Пожалуй, наиболее точным и наименее пошлым определением, которое можно было бы подобрать к реакции на произошедшее, было бы боевое заклинание из арсенала Д’Хара, брошенное прямо в гущу вражеского строя. Одно из тех, что почти не льет крови, зато причиняет максимум страданий. К примеру, приснопамятный «Пожиратель Душ». Множество криков агонии, еще больше бледных, искаженных болью, недоумением, а кое-где и ненавистью лиц. И приятное чувство насыщения в глубине души. И пусть, в отличие от темной жемчужины боевого колдовства друкаев, это «заклятие» жизненных сил не восполняло, использовать его было искренним наслаждением.
Малекит довольно прикрыл глаза, буквально нутром чувствуя, как поскрипывает кожа добела сжатых пальцев Финвэ. Как в глубокой задумчивости оглаживает подбородок Ауле, не сводя с подопечного пристального вопросительного взгляда. Как с глубочайшей усталостью, переходящей в самое настоящее раздражение по отношению ко всей окружающей среде, взирает на происходящее Намо. И разумеется, как он едва заметно переглядывается с Властителем Западных Ветров, в чьем взгляде сейчас бушевала буря, которую вполне можно было бы сравнить с самим Великим Вихрем из родного мира темного эльфа.
— Повтори свою просьбу, князь, — глубоко вздохнув, произнес Судья.
— Я вызываю из Чертогов Ожидания Мириэль Тэриндэ, королеву Нолдор и супругу короля Финвэ, — Чародей гордо вскинул голову, усмехнувшись. — Уж она-то точно должна пролить свет на то, кто является истинным отцом ее сына. И пресечь наконец, слухи, что хотят по Валинору уже слишком давно. В конце концов, кому, как не матери, знать об этом?
— Боюсь, я не могу гарантировать, что твоя мать сможет выйти из Чертогов, чтобы ответить на вопросы Суда, — покачал головой тюремщик Мелькора. Сидевшая рядом Вайрэ согласно склонила голову вслед за мужем. — Мне знакома боль каждого из тех, кто приходит к моему порогу. Твоя матушка так и не смогла оправиться от своей усталости от мира. В свое время, несмотря на все просьбы мужа своего, она так и не вернулась на землю Арды.
Огонь в глубине фэа было вспыхнул гневным пожаром, стремясь высказать Айну, что явно всеми силами стремился избежать поднятия деликатного момента прошлых лет, все, что он об этом думает. Все, что в душе росшего без матери Феанаро накопилось с «проклятого богами» времени его рождения. Всю злобу, что терпеливо ждала своего часа после каждого отказа Хозяина Мандоса, когда приходивший к порогу Чертогов Феанаро просил встречи с породившей его.
Тень же обернулась теплым, но сдерживающим порыв плащом, шепча и успокаивая — настолько, насколько это было возможно. Еще не время. Но время это почти пришло. Пусть изначально он и не планировал ничего подобного на этом судилище. Не планировал раньше, чем в полной мере вернет себе прежние силы, способность говорить с Валар на равных. Но, раз уж противники правителя Наггарота частью своих обвинений буквально на блюдечке решили поднести ему настолько прекрасную возможность…
Кто он такой, чтобы ей не воспользоваться, к вящей пользе своей?
— И тем не менее, Круг Судеб призывал ее из глубин чертогов хотя бы один раз, когда был заключен Статут Финвэ и Мириэль, если я не ошибаюсь, — золотые глаза обернулись к той половине тронов, где восседали Ульмо и компания. — Ведь так?
— И не один раз, — согласно пророкотал Обитатель Глубин. — То решение было принято не за один день. И не за один суд. Однако Мириэль выходила и отвечала нам. Не вижу причин, почему мы не могли бы ее вызвать и теперь.
— И все же, — сияющий взгляд Звездной Владычицы, явно вставшей на защиту интересов супруга, взглянул на судимого с укоризной. — Кому, как Феантури, властвующему над душами, следует знать о их состоянии, Куруфинвэ? Стоит ли беспокоить дух ее? Бередить раны, что так и не сумели зажить — всего ради нескольких вопросов? Уверена, любящий сын, подобный тебе, не станет причинять ее фэа еще большее неприятие.
