***1***
Последние недели в жизни Елены Громовой были форменным адом, по-другому и назвать-то было сложно то, с чем ей пришлось иметь дело. Жуткая командировка в мир, где правят некроманты, попытка добыть кусок «темной материи» — мерзкой полуживой заготовки для не менее мерзкого артефакта управления нежитью, успешная кстати, и побег на свою Землю — вымотали ее донельзя. И, словно ей было мало приключений, так еще и написание подробного отчета об экспедиции для Волкова, который только подстегнул ее и так слишком хорошую память и разбудил дурное воображение. После доклада она каждую ночь просыпалась в холодном п7оту от ужаса. Ей казалось, что она не успела нырнуть в воронку портала, и ее поймали. Да не просто поймали, а разорвали и сожрали на месте — брр, жуть жуткая, эти некромантские немертвые гончие, они преследовали ее до последнего мгновения, едва ли не хватая за пятки. Но все когда-нибудь заканчивается, вот и мучения Елены подошли к своему логическому завершению. Отчет написан, «тёмная материя» и собранные по пути травы переданы компетентным людям, еще и устный и подробный рассказ поведан Волкову лично (будто ей мало было писанины), ей оставалось навестить маму и можно было ехать домой, подальше от этого ада.
— Ты как, родная? — Елена устроилась на стульчике возле большого кресла, в котором сидела ее мама. От былой красоты и стати уже почти ничего не осталось. Умерший недавно отец Елены тянул за собой жену на тот свет с упорством достойным лучшего применения, выпивая не только магические, но уже и физические силы. Видя это, Елена в который раз про себя зареклась от магического брака. Ну его. И хоть Петя, что уже несколько лет числился ее женихом, рассчитывал именно на такой союз, Елена готова была умереть, но не допустить подобного ужаса в свою жизнь.
— Нормально, жива и здорова, что со мной сделается. Ты себя как чувствуешь?
Иссохшая рука матери выглядела в Елениных ладонях хрупкой птичьей лапкой. Ранее серо-зеленые глаза, цвет которых достался Елене, выцвели и стали блеклыми. Пергаментная кожа и общая нечеловеческая хрупкость лучше всяких слов говорили о том, что Анастасия Карповна недолго еще задержится на этом свете.
— Хорошо, милая. Я хорошо, уже почти отмучилась. Немного осталось и отдохну. Жаль только, что ты совсем одна останешься.
Елена лишь горько хмыкнула. Она одна уже очень давно, да всегда по сути была одинока. Мама была ей опорой только в самом раннем детстве, а как только началась школа, так с тех пор Елена стала вполне самостоятельной. Да и какую помощь ей могла оказать мать, что была на положении едва ли не крепостной у Волкова почти всю жизнь? Нет, ее никто не бил и не унижал, но свободы у нее никогда не было. Мама не страдала от этого, ведь она родилась в то время, когда женщине было естественно находиться в полном подчинении у мужчины, не то что Елена — очень поздний ребенок когда-то сильной ведьмы. Ведьмы, как и колдуны, всегда жили очень долго. Например, возраст ее мамы приближался к трех вековому юбилею, и если бы не отец, то… Лена только зубы стиснула от злости. Незачем было озвучивать очевидные вещи и заставлять маму страдать попусту, ей и так досталось.Волкову же вообще было больше шестисот лет. Наверно именно из-за такой разницы в годах, у Елены с матерью никогда не было особо близких и доверительных отношений. И с обоими братьями тоже не сложилось. Они наверняка рассчитывали на пробуждение дара «ходока» у кого-то из них, а он весь до капельки достался Елене. Они молча сидели рядышком держась за руки. Говорить было не о чем, да и не хотелось. Но и этой расслабленности наступил конец.
— Мам, мне пора, но я еще приеду к тебе… — задерживаться в доме у хозяина лишнее время было чревато.
— Нет, не нужно, я не хочу, чтобы ты видела меня такой еще раз, — голос Анастасии Карповны был тверд, и Елена не нашла в себе мужества перечить ей, — и на похороны не смей приезжать, сама знаешь все причины для этого. Ступай, милая, ступай. Я желаю тебе найти свое счастье. Иди. Долгие проводы — лишние слезы. Обними меня и ступай.
Елена сжала зубы, сдерживая слезы, обняла маму и ушла не оглядываясь. Она чувствовала, что с ее плеч рухнула неподъемная тяжесть. Маму было безумно жаль, но с ее уходом свободы у Елены хоть немного, но добавится, ведь Волков потеряет один из рычагов давления на нее.
