• Boosty Shared
• DesertBlack

• T

• ведьмак

Мы со своей задачей разобрались: профессионально и без потерь союзной живности. И если не смотреть косо на тот факт, что работали только двое — Вильгефорц с приманкой и я с уничтожением, — то командную работу всей армии можно даже похвалить.

Чего нельзя сказать про другие отряды: им достались менее проблемные области, но некоторым не хватило силы, другим нужных людей. Поэтому потери были колоссальными в масштабах неизвестных мне личностей, а худо-бедно известные кое-как пережили все напасти: кто плечо другу подставил, а кто самого друга под удар монстра, прикрываясь мясным щитом от лап чудовищ. По-разному происходило, судя по скандалам внутри армейских отрядов, присоединившихся к осаде Новиграда.

— Черт… сука… Черт!

— Валирис, трижды повторяя определение личности женской и явно рогатой — ты её не призовёшь. Я пробовал. Я некромант со стажем и кое-что в демонологии понимаю. Что уж говорить про тебя… — сокрушенно прокомментировал Палладий, наблюдая за тем, как измазанный в гари и саже Валирис, некогда мой наставник по фехтованию, сейчас использовал меч как трость. Какая-то тварь сильно поранила ему ногу, причем не простая: ядовитая и грозящая скорейшей ампутацией ноги.

— Ой, иди на хер. Что с ногой делать будем? Она красная, как мой хер после бани! О, курва! — резко потер он затылок, как раз в момент, когда я подошел.

— Добрый день, братья-чародеи, — кивнул я, складывая пальцы домиком. — Я самую малость знаю кое-какие чары, способные мертвого на ноги поставить.

— Ага, похвастайся мне тут перед настоящим некромантом, — отмахнулся Палладий, и по-дружески положил ладонь на плечи Валириса. — Коли помрешь, не переживай, я тебя не брошу.

— Быть воскрешенным трупоебом?! — отдернулся он, приподнимая меч как бы говоря, что ни живым, ни мертвым ему не дастся.

— Вы не понимаете. Лечебные чары — в нежить не превращающие, напротив, помогающие не оказаться в числе бесславно изнасилованных трупов.

— Брехня, — ответил мне Палладий. — Трупов нельзя изнасиловать. Они — собственность некроманта и даже мысли об отказе не имеют. И вообще, я не сплю с мужскими трупами. Я по-вашему что, труположец? Нет, дерьмо, как соединить спящего с трупами и мужеложца? Некромужеложец?

— Слушай, тебе давно тупой стороной меча били по темечку? — спросил Валирис, вздыхая и обращаясь уже ко мне. — Я сам знаю кое-какие целительные чары. Да не помогают. Яд магический, любую магию поглощает и усиливает распространение.

Я щелкнул пальцами для вида — на деле Элис уже разобрала структуру яда и подготовила всё необходимое для нейтрализации без прогнозируемых побочных эффектов. Секунда — и человек на грани ампутации вновь становится абсолютно здоровым и подлежащим выписке.

Хм… Это же не первое спасение человека за две сотни лет?

— Я использовал инфернальную магию для исцеления. Проверяй, — бросил я жестом в сторону застывшего в оцепенении Валириса. Он сразу почувствовал изменения, но столь быстрые и резкие, что немного впал в абстракцию.

Палладий, напротив, столько трупного дерьма видел, что не обратил внимания на странности и занялся беглым исследованием раны друга. Вытянул руки и зачитал парочку сканирующих чар.

— Хера се. Сработало, — удивился он. — Как тебя там… Кертис из Третогора? Бывал я в Третогоре. По мне может и не скажешь, но сто лет назад я был в числе героев, победивших Мировое Зло. Никто иной, как Прародитель Чудовищ, пал к моим ногам и молил о прощении за грехи свои… Но я не простил и покарал его некролучом.

— Свой член ты покарал некролучом, сказочник, — пришедший в себя Валирис дал ему подзатыльник. — Кертис, да? В долгу не останусь, если выживем. Ебучие твари.