— В самом деле, — Малекит возвел очи горе. Желание Владыки Намо (а тем более — членов Круга Сулимо) замести крайне неудобную тему, грозящую вскрыть старый гнойник, связанный со всем фарсом, касающимся правильного брака Нолдорана и связанных с ним амбиций Манвэ, было вполне понятно. Как политику. Но с Судьей он потом поговорит с глазу на глаз, а стороне обвинения… что же, им не следовало затевать прилюдную показательную порку. Уже на этом этапе их замысел пах откровенно несвеже. — Любящий сын, которому с рождения незримо ставили в вину гибель породившей его, разумеется не станет делать подобного. Хотя и возникает вопрос. Один всего лишь. Владыка Ингвэ, горло которого перерезала посланница Падшего, сегодня отвечал на вопросы Маханаксара. Эонвэ, благородный Вестник, в своей первой речи предлагал досрочно выпустить из Чертогов всех Ваниар, что захотят выйти, до полного исцеления. Мириэль же не может выйти из тени Мандоса и для пары вопросов от своего сына — уже десятки древесных лет пребывая в уединении, несмотря на то, что долгие годы я просил встречи с ней. Судя по словам Владыки Чертогов Ожидания, единственный из живуших, — друкай бросил укоризненный взгляд в сторону Финвэ. — Что же я, спрашивается, за чудовище такое, если от моего рождение несчастной эльдиэ пришлось исцелять свой дух дольше, чем тем, кто погиб несколько дней назад насильственной смертью от мечей культистов и драконьего огня?
— Справедливый вопрос, ученик. Хотя, боюсь, подлинный ответ на него может оказаться куда проще и неприятнее, — в голосе Владыки Земной Тверди звучал уже откровенно зловеще. — Брат Намо, Куруфинвэ говорит дело. Мы уже опросили Ингвэ, лишь недавно расставшегося со своей телесной оболочкой. Несправедливо будет лишать такой возможности и князя. Если, конечно, мы проводим честный суд, а не заранее выносим приговор, уже утвержденный свыше.
Король Чародей едва заметно улыбнулся, видя, как Сулимо пытается высокомерно промолчать. С переменным успехом — намек Властитель Западных Ветров явно понял. Однако, похоже, в своей правоте он был уверен куда больше, чем Судья. От того ли, что верил в его власть над мертвыми, или от искреннего убеждения в правоте версии о происхождении от Мелькора, это история, магия и наука умалчивали.
— Не вижу причин отказывать, брат Намо. Однако пусть спрашивают и говорят по делу. Я бы не хотел, чтобы суд превратился в излишне долгое свидание матери с сыном.
Вместо ответа Смерть, после раздумья и повисшей паузы, вновь простер руку, раскрывая врата в свое царство.
— Перворожденная Мириэль, именуемая Тэриндэ. Выходи. С тобой желают говорить.
Тело нолдо поневоле глубоко вздохнуло, когда из дверей Чертогов показалась знакомая лишь по портретам стройная женская фигура. Такая, какой ее и запечатлели портреты, изваяния и гробница. Длинные, распущенные по плечам волосы цвета серебра — те самые, что мастер подарил статуе Индис, желая ужалить Финвэ. Гордо, все еще упрямо поднятая голова. Точеное лицо с острым, как кинжал, подбородком — столь отличное от плавных и мягких женственных черт новой королевы. Вся фигура миниатюрная — казалось, ветром перешибить можно. Тонкие кости, узкие бедра. Красота, в куда большей мере отличная от девушек Валинора, чем даже красота нынешних женщин Нолдор — явно порожденная скудной снедью Вод Пробуждения и Великого Похода. Только в отличие от других, так и не сумевшая выправиться.
Совершенно не похожая на Морати с ее пронзительным взглядом черных глаз, лукавой улыбкой и затаенной насмешкой в каждом десятом предложении.