А на улице ее ждал Петя, который напоминал хорька — хитрый, верткий и опасный своей беспринципностью. Савельев числился правой рукой у Волкова, но Елена никогда не воспринимала его всерьез. Он числился правой рукой, числился ее женихом, числился еще где-то и еще кем-то, но в том-то и дело, что только числился. У Волкова он был на побегушках, женихом был номинальным, да и в остальном… Пустышка с крохотной капелькой власти, повышенной самоуверенностью и непомерно раздутым эго.
— Леночка, краса моя, куда ты так торопишься? — голос у Савельева был под стать ему — манерный и слишком высокий на вкус Елены.
— Волков отпустил меня, так что домой, — ответила Елена.
— Опять в свое захолустье, — недовольно фыркнул Савельев, поправив платок, выглядывающий из кармана пижонского пиджака, — ничего, после нашей свадьбы будешь жить здесь. Я и дом уже присмотрел.
Он оглядел ее с головы до ног — штаны карго, кофта крупной вязки и неизменный плащ, и огорченно продолжил:
— И одеваться после ты так больше не будешь. Нечего!
— Мечты, мечты, где ваша сладость, — пропела Елена, показав средний палец, и нырнула в спешно выстроенный переход до Владивостока. Разговаривать с Савельевым было все равно, что толочь воду в ступе. Он слышал только себя, а у Елены не осталось на тот момент моральных сил на споры и склоки, только убить придурка, но это бы расстроило их общего хозяина, именно поэтому Савельев все еще коптил небо.
Во Владивостоке Елена тоже долго не задержалась. Кое-что, принесенное из командировки и припрятанное от Волкова, она сдала проверенному человеку, очень прилично пополнив свой счет, кое-чем закупилась и отбыла порталом в Канаду. В то место, которое уже лет десять считала своим домом.
Ее дом находился в жуткой глухомани. В небольшом провинциальном городке, затерянном в лесах Канады. Пф! Городок, это громко сказано. По-сути — большая деревня. Но для Елены это место было лучшим в мире. Здесь было тихо, соседи, за очень редким исключением, были совершенно не любопытные. А еще здесь был аномально бедный в плане магических потоков фон. Сюда не долетали вестники, в это место нельзя было построить портал, тут невозможно было колдовать. И Елена ехала сюда при первой возможности. Здесь было безопасно. Волков постоянно психовал из-за того, что она, уехав домой, становилась совершенно недосягаема. Каждый раз ему приходилось отправлять к Елене кого-нибудь лично, чтобы дать очередное задание. Телефоны и прочие современные средства связи Иван Михайлович не признавал принципиально, родился-то он еще при царе-горохе, поэтому ему было сложно, а скорее всего просто не нужно, приспосабливаться к новым реалиям. Кто бы знал каких усилий ей стоило добиться такой свободы для себя. Мать Елены, даже в нынешнем состоянии, была абсолютно бесправной, а Елена, если не свободная, то на очень длинном поводке, который давал ей достаточно места для маневра.
Мама в своей далекой юности сглупила. Мало того, что вышла замуж за подонка, так и о себе ему все рассказала, как на исповеди. А он воспользовался глупой влюбленной дурочкой, приведя ее к Волкову. Она очень жалела, что ее дар передался Елене, только и смогла, что научить ее, как вырвать себе кусочек воли. Именно последовав ее совету Елена обзавелась «аллергией» на длительное пребывание в богатых магией местах, особенно после возвращения с «других земель». И только благодаря этому она имела возможность жить именно здесь.
Последняя миссия закончилась меньше недели назад, и теперь Елена рассчитывала на продолжительный отдых. Волков, хоть и сволочь распоследняя, но понимал, что восстановиться ей жизненно необходимо, иначе кто будет для него доставать товары и артефакты с «других земель»? Мама уже давно не «ходила», потеряв эту способность с рождением дочери, а других «ходоков» у Волкова не было, да и быть не могло. Дар хождения в параллельные миры был уникальным. Конечно, Елена не была единственной в мире, но единственной доступной для Волкова, так что ее хоть немного да берегли.
Дом встретил пылью и пустым холодильником. А еще неприятной прохладой и влажностью. Осень уже вполне вступила в свои права, и по ночам температура начала существенно опускаться, так что Елене нужно было срочно включить отопление, чтобы изгнать из дома ощущение нежилого пространства. Она сняла чехлы с мебели, быстро вытерла пыль и запустила робот-пылесос, ей оставалось съездить в супермаркет за продуктами и можно было расслабиться.
Машина заглохла метрах в пятидесяти от дома, прямо напротив подъездной дорожки соседнего дома. Сначала впереди что-то стукнуло, а потом повалил густой пар. Елена заглушила машину, вышла, открыла капот, но… Честно, она совершенно ничего не понимала во всех этих железках. Вызвав эвакуатор, она стояла и злилась на саму себя. Вот что ей мешало купить продукты по дороге? Теперь придется провозиться почти до ночи со всем этим.
