присел он рядом.
— Да ты что? — закатила она глаза. — Ну, рассказывай.
— Половина наших солдат напились в стельку, а остальные их быстро догоняют. То, что все офицеры разбежались, было воспринято как признак негласного одобрения. Дескать, командиры уже, это самое, всем этим и занимаются, пока они тут вола валяют.
Женщина фыркнула и покосилась вдаль. Там, в конце стоянки Чёрных Полос, размещался шатёр капитана Маутнера. Негромкие звуки, изредка доносившиеся до неё оттуда, перестали долетать вовсе.
Килара, немного помолчав, кивнула.
— Всё в порядке, Грайс. Не волнуйся. Иди, повеселись.
— «Повеселись»?! — отвисла у сапёра челюсть.
— Ага. Забыл? Ну, там, отдых, удовольствие, чувство радости. Иди. Сегодня все отдыхают. Твоя девчонка, кем бы ни была, тоже сейчас ходит где-то поблизости. А через девять месяцев, Грайс, тебя рядом может и не оказаться, — усмехнулась она. — Только ополоснись, будь добр, тогда шансов у тебя всяко побольше будет.
— Ополоснись, шансы… — отмахнулся Грайс. — Это, конечно, всё здорово, но лучше я пойду и сделаю пару бомб-малышек. Сугубо сам, без помощи разных там баб.
Теперь капрал провожала глазами уже его.
— Может и мне тоже уделить кому-нибудь своё время? — философски спросила Килара, пронзив взглядом пространство между палатками. — Триединый, надеюсь, Логвуд знает что делает. Потому что на мой дилетантский взгляд всё это очень уж дурно пахнет.
* * *
Беспрерывно ругаясь, я, с небольшого холма, осматривал войска и наши колонны, сидя на лошади. С момента «ночи отдыха» прошло два дня и с одной стороны решение Логвуда дать нам несколько лишних часов кажется взвешенным и мудрым, но с другой…
Что же, можно упростить тысячи слов всего до двух: «Нас нагнали».
Невольно отведя взгляд, заметил нескольких горных коз — белые пятна, застывшие на склоне далёких хребтов. Похоже они, как и я, наблюдали за медленным движением огромной колонны по извилистому пути.
— Три белые козы, как символично, — прошептал я.
В трёх сотнях метров позади маршировали пять рот Первой армии, чуть меньше тысячи солдат, и на таком же расстоянии за ними скакал другой разъезд в двести пятьдесят всадников. Эти три подразделения составляли южную защитную группу для теперь уже почти пятидесяти тысяч беженцев, а также стад скота, которые представляли собой основную колонну. С севера нас прикрывал такой же отряд. По краям колонны растянулись жидкие ряды пешей пехоты, которые двигались бок о бок с беспомощными гражданскими.
Арьергард двигался в густом облаке пыли почти в полукилометре дальше. Несмотря на то что всадники разделились на маленькие отряды по дюжине человек и меньше, задача перед ними стояла почти невыполнимая. Как я и сказал: нас нагнали.
Сайнады беспрестанно совершали налёты на колонну, заставляя продолжавшие отступать войска отбивать их и ввязываться в бесчисленные стычки. Хвост колонны представлял собой кровоточащую рану, которой не давали затянуться.
Впереди колонны, в авангарде, размещались Полосы, Дикие Гуси, клан Серых Ворóн и другие, более элитные боевые части, включая остатки тяжёлой кавалерии и магов. Порядка тысячи человек, если считать всех вместе. Сразу за ними ехали аристократы Нанва, собранные со всех вольных городов. Там же была и Силана, которую я навещал теперь дважды в день: утром и вечером. И если первые встречи проходили почти обыденно в плане посещения целителем своей подопечной и её новорождённого ребёнка, с непременным сеансом обследования и небольшого, зачастую символического, лечения, то дальше… начались вопросы.
Точнее будет сказать, что вопросы были изначально. Плейфан расспрашивала меня о состоянии здоровья сына (которого назвала Джаргас — в честь какого-то предка), о своём собственном состоянии, о том, что лучше есть, как кормить, не изменится ли форма груди и сосков…
Далеко не на все вопросы я мог дать ответ, просто потому, что тема не была мне знакома и интересна ранее. Хотя по поводу груди заметил, что всё это легко можно поправить при помощи умелого целителя.
— Я слышала, в Империи дворянки зачастую обращаются к мастерам, чтобы придать своей внешности оттенки благородной красоты, — заметила архонт.