И, все же, впервые за долгие годы могучий властитель тьмы почувствовал себя откровенно лишним в этом теле. Шагнул в сторону, даже не став удерживать лицо — настолько силен был пламенный порыв младшей половины души — даже более силен, чем страх во время первой беременности Нерданэль. Порыв, что Малекит не стал удерживать — да и не факт, что смог бы. Король Чародей ненадолго отступил в сторону, позволив Пламенному Духу рвануться вперед. С горячими, злыми слезами, пробежавшими по щекам, преклонить колено перед нолдиэ, с которой его самого не связывало почти что ничего. Но которая была сильнейшей болью в жизни Куруфинвэ.
— Марэ.
— Рион? — миндалевидные глаза духа раскрылись шире. Мириэль тряхнула головой, словно сбросив с себя часть смертной дремы. Сделала шаг, другой. Воздела узкую ладонь, коснувшись ей черных волос на голове сына, — так, что друкай почувствовал могильный холод. Однако голос Тэриндэ зазвучал решительнее и сильнее, будто от искры началось разгораться пламя. Глаза, казалось, пронзительно смотрели прямо в душу. — Феанаро. Да, вижу. Ты. Вырос, как же вырос ты, мой сын…
— Мириэль, — мягко прервал диалог матери и сына Намо. — Мы бы хотели задать тебе несколько вопросов — прежде, чем ты вернешься к своему сну.
— Матушка, — Малекит, глубоко вздохнув, поднялся на ноги, вновь беря часть контроля. Вот только ладони его по прежнему покоились в призрачных ладонях Тэриндэ. — Как видишь, я в цепях. И, боюсь, помочь снять их мне здесь отчасти можешь ты. Прости мне мой нескромный вопрос. Он совсем не то, что я хотел бы обсудить с тобой, будь моя воля. Но…
— Если от этого зависит, останешься ли ты в цепях или нет — спрашивай, сын, — голос Тэриндэ продолжал наливаться силой. Сам же друкай почувствовал легкую усталость, точно давно не спал. — Спрашивай, и я отвечу.
— Когда именно в первый раз ты провела ночь с моим отцом? Не ту ночь, после которой его семя дало плоды, но ту, в которой вы впервые оказались в на брачном ложе?
— Что?
Вопрос первой королевы Нолдор потонул в возгласах сразу троих — Финвэ, Нэссы и Варды — разом.
Король Чародей мысленно и крайне едко усмехнулся, наслаждаясь произведенным эффектом.
Малекит прекрасно понимал, что Намо не позволил бы спрашивать о чем-то, бросающим тень на легальность и добровольность треклятого Статута, даже если бы захотел — просто потому, что тогда его нейтралитет был бы разрушен, как карточный домик. Задавать любые подобные вопросы, пусть даже провокации ради, было бы просто глупо. И все же не проверить свою догадку он не мог.
Звякающий на запястьях младший аналог Ангайнора не дал бы исполнить своему носителю и самое простое заклинание. И вероятнее всего, захоти кто-то взять часть энергии у эльфа в подобных украшениях, ничего бы не вышло. Но что же с жизненной силой? Жизненными соками обычного, смертного тела, теми, что дают мышцам бодрость, а голове ясность? Тем, к чему поневоле тянется любое мертвое, но пробужденное, любое порождение Шаиша, аметистового ветра Смерти? Те, что так нужны вампирам в виде крови?
И самое главное, повлияет ли подобное «переливание» на ту, кто, по заявлению Валар, давно устал от жизни?
Ответы друкай получил, едва стоило Мириэль дотронуться до него. Получил, смотря, насколько более живым, уверенным становится голос матери Куруфинвэ, какой жизнью начали сверкать ее дымчато-серые глаза. Был ли это образ смертельно уставшей, желавшей как можно скорее вернуться к своему вечному покою? Да демона с два. Скорее уж — звучание оголодавшей узницы, наконец дорвавшейся до свежего обеда, отличного от куска черствого хлеба.
Еще одна маленькая крупица к скатыванию всего этого представления в цирк. Еще один существенный вопрос, который вполне может быть поднят на глазах у всех… и который точно потом поднимется в более приватном разговоре.