— Черт! — она выругалась в сердцах.
Двери дома, напротив которого она стояла, открылись, и из него вышел мужчина, одетый в серую футболку и темные штаны, и направился к ней. Оказывается у нее появились соседи! Этот дом уже пару лет, как не могли продать. Видимо нашлись желающие и на него.
* * *
Последние недели в жизни командира Альфа-Страйк — Брока Рамлоу — были форменным адом. Он всегда чуял подступающий пиздец, но за пару-тройку недель, до маячившей на горизонте развязки, его дерьмометр начал буквально зашкаливать. Пирс отдавал приказы один бредовей другого, Фьюри дергал его отряд постоянно и по пустякам, пока не помер, Романофф с Роджерсом во главе дурели от вседозволенности и безнаказанности, иначе не скажешь, Рамлоу же наблюдал за этим цирком в перманентном фейспалме, прыгая и исполняя приказы, как цирковая мартышка, попутно удаляя своих ребят из СТРАЙКа из поля зрения как ЩИТа, так и Гидры. В идеале нужно было бы вывести из игры всю команду, но Роллинз уперся рогом, решив уйти только вместе с Рамлоу. И все это дерьмо закручивалось в мега смерч, грозя погрести под собой всех причастных и не очень. Что и произошло. «Озарение», слетевший с катушек от воспоминаний Зимний Солдат, унизительное избиение от Капитана Америка в лифте… Мрак. Единственное относительно приятное воспоминание — раздача пиздюлей летучему ублюдку. М-м-м. А потом боль и спасительная тьма.
Очнулся он в относительно хорошем состоянии, как для человека на которого упал горящий небоскреб. Он старался дышать размеренно, пытаясь на слух определить место, где находился, но слышал только нереальную тишину. Ни привычных городских шумов, ни голосов, ни шорохов. Ничего. Поэтому внезапно прозвучавший голос Зимнего Солдата был сродни грому среди ясного неба.
— Лежи спокойно, командир.
— Что за ху… кха-кха… ня? — Прохрипел Рамлоу, щурясь от неяркого, но неприятного света, резанувшего по глазам, и облизал пересохшие губы.
— Пей.
Ему в губы ткнулась пластиковая трубочка, торчащая из бутылочки с водой, а над ним завис Агент, с такой озабоченностью на хмурой небритой роже, что у Рамлоу заныли все зубы разом от нехорошего предчувствия. Он выпил воду и вопросительно уставился на Зимнего.
— Я готов отвечать, — пробасил тот, но в противовес уставным словам, вольготно развалился в скрипучем кресле, что стояло около кровати. Рамлоу огляделся, привычно мониторя окружающую обстановку, но не заметил ничего примечательного. Не очень просторная комната, темное окно, оказавшееся фальшивым, за жалюзи, светлые стены, железная койка, беззвучно работающий телевизор на стене. И тишина, прямо—таки оглушающая.
— Сначала давай отчет о своем состоянии, — это было, пожалуй, самым важным на данный момент. Слетевший с катушек Зимний Солдат — не то, что с чем ему хотелось бы иметь дело прямо сейчас.
Зимний хмыкнул, повозился в кресле, перекалибровал пластины на руке и выдал совершенно не то и не так, как ожидал Рамлоу:
— Не ранен, голоден и зверски хочу спать.
Регламент пошел по пизде, если Зимний начал говорить «так», а это не есть хорошо. Нет, он только сразу после обнуления вел себя как подвисающий робот, а потом оттаивал и становился почти настоящим мальчиком. Но крайне редко вел и разговаривал настолько свободно, обычно Зимний соблюдал субординацию и отвечал по форме. Рамлоу стиснул зубы, и спросил:
— Где мы? Как я сюда попал? Что со мной?
— Мы на базе Гидры, законсервированной. Ее для меня делали, спецпроект, поэтому о ней мало кто знает, и еще меньше, кто помнит. Тебя сюда принес я. А с тобой… умер ты, командир… почти…
— Умер… Почти… — хмыкнул Рамлоу, оглядывая свои руки. Они, хоть и покрытые шрамами, выглядели так, будто ожоги были получены несколько недель назад. Недель, а не дней. Или, может, часов?
— Я вколол тебе сыворотку, — глухо проговорил Агент, — она тебя немного подлечила, но без облучения результат будет, конечно, слабый.
Цензурными, из той речи, что с трудом удержал в себе Рамлоу, были только предлоги. Агент дестабилизирован дальше некуда, а он сам в, скажем так, непонятном состоянии, грозящим неизвестными последствиями.