— И получаются куклы, похожие друг на друга, как близнецы, — фыркнул я, невовремя сообразив, что не мог этого знать. Откуда?.. — Как я слышал, — немного неумело добавил под конец.
Силана кивнула и вытянула руку.
— Обследуй меня, маг.
— Лучше по имени или званию, — сухо заметил на это, по взял знакомую руку и прикрыл глаза, пустив по ней импульс.
Каждый раз мне казалось, что она уже всё поняла. Каждый раз… Я одновременно хочу и опасаюсь этого.
Сегодня я уже посещал её шатёр, успев получить ехидный комментарий Килары, что трачу на подобное слишком много времени. Впрочем, когда она стала серьёзнее, то пришлось и правда остановиться и поговорить.
— Я не хочу, чтобы потом Чёрных Полос обвинили в смерти архонта, — сказал я капралу.
— Будет лучше, если нас обвинят в смерти тысяч менее знатных, но реально больных беженцев, Изен? — наклонила она голову. — Не моё дело, конечно. Ясно ведь, что ты в одиночку ситуацию не изменишь, но с чего-то ведь надо начинать? Ладно, не думай, что я лезу не в свои дела. Раз ты так решил, то чай не идиот, как наш сержант. Всё-таки каждый день с Маутнером шушукаетесь, а потом на собрания к Логвуду ходите, как на дежурства. Но скажи, ты правда не видишь разницы? Люди умирают от болезней, поноса, простуды, истощения. Каждый день. В то время как один из лучших целителей и магов, которого я знаю, носится за архонтской потаскушкой, нагулявшей ребёнка непонятно от кого!
— Все мы выбираем приоритеты, капрал, — холодно заметил я, смерив её жёстким взглядом. — А потом можем быть верны им, либо метаться, словно флюгель. Быть может, пора и тебе?
Оставив застывшую женщину, я покинул её, вернувшись к другим задачам, которых, как всегда, была масса.
— И правда масса… а я стою тут и наблюдаю за повозками знати и горными козами, — пробормотал я себе под нос.
Сразу за аристократами (и вокруг) двигалась основная масса солдат нашей армии. Следом ехали повозки с ранеными, а впереди всей колонны — руководство: Логвуд и высший офицерский состав.
Проблема, конечно же, крылась в цифрах. Слишком уж много у нас было беженцев и слишком мало воинов. Несмотря на все усилия, летучие отряды Пилекса Зарни, словно гадюки, постоянно жалили колонну со всех сторон. В армии младшего воеводы выдвинулся новый командир, безымянный военный вождь объединения нескольких кочевых сайнадских кланов, которому и было поручено ни днём ни ночью не давать покоя нашим силам. Колонна с трудом продвигалась на восток — окровавленной, раненой змеёй, которая всё никак не хотела умирать, — и этот вождь теперь представлял для Логвуда (и нас) самую серьёзную угрозу.
Неспешная, хорошо рассчитанная бойня. Даже если бы мы не останавливались тогда, это не сыграло бы роли. Всё равно нагнали бы. Всё равно столкнулись бы…
Постоянная грязь и холод стали нашими спутниками. Я успел изготовить для Полос достаточно согревающих артефактов, чтобы они не пускали сопли пузырями, но я физически не мог сотворить подобное для всей армии и, тем более, беженцев.
Мало того, начались проблемы с животами, так как воды, хоть и стало больше за счёт осадков, но существенно упало её качество. Многие не удосуживались в должной мере её вскипятить, отстоять или очистить перед употреблением, отчего начали заболевать, блевать и дристать. Пошла эпидемия заразы, которую приходилось лечить практически без лекарей. Колдунов у нас осталось очень мало, всех повыбили. Если полсотни на всю колонну наберётся, я серьёзно удивлюсь и присвистну.
Ещё и голод. Каждую ночь с момента того отдыха забивали всё больше голов скота, овец, свиней и коз. Животных избавляли от мучений, затем разделывали и бросали в огромные котлы, где варилась овсяная каша с мясом и костным мозгом, которая теперь стала главным блюдом в рационе всей колонны. Каждую ночь лагерь превращался в скотобойню, оглашался криками умирающих животных, в воздухе вились тучи ещё не ушедших в спячку мух и куда более наглых птиц-падальщиц.