Что же касалось заданного князем вопроса — тут все было проще. Следовало сразу отмести все возможные фантазии на тему «Мелькор явился в образе Финвэ и таким образом зачал с Мириэль ребенка». Если первая ночь была уже после заточения Падшего в Мандосе — то эту, наиболее распространенную среди Ваниар и Нолдор версию появления золотоглазого чудовища на свет уже можно будет смело забраковать, как смехотворную, не только в глазах здравомыслящих Эльдар, но и для всех остальных.
Ответ долго себя ждать не заставил.
— Когда я была жива, подобные вопросы не принято было выносить на всеобщее обсуждение, — серебристые брови эльдиэ сошлись на переносице. — Но, раз сами Валар настаивают на выяснении истины, то случилось это уже на берегу Великого Моря, в ночь перед тем, как ступить на Тол Эрессеа и отправиться на Запад.
Чародей довольно прикрыл глаза, чувствуя, как Тэриндэ продолжает откровенно оголодавше пить его силы, ощущая на себе недовольный взгляд Намо и слушая, как в дело вступил Эонвэ. Тот ожидаемо начал задавать наводящие вопросы о возможных мужчинах, что были еще в дни Вод Пробуждения, излишне явственных снах, видениях, и прочих подробностях личной жизни бывшей королевы — словом, обо всем, чем бы, хотя бы в теории, мог воспользоваться Мелькор, склоняя свою жертву или возлюбленную к любовным утехам. Ни дать ни взять — вся плеяда слухов, что нескончаемым темным флером витала вокруг Верховной Чародейки. Начиная от способа, которым пресловутый Алит Анар похитил главное украшение коллекции артефактов матери, и вплоть до тех, за которые в Наггаронде заживо сдирали кожу — ибо это было откровенным оскорблением как ее, так и самого Короля Чародея. Но слухи, овивавшие Морати, были хотя бы забавными. Придавали ей ореол царицы-победительницы, властительницы мужских сердец, разбивающей их вдребезги. Здесь же — невыносимое, до зубного скрипа скучное обсуждение того, насколько верная жена была верна исключительно своему мужу. Ну что за фарс?
Впрочем, следовало признать, то, как Тэриндэ на подобные вопросы отвечала, поневоле привлекало внимание. И не только внимание друкая. Ответы «смертельно уставшей» нолдиэ искрились гневом, сочились ядом, пестрели множеством оттенков сарказма и язвительности. Явно не имея возможности высказать все, что она думает о своем «отдыхе» напрямую, Мириэль явно наслаждалась каждым произнесенным на временной свободе словом. И каждой своей интонацией выражала свое отношение к расспросам, порочащим и ее, и ее сына.
Что-то подсказывало Чародею, что после сегодняшнего легенда о «Мелькоровом Отродье» падет смертью храбрых, по крайней мере, в глазах сильных мира сего. То, что некоторые Эльдар все равно будут продолжать в нее верить — причем как среди противников Князя, так и среди Верных — можно было не сомневаться. В каком-то смысле было даже немного жаль. Версия эта объясняла несколько неудобных моментов для того же Ауле, что расценил слова «Тьма со мной с рождения» именно в ее пользу. Теперь опять догадки начнутся. Но, раз уж ее начали откровенно использовать в качестве обвинения, следовало подобное пресечь. Хотя бы официально.
— Есть ли что-то еще, что вы можете сказать об этом? — Вестник Манвэ продолжил свой методичный обход заключенного и призрака по кругу.
— Только то, что я всегда была верна Финвэ Нолдорану, — Тэриндэ гордо вскинулась, подняв подбородок чуть вверх. Взгляд призрачных глаз на мгновение скользнул по фигурам Финвэ и Индис. — В этой жизни он был единственным моим мужчиной — и мужем.
Молчаливое «В отличие от» в воздухе буквально витало. Восхитительный аромат молчаливого обвинения едва ли не окружал бледного, как смерть, Верховного Короля Нолдор.
— Хорошо. Я благодарю тебя, Мириэль, что ответила на наши вопросы. Прошу тебя отойти в сторону. Ты еще можешь понадобиться нам, — ровно произнес Хозяин Мандоса. Бывшая королева с сожалением выпустила ладонь сына из своей, встав рядом с Ауле. — Феанаро, у тебя есть еще что-то в свою защиту? Обвинений было много, и отнюдь не все они были сосредоточены на твоем происхождении. Тень внутри тебя, создание тобой Камня из куска своей фэа. Все это отягощает подозрения, изложенные Эонвэ.