— И где находится это благословенное место?
— Недалеко от Трискелиона. Подземный бункер. Попасть можно через метро.
— Второй?
— Второй успел уйти, — ответил Зимний, и у Рамлоу отлегло от сердца. Да! Они смогли! Все его подразделение сумело выйти из игры до того, как стало слишком поздно. Даже он сам остался жив, благодаря Зимнему, конечно, но все же. Жив!
— Помоги мне встать, — Рамлоу протянул руку Зимнему, которую тот аккуратно обхватил, стараясь не задеть едва поджившие ожоги, покрытые тонкой розовой кожицей, наверняка очень чувствительной. — Пожрать здесь есть?
— Сухпайки и смеси для меня.
— Так, сейчас едим, что Гидра послала, потом ты ложишься спать, а я подумаю.
Итогом тяжких дум Рамлоу, после просмотра новостей, что беспрестанно транслировал телевизор, стало решение следовать тому плану отхода, что уже давно был готов, с поправкой на Агента, конечно. Останется тот или подастся к Кэпу, станет ясно после того, как Зимний выспится, но менять «коней на переправе» Рамлоу не хотел категорически.
Две долбанных недели Рамлоу с Агентом сидели в бункере почти безвылазно, вскидываясь на любой подозрительный шум. Лишь пару раз Рамлоу покидал их убежище чтобы сделать документы себе и Агенту, благо связи были. К Капитану Америка или «Стиви», как его называл Зимний, тот идти отказался категорически.
— Он всегда будет воевать, а я не хочу, надоело. А если я к нему подамся, то Стиви и меня втянет в свое Шапито. Не хочу. Хочу остаться с тобой, командир.
После столь явного отказа покинуть его, Рамлоу с легкостью принял то, что в новой жизни у него будет… семья? Он уже давно воспринимал Зимнего, как одного из своих, так что вписать его в свои планы проблем не составило. Спустя две недели Барнс и Рамлоу покинули бункер и отправились к новой спокойной, как они рассчитывали, жизни.
Рамлоу всегда был запасливым, и для своего отхода приготовил все, начиная от денег, одежды, машины, средств маскировки, до готового дома в захолустном городке Канады. Бояться, что его опознают, Рамлоу перестал сразу, как только взглянул на себя в зеркало. Признать его в таком изуродованном ожогами виде смог бы разве что Роллинз, а уж Агента, отпустившего бороду, и вовсе было не узнать.
Ехать сразу в Канаду не было желания ни у одного ни у другого. Рамлоу в последний раз в отпуске был давно, а Зимний вообще никогда, поэтому они устроили себе вояж по памятным для Зимнего местам, зачищая сведения о нем и попутно отдыхая. Благо в деньгах они не нуждались, распотрошив пару счетов Гидры, о которых было известно Зимнему. Набравшись впечатлений и решив пару проблем, они отправились в Канаду.
Их новый дом стоял на отшибе, почти в самом конце извилистой улочки. Лишь один дом находился еще дальше, но стоял пустой. Рамлоу знал, что там есть хозяйка, он не поленился пробить информацию о своем новом окружении, чтобы не вляпаться в неприятности, но ничего подозрительного не нашел.
Брок Рамлоу и Зимний Солдат успели обжить новый дом, сделав небольшой косметический ремонт. Установили видеонаблюдение в стратегически важных местах, устроили схроны для оружия, укрепили окна и двери, а так же успели обустроить пути отхода на всякий непредвиденный случай, когда вернулась их соседка, казавшаяся совсем сопливой девчонкой, хотя по информации должна была быть женщина средних лет. Зимний подозрительно посмотрел в окно и отправился на чердак, где у него были устроены лежки. Оттуда открывался прекрасный вид на соседский дом. Он видел в оптику, как девушка наводила порядок, как спускалась в подвал, после чего над трубой появилось марево от горячего воздуха. Он слышал благодаря своему супер слуху, как она напевала, как хлопала дверцами шкафчиков и холодильника, как тихо, но выразительно материлась на русском, что только подтверждало информацию о ней — она была русской, работала археологом при каком-то институте в Россие, а в Канаде жила между командировками и писала статьи. Он видел, как она вывела машину из гаража и поехала в их сторону. Чего он не ожидал, так это того, что ее машина заглохнет прямо напротив их подъездной дорожки. Еще он прекрасно слышал, как она вызвала техпомощь.
— Я выйду к ней, — сказал Брок, — присматривай за нами.
Да, бдительность и подозрительность никто не отменял, поэтому Зимний прильнул к глазку оптического прицела, наблюдая за девушкой.