На эмоциях обматерив весь мир, он отправился к наемникам драться за выпивку… Точнее, грабить. Но, поскольку все были на нервах, особо сражаться за бутыль водки не пришлось. Выдернув одну такую, Валирис отхлебнул, а затем вернулся к нам, протягивая:

— Вот, возвращаю долг.

— Ну ты и крыса, конечно, — поморщился Палладий. — За жизнь водкой расплатился.

— Просто это пока всё, что я могу дать… — вздохнул он, продолжая протягивать водку.

Я не отказался: взял и отхлебнул, затем передал просящим глазкам Палладия.

Дед тоже хотел выпить. Так что нормально я влился в старую компанию, даже мирно уселись недалеко от бегло возведенной оружейной. Закусывали водку запахом железа.

Но не всё было радостно. Кто-то заметил, что я умею исцелять тяжелые раны, и побежал в лазарет, где растрепал весть больным. Через минуту пришла целая молящая толпа, готовая отдать всё за помощь себе или друзьям.

Где Гюнтер О’Дим, когда целая стая разумных особей готова расстаться с душой в обмен на спасение? Хотя, ему не все души нужны — дьявол же коллекционирует только особенные, формируя этот раритетный критерий по одной ему известной схеме.

— Впереди ещё битва. Я могу помочь только троим. Кто это будет — решайте сами, — пожал я плечами, ожидая начала гладиаторских боев. Но не удалось их дождаться — их сразу пресекла Тиссая де Врие, похоже, успевшая расспросить мою группу.

— Пошли вон! — взмахнула она рукой, призывая несколько громовых разрядов, распугавших челядь. Во всяком случае, они отошли на весьма почтительное расстояние. Ну такое, при котором удобно стрелять из арбалета.

— Кертис! Что за ритуал ты провел? Отвечай!

— Инфернальный. Без единой человеческой жертвы, поэтому никаких законов я не нарушил.

— Кроме восьми!

— Я же вежливо попросил закрыть глаза на инцидент, — скрестил я руки, изображая всем видом недовольство. — Ваша просьба выполнена, жертв среди нас вообще нет. Так что с вас амнистия за участие в шабаше, а то придется примкнуть к… как их там… ренегатам, да? У них тоже не самое плохое общество.

— Угрожаешь мне?! — вспылила она.

— Дамочка, — откашлялся Валирис, тут же привлекая недовольный взор Тиссаи. — Сейчас, — он указал рукой в сторону Новиграда, где творился настоящий хаос, вызванный враждой монстров. С кем они бились? Сами с собой за разделение территории, упрощая нам задачу. — Положение, мягко говоря…

— Костлявое, — кивнул Палладий.

— Вот, мясодефицитное. А когда всё плохо, то на законы можно смело…

— Праха посыпать.

— Ибо кто сильнее, тот и прав. Если мой хороший друг, — он указал на меня. — Что-то нарушил, то я готов выступить его защитником, как и уважаемый член Капитула Чародеев — Палладий.

— Я? — удивился тот, но увидев во взгляде мечника что-то пугающее, тут же закачал головой. — Кертис не виновен. Если надо, даже Альзур заступится.

— Сучья банда, — фыркнула чародейка, явно находящаяся на грани взрыва, пока что эмоционального. — Новых друзей себе завел, да? Сперва Вильгефорц тебя выгораживал, теперь ещё недо-герои. Поздравляю, ты прощен! Доволен?!

— Прости и простим будешь, — безэмоционально отреагировал я, сухим и безжизненным голосом продолжив: — Но я буду всю ночь каяться и сокрушаться, если вам будет легче.

— Если мы доживем до покаяния… — поддержал Валирис. — Курва, тут есть какой женский храм поблизости? Мне это, покаяться надо.

— Кхм… Если на то пошло, где тут склеп? — привлек внимание Палладий.

— Мерзавцы.

Чародейка едва не сплюнула на землю и взбешенно отправилась проверять оставшиеся силы на готовность. Я же, поговорив немного со старыми знакомыми, отправился искать Цириллу. Она где-то скрылась и особо не выходила на публику.

Нашёл её, как ни странно, на другой стороне… То есть, если мы расположились на западе от Новиграда, то она аж на восточном холме уселась и одиноко смотрела на город.