Чудовищный, еженощный рёв держал не только мои нервы натянутыми до предела. Вся колонна не могла в должной мере адекватно реагировать на происходящую бойню. Казалось, безумие шло за нами по пятам, днём и ночью, неотступно, как Пилекс Зарни со своей огромной армией.
Люди, которых я знал, словно бы состарились. Не только внешне, но и духовно. Теперь маги клана Серых Ворóн не создавали ощущение уникальных. Многие молодые девушки и парни составили им компанию, получив взгляд стариков, видящих слишком много трупов.
Мир как будто сжался. А мы ковыляем по его краям — видимым и невидимым. Истощены, но не сдаёмся. Потеряли счёт времени. Лишь бесконечное движение, которое прерывает только его отсутствие — потрясение отдыха, невероятный звук рогов, знаменующих конец дневного перехода. И пока грязь не осядет и не засохнет, никто не шелохнётся. Не верит, что миновал новый день, а мы всё ещё живы.
Кроме бесконечных совещаний, где приходилось придумывать, иной раз, просто выдающиеся в своей изощрённости планы, как протянуть лишний день без столь же губительных потерь, и посещений Силаны, которая неизменно жаловалась, что ребёнку — не место в походе, будто бы я мог как-то это изменить, ещё и участвовал в патрулях. Не потому что надо, то есть… разумеется надо, но я являлся одним из офицеров высшего звена, отчего мог передать сие право менее высокопоставленным личностям. Однако не желал этого. Поэтому вместе с неполным десятком ходил по лагерю беженцев, хаотическому лабиринту палаток, навесов и крытых фургонов, вглядываясь во всё с извращённым равнодушием. Останавливал драки, налаживал порядок, предотвращал насилие, каннибализм, грабежи и воровство. Старался помочь, хоть и ощущал, сколь это ничтожно, мелко и практически бесполезно. Замыленный глаз привык к виду трупов.
Дети умирали. На утро я, истративший все силы, присел, положив горячую, практически раскалённую руку на плечо матери, и вместе с ней смотрел, как жизнь медленно покидает младенца у неё на руках. Словно пламя масляного светильника, становится всё более и более тусклым, вспыхивает и гаснет. В тот миг, когда борьба за жизнь уже проиграна, маленькое сердечко замедляется от этого осознания, а затем замирает в немом удивлении. И больше уже не бьётся. Затем боль наполняет обширные пещеры в душах живых, уничтожая всё, чего касается, яростью и гневом на такую несправедливость.
Что можно противопоставить слезам матери? За сегодняшнее дежурство я помог слишком многим и истощил себя. Если надорвусь, то сам слягу, что ухудшит и без того тяжёлую ситуацию.
— Всегда будет мало, — произнесла Дунора, которая сегодня составила компанию на моём обходе. — Не вини себя, я ведь вижу, о чём ты думаешь, лейтенант. Что мог бы спасти его. Но что делать с тем, кого бы ты встретил через десять шагов? А через двадцать?
— Она права, — тоскливо пробурчал Рушен. — Смерть здесь — не исключение, а правило. Поэтому даже сотня лишних целителей не сумели бы её остановить.
Я лишь кивнул. Знал это и так, но знать одно, а видеть…
Наш неполный десяток, вымазанный грязью, пóтом и кровью, стал кем-то вроде призраков, бродящих по огромному лагерю, размер которого мог сравниться с маленьким городком.
Люди привыкали к постоянному присутствию друг друга, к тому, что на ближайшее время можно позабыть об индивидуальности. Все теперь представляли собой коллектив. И речи, которые ранее побоялись бы произнести даже в узкой компании «своих», стали гулять всё более открыто.
— Логвуд — на самом деле демон, такую злую шутку сыграл над нами Дэсарандес.
— Да нет, он в сговоре с Пилексом Зарни и царём Велесом, всё это вторжение — маскарад, ибо сама смерть явилась, чтобы объять все земли смертных. Мы склонимся перед его мёртвым ликом, а взамен за всю пролитую кровь Логвуд, Зарни и Дэсарандес сами станут богами, пододвинув Троицу и Двуликого.
— Смерть идёт за нами в виде мух. Видели эти стаи? Я самолично узрел, как тучи принимали вид безглазого лица, словно у некромантов. Каждый закат теперь приветствует нас голодной усмешкой на темнеющем небе.