— Разумеется. Для начала я бы хотел поговорить с Тиримаром. Тем Чистым, что столь подробно и обстоятельно рассказал о культе Мелькора, возникшем на моих землях, — на губах Отца Драконов появилась змеиная усмешка.
Откровенно говоря, смотря на то, как скованный «Верный» приближается, все еще стараясь играть аутентично, друкай даже затруднялся выбрать, с чего бы начать. Просто продемонстрировать, что вбитые в подкорку приемы с оружием сильно отличаются от тех, что учат у Верных, зато очень походят на манеру боя Ваниар? Напрямую заявить о том, что Алкар был его глазами и ушами в культе, и подловить на откровенной лжи? Хотя последнее… не хотелось бы лишний раз демонстрировать Алкара. Не ровен час, ему еще попытаются предъявить обвинения. Продемонстрировать, что на мальчишке нет, и, скорее всего, не было клятвы Мелькору, что стальным ошейником может сдавить горло? Столько возможностей, и так мало времени…
В итоге Король Чародей решил остановиться на простом и проверенном средстве, которым в совершенстве владели заплечных дел мастера в Наггароте. «Быстрый» допрос. Пленника буквально засыпали градом коротких и емких вопросов, на которые требовалось отвечать быстро. И в этом потоке они поневоле начинали теряться. И либо невольно все-таки сбалтывали лишнее, когда разум поневоле пропускал суть вопроса, и отвечал на него машинально, подсознательно, либо начинали путаться в показаниях. В сочетании с пытками — развязало тысячи и тысячи языков.
— Владыки, — Куруфинвэ вежливо склонил голову. — Сейчас я задам ему несколько вопросов. Я попрошу ни вас, ни Эонвэ, не вмешиваться. Убедительно прошу.
Взгляд золотых глаз повернулся к горе-Чистому.
— Отвечай быстро. Как называлась книга, что стала основой учения, предложенного Майроном?
— «Крылья Черного Пламени»…
— Вашего предводителя звали?
— Тайрэн Ортхэннэр.
— Что есть наш долг? Как твоя группа выбралась из Тириона во время облавы? Кто был наиболее способным из учеников Ортхэннэра?...
Продержался он недолго. Минуты три, не больше, по итогу начав допускать оговорки, противоречащие прежним показаниям. К примеру, начал называть Куиллэ, порой присутствовавшую на собраниях культа в облике сестры Тайрэна и Малекита, ее настоящим именем, пару раз запутавшись во фразах главной мантры культа, и несколько изменив показания, касающиеся опосредованного участия в делах Чистых Феанаро.
— Благодарю. Этого, думаю, достаточно, — кивнул нолдо, неожидаенно делая резкий шаг в сторону от Тиримара — как и учил своих подопечных, описывая круг. Левая рука понеслась вперед атакующей змеей, правая поневоле потянулась следом на цепи.
К его чести, реакции у Тиримара хватило. А вот навык был совсем другим. Тиримар, вместо того, чтобы уйти в сторону, как это сделал бы любой Верный, привыкший двигаться с соперником по кругу, резко отпрыгнул назад, в изумлении взглянув на скованного князя.
— Спокойно! — Малекит предупреждающе поднял руки, чувствуя, как в его шею уже выразительно смотрит клинок внимательно сощурившегося Эонвэ. Пока что без угрозы. Но крайне внимательно и выразительно. — Я не причинил Тиримару вреда. Лишь наглядно хотел продемонстрировать вам всю глубину того обмана, в которую нас пытается ввергнуть рыжая крыса Мелькора!
Отец Драконов развернулся лицом к тронам.