Найти её было непросто. Мне даже пришлось один раз просканировать область на наличие огромной силы и телепортироваться. В общем, так много односложных действий, что я едва не заскучал и не уснул где-то посреди поисков.

— Выглядишь на краю утеса так, как будто хочешь сделать нечто безрассудное, — с улыбкой проговорил я, медленно подходя к ней со спины.

Она резко обернулась, прищурилась и внимательно посмотрела на меня.

— Вы же были на Совете и предложили весь этот план… Я… я сильно провалилась. Если бы я была лучше, получилось спасти куда больше жизней. Во всем виновата моя неопытность и слабость.

— Когда-то давно я много копался в себе, пытаясь понять: сколько монстров живет внутри. Но позже пришел к выводу, — мягко начал, словно общался с очень близким человеком. — Что это непродуктивный подход. Самокопания тратят много времени и эмоциональных сил, а ещё они — ничто иное, как проявление слепоты. Зрячий человек видит проблему в ком угодно, но не в себе. А вот слепец может лишь ощупывать свой внутренний мир.

— Если проблема не во мне, то в ком?

Немного прошелся по остаткам пути и сел рядом с ней.

Красиво.

Смертельно прекрасно смотреть, как горит самый большой город в мире. Это как смотреть на лес, полный желудей… Если его спалить, то через десятилетия он отрастет вновь, ещё лучше прежнего — моложе и ярче. Все сухие и старые деревья, все обитавшие в них паразиты… всё это останется в прошлом.

— Беда — в мире — он плодит чудовищ. Те, кто уже ими являются, этот мир раскрывает их злой потенциал. Сколько я ни пытался найти иной путь, всегда приходил к одному выводу: да, альтернатива существует, но ведет она в могилу. А проигрыш жизни — это худшее, чего достигает человек. Мы должны адаптироваться к среде обитания: если она требует жестокости — мы её проявляем, если любви — отдаем её всю и без остатка. Но при этом, в любой ситуации, мы должны взвешивать всё с одной точки зрения: поможет ли это нам выжить или нет.

— Беда в мире… — повторила она, попросив добавки.

— Терзания? Ха, они не помогают. Поиск виновного? То же самое. Всё уже случилось. Нам остается лишь понять, как исправить ситуацию настолько, чтобы всё наконец закончилось. Какой ценой? Неважно. Достаточно одного желудя, чтобы сгоревший лес вновь пророс. Это я говорю как пиромант.

— Ты… Нет, забудь, — покачала она головой, сжав губы.

— В моей компании ты можешь свободно выражать своё мнение, даже оскорбительное. Так или иначе, я вырос в жутко неблагоприятной среде. Детство провел в нищете, позже получил помощь извне и смог подняться до вхождения в Верховный Совет Чародеев. Но где бы я ни был, я сталкивался со всеми видами грязи. Поэтому могу выслушать как критику, так и просто твое мнение, сохранив всё в секрете. Той же грязи я насмотрелся достаточно, чтобы не разливать воду по сухой земле.

— Я не знаю, кем был мой отец, а с матерью у меня были плохие отношения. Не знаю почему, но её глаза словно стекленели при виде меня, — её голос дрогнул. — Как ни странно, меня воспитывали другие люди: чародейка и чародей. Колдунья была ко мне добра, маг — вечно чем-то занят, строг и требователен. Всё время заставлял учиться и тренироваться. Мне это не нравилось, я часто злилась и обижалась, старалась проводить больше времени с чародейкой, — она умолчала о настоящих именах. — А потом, когда орды чудовищ напали на Цинтру, я… наконец прозрела.

— Что увидела?

— Чародей, не как это часто бывает с магами — трусливыми и ничтожными по натуре, побежал спасать мою мать. Но из-за этого погиб. С тех пор у меня не было никого, кто мог подсказать: что делать, что правильно, а что глупо. Чародейка осталась со мной, поддерживала во всем, но мне нужно было другое. Я хотела слышать: как правильно поступать, а не просто слушать приятные слова — «не беспокойся, всё наладится, живи и наслаждайся детством».