— Те клановые маги, из Серых Ворóн, идущие с Логвудом, заключили договор с духами земли. И эту землю нам предстоит удобрить своими телами…
— Это ты не туда загнул, дружок. Мы-то — всего лишь добыча для Маахеса, бога войны. Тразцский тиран нагнал ужаса на Рох и Данхолф, отчего окреп. Теперь его взор ищет новую жертву. И он нашёл нас.
— А на Совете Знати едят детей.
— Это откуда известно?
— Говорят, кто-то случайно наткнулся на их жуткую трапезу вчера. Совет призвал чернейших тварей со времён Великой Войны, лишь бы свой жирок сохранить.
— Зачем?
— Жирок сохранить, говорю. Правда! Теперь чудовища бродят по лагерю ночью, собирают детишек — мёртвых или таких, которые уже почитай что мёртвые, только посочнее малость будут.
— Да ты совсем сдурел…
— Он, может, и не так уж не прав, приятель! Своими глазами нынче утром я видел обглоданные кости: горы костей — черепов нет, а сами кости на человечьи походят, только махонькие. Ты бы и сам не отказался сейчас от жареного младенчика, а? Вместо полмиски этой бурой баланды, которой нас теперь потчуют?
— Говорят, войско Магбура всего в нескольких днях пути от нас, сам Гуннар его ведёт. И с ним — легион демонов…
— Царь Велен-то помер. Слыхали, как сайнады той ночью завывали, да? А теперь они с ног до головы жирным пеплом измазаны. Один солдат, из разведки, сказал мне, что лицом к лицу с таким столкнулся вчера, когда они в засаду попали — ну, возле пересохшего колодца. Говорит, мол, у ратника не глаза, а чёрные ямы, блёклые, точно пыльный камень. Даже когда солдат его своим мечом проткнул, ничегошеньки в тех глазах не отразилось. Говорю тебе, сдох Велес.
— Мобас уже освободили. Мы на запад повернём буквально на днях — сама увидишь, — других вариантов просто не существует. А на востоке отсюда ничего нет. Вообще ничего…
Вообще ничего… Какая ирония…
Вернувшись с ночного обхода, не успел упасть в палатку и забыться тревожным сном, как столкнулся с Маутнером. От капитана пахло знакомыми духа́ми. Значит был с той женщиной, как там её? Кейна? Ещё с Силаной была, на моменте родов…
А когда я последний раз был с женщиной? Даже не помню.
— Изен, — ухмыльнулся он. Маутнер был почти столь же сильно измазан грязью, как я и мои ребята, но почему-то создавал ощущение чего-то опрятного и ухоженного. Это так встреча со своей дамой сердца работает? Ха-а… взбодрись! Нечего изображать тряпку, ничего ещё не кончено!
— Капитан, — чуточку иным взглядом посмотрел я на него, заметив серые круги под глазами, давно небритую щетину, обломанные ногти и встопорщенные нечёсаные волосы. Нет. Такой же как я, если не более усталый и потерянный. Но играет хорошо. На это силы у него ещё есть. Вот что даёт встреча с женщиной. Не автоматическое улучшение своего состояния, а немного сил, чтобы взяться за себя самому и хотя бы играть роль бодрого и уверенного в себе командира. Потому что это важно. Потому что когда даже собственное руководство ни хера не понимает и может лишь устало плестись рядом с тобой, надежда окончательно умирает. А эта сука нам ещё нужна. Если не для нас, то хотя бы для других.
— Ты пропустил сегодняшнее собрание, — произнёс он, махнув ребятам, чтобы разошлись по палаткам и нагнали хотя бы часок сна.
— Наблюдательности тебе не занимать, — хмыкнул я, прикинув, будет ли возможность завалиться в один из больших купеческих фургонов под предлогом помощи раненым. Я и правда помогу! Парочке. А потом надо будет поспать.
Проклятье, я слишком часто начал прибегать к практике сна в месте, где лежат трупы, воняет кровью и стонут едва живые тела.
— А тебе остроты́.
— Что случилось, капитан? — напрямую спросил я.
— Если бы ты не изображал из себя командира сапёров, то уже бы всё знал, — проворчал Маутнер.
— Он так и не появился? — слабо улыбнулся я.
— Сам как думаешь?
Мы помолчали, а я понял, что капитан не просто так тянет с объяснением. Ему не нравится то, что он вынужден будет сообщить. Однако и я, и он понимаем, что без этого никуда.