— Кем бы ни был Тиримар, он точно не тот, за кого выдает себя. Почему? Вы сами все видели. Путаться в словах, что он произносил вместе с остальными на каждом собрании в течение нескольких лет? Да разбуди кто-нибудь настоящего Чистого посреди ночи — он бы ответил на три вопроса, что Майрон задавал, ни разу не сбившись. Путаница в собственных показаниях? Вы сами ее слышали. И самое главное, — насмешку, брошенную в сторону Сулимо, во взгляде не смог бы просчитать разве что слепой. — По его словам, все Чистые состояли из Верных. Исключений не было. Это подтверждают и те из них, кого в плен захватили мы. Вся идея Чистых строилась на ненависти к Ваниар. Но что мы увидели только что? Ни один, даже мальчишка-ученик из Верных не стал бы во время поединка двигаться назад . Он отступил бы в сторону. Противник — центр круга, а ты корабль, что движется вокруг него. Так я и Лаурэфиндэ учили Верных. Так буквально вбито в каждого, кто тренировался сражаться в моей части Тириона. Таким было бы первое его действие на неожиданную атаку. Что же сделал Тиримар? Шагнул назад. Так сражаются Ваниар, и отчасти — Нолдор Короля. Хотя те, в последнее время, все меньше.
— Ты полагаешь, что предположения на основе одного шага впечатлят здесь хоть кого-то? — Эонвэ скрестил руки на груди.
— Я полагаю, что наглядная демонстрация того, что впитано эльда для действия в любой непонятном и опасном случае, говорит о нем лучше любых слов, — невозмутимо ответил Малекит. — Не верите мне — можете вызвать из Тириона Эктелиона. Он был одним из лучших учеников Лаурэ, и то, как он учит своих рыцарей, то, как наставляет сражаться Арафинвэ — это не манера боя жителей Валимара. Убедитесь в этом сами, если хотите. Ата, — друкай взглянул на Нолдорана. — Ты наверняка часто видел тренировки моего младшего брата. Что скажешь?
— Куруфинвэ прав, — согласно кивнул Верховный Король. — Трудно спутать манеру сражаться один на один у Верных или у Ваниар. Но у моих подданных в почете обе школы.
— Именно, — кивнул Малекит. — И это говорит нам лишь об одном. Не случайно Тиримар оказался в воде во время погони. Не случайно. Вероятнее всего, это было еще одним этапом плана нашего Врага. Не удивлюсь, если он вез не только своих верных последователей, но и пленников из числа Ваниар и других Эльдар. И решил использовать одного из них, чтобы посеять на земле Амана еще большую вражду, сломав его разум и вложив в чистый лист ложные воспоминания. Но даже Майрон за такой короткий срок вряд ли бы сумел подделать память тела.
Можно было бы, конечно, уже прилюдно и откровенно макнуть Сулимо лицом в чан с навозом, обвинив его в подлоге, но… друкай все же собирался склонить сторону обвинения к разумному компромиссу, методом кнута в виде шантажа, и пряника в виде приемлемых условий, что частично удовлетворят Короля Арды и позволят ему выйти из этого цирка милосердным Владыкой. А не ярить сейчас своего противника до того состояния, когда он уже будет вынужден отвечать жестко просто для того, чтобы сохранить лицо, как было в истории с Мэнэлдиль. Так что… пусть коварный рыжий Майрон делает свое коварное рыже-черное дело. А не могущественный Манвэ Сулимо опускается до фальшивого свидетеля.
— Как видите, этот так называемый чистый, — Король Чародей небрежно кивнул в сторону «Тиримара», которого поспешили увести. — Лжет. Лжет явно и откровенно, быть может, даже сам того не осознавая. Лжет во многом — в том, что изрядно расходятся с теми словами, что заявили пленные нами Чистые. Его стоит допросить еще раз, и, быть может, постараться восстановить его истинную память. Но не прислушиваться к словам того, кого слуга Падшего использует для своих целей, — князь удручающе покачал головой. А теперь о сути тех обвинений, что раз за разом мне предъявляют. Служба Мелькору. Предательство Валинора. Сотрудничество с Куиллэ и ее отродьями. То, что мои владения не пострадали…
Малекит деланно развел руками, тихо смеясь и словно демонстрируя весь абсурд происходящего. Плечи друкая расправились, с лица не сходила всех раздражающая усмешка. Как говорится, улыбка — тоже оружие. Особенно, когда идешь в последний час, в последний пляс.