Твою мать! Похоже и правда следовало посетить сегодняшнее собрание, а не плюнуть на него, вопреки воле коменданта. Захотел, сука, проветрить голову… Нет, я частенько хожу по лагерю, что ночами, что днём — вдоль колонны. Изредка участвую в отражении атак сайнадов, трачу силы на какое-нибудь зачарование, исцеление, попытки что-то изучить и понять. Довольно редко, но всё же, удаётся пересечься с Даникой…
Я ничего ей не сказал. Совершенно ничего. Ни про Силану, ни про… нас. Трусливо. Недостойно. И безопасно. Для меня. Изображать, что ничего не случилось. Что всё хорошо. Интересно, как скоро она поймёт, что я обеспокоен не положением наших дел, а именно ею?
— Нам приказали убить нового кланового вождя, беспокоящего наш тыл, — поведал Маутнер, а потом прищурился. — Выбрали добровольцев.
— Вот как? — приподнял я бровь. — Отклонить подобную честь, как понимаю, не вариант.
— Правильно понимаешь, Изен. Ты — один из этих «добровольцев», — криво улыбнулся он, а потом шагнул ближе нависнув надо мной, так как был выше на полголовы. — Мы всё ещё живы, Двуликий бы тебя побрал, лейтенант! Живы! Нечего хоронить нас раньше срока!
Я почувствовал на лице капли его слюны.
— Выступаем сегодня вечером, — уже спокойнее продолжил капитан, отступив на шаг — на прежнюю позицию. — Успеешь отоспаться и подготовиться. Будет несколько наших, проверенных, из Полос, пара Гусей Гралкия, Даника и Галентос.
— Чёрт бы тебя побрал, Маутнер, — глухо вздохнул я.
— Скоро, Изен, не беспокойся.
Похоже они успели подготовить план. А я и не в курсе… Хотя, зная планы Логвуда, пожалуй это даже хорошо. Ха-ха! Помню последний, который полировали вместе со мной: за десять дней добраться до Дахабских гор! За десять! С учётом того, что мы ещё не дошли до Сауды, а горы находятся возле Олсмоса!
И это пешими. Истощёнными. На пределе возможности.
Тьфу. Мы из сил выбиваемся, чтобы достичь малых целей. Есть в этом какой-то тёмный гений. Логвуд ставит перед нами едва выполнимые задачи, чтобы обманом заставить осилить невыполнимую. Дойти до самогó Магбура. Но вопреки его воле, мы не дойдём. Не выдержат плоть и кости.
— Если убьём этого вождя, его место просто займёт другой, — немного подумав, возразил я. Не то чтобы всерьёз хотел избежать участия в налёте, совмещённом с диверсией, скорее желал узнать, чего командование нарешало без меня.
— Да только, скорее всего, он уже не будет ни таким одарённым, ни таким храбрым, как того требует задача. В душе он будет знать: если действовать посредственно, мы его не тронем, а если блестяще — убьём.
О да, это в духе Логвуда. Он метко посылает стрелы страха и неуверенности. И ещё ни разу не промахнулся. Надо признать, пока что комендант справляется хорошо. Но в тот день, когда он поскользнётся или выкажет малейшее несовершенство, наши головы покатятся в пыль. Десять дней до Дахабских гор. Убейте нового кланового вождя, и мы доберёмся до удобного стратегического места обороны и, кто знает, может даже сумеем переиграть нашего врага. Пусть ублюдки дрожат при каждой победе и облегчённо вздыхают при каждом поражении — Логвуд их дрессирует, как собак, а они этого даже не понимают.
— Так чем ты занимался, Изен? — словно вопрос будущего налёта себя уже исчерпал, спросил Маутнер. — Беженцев лечил?
— Это тоже, — пожал я плечами. — Знаешь, как оно бывает: берёшься за одно, а по ходу наваливается столько дерьма, что выть хочется. И в итоге приходиться бросать всё на полпути, потому что не вывозишь. Бросать, зная, что если продолжишь, то уже не сможешь держать уровень, отчего лишь ухудшишь и без того херовое положение.
— Знаю, лейтенант, — дрогнуло его лицо. — Зараза ходит по лагерю и ты нужен нам полным сил. Даже эта вылазка — риск. Но на него придётся пойти. Сайнадские кавалеристы-налётчики совсем обнаглели, их надо окоротить.
— Может колдуны соберутся и создадут чистой воды? — предположил я. — Это можно было бы организовать ночью: наполнить бочки, а во время движения раздавать бурдюки беженцам.