— Я не буду говорить о том, что, в сущности, каждое из этих обвинений строится на одном единственном допущении. Тьма в моей душе, Тьма, с которой я родился и за которую не в ответе — неопровержимое доказательство либо моего происхождения, либо моей связи с Падшим. Хотя следовало бы напомнить всем вамм, что не будь Ночи в Великой Музыке, которую вы плели вместе с Единым — не было бы ее и в Арде. Не стоит, в конце концов забывать, что звезды Элентари светят именно во тьме. Не буду я и говорить о том, что многие из обвинений, прозвучавших здесь, строятся на личных обидах — ко мне, или к моим Верным. И пусть мне жаль Эстель, пусть и частично, но пострадавшую от действий Лаурэфиндэ, винить меня в том, что я специально подтолкнул несчастную, или ее сородичей, к подобной судьбе — немыслимая глупость. Но вновь скажу, не об этом мои слова. Они даже не о том, что-то, что мои владения не пострадали, что среди Верных не было ни одного Искателя, а с Чистыми мы справились сами — лишь наглядная демонстрация того, что мое правление успешно и угодно Единому. Нет, не о том я буду сейчас говорить.
Бывший Владыка Наггарота сделал небольшую паузу.
— Я просто расскажу вам о том, что сделал бы, будь я тем, за кого меня пытаются здесь выставить, на самом деле . Будь я взаправду тем слугой или сыном Мелькора, что пытается принести как можно больше бед Валинору, не раскрывшись при этом до мгновения, пока не придет время бежать на Восток. Для начала — я бы не стал настолько глупо, и настолько рано создавать разрыв в шахтах — тем самым выдавая присутствие слуг Утумно в Валиноре. Зачем, спрашивается? Не стал бы я провоцировать нападения на Ваниар, вызывающие подозрения. Зачем, усилять неприязнь, когда те, кто желали пойти за мной, уже пошли? Напротив. На фоне Ночи Кровавых Слез, когда все правители Амана встали плечом к плечу, через моих учителей из Черных Стражей можно было бы постепенно распространять свою паутину и на остальные народы. Особенно — учитывая Куиллэ и ее искателей, которых Эктелион и Арафинвэ смогли найти лишь благодаря мне…
Ну что же. Можно сказать, добро пожаловать в арсенал коварства и жестокости подлинного Владыки Тьмы, а также сына той, кто распространила сеть своих агентов и культов по всему Ултуану в свое время, несмотря на все сопротивление Белой Башни Хоэта. Что-то подсказывало Малекиту, что после подобной речи многие из Эльдар сочтут его если не шпионом Мелькора, то однозначно Падшим — кому еще, спрашивается, в голову могли прийти такая жуть? Но те, кто мыслят разумом, а не чувствами, будут вынуждены признать, что будь Чародей действительно Мелькоровым Отродьем — устроить неприятностей он смог бы намного, намного больше.
Был, конечно, и еще один интересный момент. Теперь некоторые особенно умные могут начать считать, что, стремясь спастись, князь раскрыл перед высоким собранием все свои уловки. И это хорошо. Пусть так и считают.
Малекит не скупился на подробности, в деталях описывая, что, как и когда бы сделал. Начиная с того, кого бы, в первую очередь, начинал вербовать в бы культы, продолжая детальным описанием некоторых идей, что вложил бы в головы своей версии культистов, и заканчивая подробной картой точек, где закладывал бы заготовки для разрывов.
— …И вот тогда, Владыки. В тот день, когда уже даже Королева Индис, завлеченная, соблазненная, совращенная и ставшая одной из Искательниц, шептала бы сладкие речи на уши своему мужу, отцу и брату. В тот день, когда Арафинвэ трагически пропал бы без вести, и даже Эктелион не смог бы найти его — ведь душа его отправилась бы в тюрьму, подобную той, в которой прибывал Олорин. А на Миримвайва, что был одним из свиты принца, никто бы так и не подумал. В тот день, когда Искатели подготовили бы не один или два, а сотню разрывов разом по всему Валинору, что раскрылись бы по моему сигналу. В тот день, когда Искатели проникли бы в каждый уголок Амана. Вот в тот день я нанес бы удар.
Друкай решительно ударил ребром ладони о вторую руку.
— Вы с простым мятежом культистов, что застал вас врасплох, едва справились. А разрыв закрыл один из моих Верных! А что бы было, раскройся такие по всему Аману? Пока все пытались бы понять, что делать — Индис уже слизывала бы кровь своего супруга с кинжала, что вонзила бы ему в спину. Олорина и Ингвэ ждала бы точно такая же незавидная участь. А пока все пытались бы справиться с бедой — и мои Верные в первых рядах, разумеется! — моему так называемому «Господину» осталось бы лишь нанести последний, самый сокрушающий удар. Например, ударить по Древам Валинора. Или попытаться похитить одну из Валиэр. Или же пронзить сердце Манвэ. Учитывая, какой беспорядок творился бы — у него были бы все возможности пройти незамеченным. После же, когда бы все стихло, — друкай пожал плечами. — Все, что нужно было бы сделать после — это обвинить Валар в том, что они не могут даже собственные владения защитить. Куда им защищать нас? И призвать всех, кто остался в живых и готов был бы изменить свою жизнь, отправиться на Восток. Прочь из разоренного Края, что слыл Благословенным — но таковым не являлся!
Князь перевел дух, чуть расслабившись.
— Я мог бы сделать это. Если бы действительно служил Мелькору. Но вместо этого я сражался, чтобы остановить угрозу. И первым предупредил о ее существовании. А Нерданэль и Лаурэфиндэ — дважды закрыли разрывы, с помощью вот этих Камней, в создании которых вы обвиняете меня. Пусть тот, кто сделал больше меня — встанет и бросит в меня первым камень.
— Все сказанное тобой никак не противоречит тому, что, быть может, ты и мог бы пытаться сделать это. Но не успел, рассорившись с Искателями, — не отступал Вестник. — Не говоря уже о том, что сами мысли о подобном говорят о тьме в твоей душе.
— Во-первых, нет. Хотя бы потому, что тогда я не допустил бы создания первого разрыва, и усиления неприязни между народами, — тихо хмыкнул Феанаро. — А во вторых, вся история с ссорой была рассказана Тиримаром. А ему, как мы уже выяснили, верить, мягко говоря, нельзя. Что же касается тьмы в моей душе, то отвечу лишь одним. Если хочешь победить — своего врага нужно знать. Знать, как он думает, как он может действовать, и чем он может навредить. И именно это знание помогло мне отчасти предотвратить бедствие.
Что же. Эффект речь произвела весьма… интересный. Особенно в рядах Ваниар, что сейчас смотрели на своего врага уже не с ненавистью даже, а с самым настоящим ужасом. Так смотрят уже не на эльда, пусть и бывшего, пусть и павшего. А на древнее чудовище, выползшее из глубин земли или моря. С другой же стороны, во взгляде до сих пор стоявшей среди живых Мириэль подобного ужаса Малекит не наблюдал.
— Есть ли тебе, что еще добавить в свою защиту, князь? — наконец произнес Намо.
— Лишь одно. Вам не судить меня стоит. А убить — если уж так сильно хотите избавиться от меня, — после чего голос темного эльфа отбросил насмешку, говоря уже серьезно. — Только запомните вот что. Случившееся во время Валинорской Резни — не конец. Далеко не конец. Почему? Потому что пока вы здесь занимаетесь судом — кто помешает все той же Паучихе постараться сделать еще один культ, но уже в Эндорэ? Разве что Мелькор, что, быть может, будет держать свою опасную служанку на короткой привязи. Но сколько это продлится? Кто знает. Зато знаю одно. Я и мои Верные — ваш главный и пока что единственный стальной кулак, если не считать сил самих Айнур. Обученный, готовый к бою — а главное — уже сражавшийся с ее порождениями. Что делать же, думайте сами.
— В таком случае, — Хозяин Мандоса монолитным движением поднялся с трона. — Я и Вайрэ отправляемся размышлять, чтобы принять решение. Если кто-то из здесь присутствующих понадобится — я пошлю гонца.