— Бурдюков не хватит, — недовольно бросил Маутнер. — Это может спровоцировать драку и задержку. Нет, достаточно того, что каждое утро мы раздаём фляжки солдатам — возле повозок с ранеными. На закате они дисциплинированно их возвращают — и так каждый день. С беженцами подобного не выйдет — это раз. У нас нет такого числа бурдюков и фляжек — это два. А если организовать банальную яму и воду в ней, то чем это будет отличаться от нынешнего положения? Чем окажется лучше того, как беженцы берут воду сейчас, вытапливая снег или черпая её из луж и редких родников по пути?
— Разве что сделать каменные стенки, — сдавшись, пробормотал я. — Но это потребует больше сил от магов.
— И заставит людей останавливаться перед этой ямой, — хмыкнул капитан. — Хотя скорее озером. Хоть понимаешь, сколько воды нужно, чтобы пятидесяти тысячам хватило на день? Организуется толпа, давка, паника, кто-то упадёт в озеро, кого-то затопчут, начнутся драки… И задержка, конечно же.
Он был прав.
— Что же, в каше тоже есть вода, — пожал я плечами.
— Только молоко и кровь. Сам понимаешь, Изен, мы их защитим, но нянчиться не будем. Лишней еды предоставить не получится, воды — тоже. Из вещей — только то, что они забрали из Монхарба и иных городов по пути. У нас лишнего нет.
Ну да. Палатки, спальники, пища и вода уже превратились в валюту. Это я прекрасно знаю.
— Дети умирают, — только и смог ответить я, после очередной долгой паузы.
Капитан кивнул.
— Это самая точная и краткая характеристика человечества, я бы сказал. Кому нужны войны и делёжка земли? Дети умирают. Вся несправедливость мира скрывается в двух этих словах. Как и всегда. Экономика, этика, игры богов — всё в одном этом трагическом утверждении. Я запомню эти слова, Маутнер. Не сомневайся.
Помассировав переносицу, я посмотрел на светлеющее небо. Скоро объявят подъём. А я не ложился. Похоже нужно сразу идти к раненым.
— Что говорили на собрании, капитан? Как у нас идут дела?
— Не лучше вчерашнего, — проворчал он. — Два десятка убитых и вдвое больше раненых. Сайнадские твари — как гадюки в грязи — появляются из ниоткуда, ружейный залп, и кто-то умирает. Мы посылаем в погоню отряды своих, они попадают в засаду. Мы посылаем второй, в итоге ввязываемся в крупную драку и обнажаем оба фланга. Беженцев убивают, погонщиков протыкают копьями, и мы теряем коров — если, конечно, рядом нет собак. Таких, как у Серых Ворóн. Понял, о ком я? Ха, да ты же таскаешься за их девчонкой, конечно понял! Те псы — злобные, бешеные твари. Но учти, их тоже становится всё меньше.
— Ничего не поменялось, ты прав, — согласился я. — И таким темпом долго мы не протянем.
Маутнер ухмыльнулся, его зубы блеснули белым на фоне выдающейся чёрной щетины.
— Вот поэтому нам и нужна голова этого вождя. Когда доберёмся до Дахабских гор, снова будет полномасштабная битва. И мы не хотим его туда приглашать.
— Я плохо знаю ту местность, — почесал затылок, — ожидается подъём?
— И весьма жёсткий. Придётся бросить часть имущества и заблокировать дорогу. Это перекроет сайнадам пути наступления. Идти за нами будет опасно. Но они всё равно пойдут. Придётся сдерживать долину перед перевалом, ожидая, пока пятьдесят тысяч беженцев поднимутся на её вершину, а самим отбивать врага, числом превосходящего нас один к пяти. Сможем ли продержаться? Хороший вопрос. Возможно нас хватит.
А возможно и нет.
Завыли горны, отмечающие побудку.
— На сегодня всё, лейтенант, — произнёс Маутрен. — Отдохни. Ночь ожидается жаркой. Только не вздумай исчезнуть и прикажи кому-то из Полос принести тебе еды.
— Справлюсь, — отмахнулся я. — Ищите меня в повозках раненых.
— Не вздумай выкладываться!
— Я там обычно сплю, капитан, — невесело улыбнулся я, а потом развернулся к нему спиной и побрёл отдыхать.
* * *
Примечание автора: понравилась глава? Не забудь поставить лайк вот здесь и конечно же буду ждать твой комментарий :))