— Тебе нужны справедливые советы? — уточнил я.

Она молча кивнула.

— Мой опыт осквернен многими обстоятельствами. Поэтому я не всегда могу быть объективен с точки зрения моральных норм, тех самых, что пишут в сказках на ночь. Но если тебе потребуется совет: как победить или выжить, преодолеть любые трудности и найти своё место в мире… Знай, я всегда готов протянуть руку помощи, — спокойно и без утайки поделился с ней.

— Знаешь, когда человек врет, у него иначе бьется сердце. Ты первый маг, кто за весь наш разговор не проявил признаков лжи, — Цири ответила неуверенно. — Меня недавно похитили. Провели опыты по превращению в тех, кого называют выродками. Ведьмаками. После этого я начала видеть и слышать гораздо больше.

Не врет? Смешно. Но я рад ей помочь советом.

Цири — единственный человек, пробуждающий во мне эмоции. Большая часть жизни связана с ней: начиная с той лаборатории под Каэр Морхеном и заканчивая недавними событиями.

Интересно, если бы я просто отказал Гюнтеру О’Диму и не стал помогать Фальке, как бы повернулась моя жизнь? Ведь это была точка невозврата. После неё я начал называть себя Прародителем Чудовищ не с усмешкой, а с гордостью. В каком-то смысле перестал быть человеком.

Цири заставляет меня вспоминать, кем я был и кем стал.

Когда-то я стремился лишь к безопасности, хотел выжить любой ценой. В лесу обитают оборотни? Стань сильнее их. В любой момент может начаться война? Стань тем, кто победит целую армию. Чума? Целительство в помощь! Ах, демоны тревожат? Научись их пожирать, как обычный завтрак. Так, так, так… Так и не заметил, как стремясь к безопасности, сам стал угрозой всему живому и целой планете.

С другой стороны, цель моей жизни — остановить Белый Хлад — спасти планету.

Это незаконченное дело словно ком в горле. Ещё и Лилита — как кость в нём. Ломтик хлеба и кость так сильно мешают дышать, что моя первоначальная цель — стать Богом Запретных Знаний и до скончания веков занимать должность вселенского архивариуса — стала почти иллюзорной. Миражной. Задыхаясь от мелочей, я постепенно пришёл к тому, что уже не могу назвать себя полноценным человеком Эпохи Юпитера. Я предал наш главный кодекс — «Знания превыше всего; всё остальное направлено лишь на их накопление, сохранность и обработку».

В чём-то мы с Цири похожи: потеряли что-то важное в себе, но нашли Предназначение в спасении мира. Но мы во многом отличаемся: я — Чернокнижник, она же может пойти по более светлому пути Спасителя.

— Ты знаком с пространством и временем?

— Мы находимся в пространстве, и нас обволакивает время, — улыбнулся я, отбрасывая ненужные мысли. У нас тут город пылает, время уже поджимает, смерть идёт к нам, как и мы к косатой с бензопилой.

— Что будет, если уничтожить причину всего этого до того, как она сотворила это с городом? Как я помню, это был Прародитель Чудовищ. Если его уничтожить в прошлом, что будет? Или просто переубедить, сказать ему, к чему приведут его действия. Образумить.

— Я кое-что узнал из общения с демонами, — вспомнил я неприятные годы в аду, куда попал сразу после убийства Левиафана. — Цикличная сторона вопроса гласит: если тебя не видели в прошлом, значит, ты туда никогда не перемещался. Но чаще всего ты можешь делать в прошлом что угодно, однако при возвращении в своё время та временная линия будет автоматически стёрта. Если же нет, то возникнут две временные линии.

— Два мира?

— Не две вселенные, а именно два мира — просто в разных фазах одной планеты. И питаться они будут с одного источника, поэтому любая попытка перемещения во времени истощает ресурсы планеты, сокращая срок её жизни. Разделишь мир на две линии — сократишь оставшуюся жизнь вдвое.

— У тебя довольно обширные познания о пространстве и времени, — удивилась она.

— Всё, что я знаю, пришло вместе с инфернальной силой, — ответил на замечание, поднимаясь на ноги и протягивая даме руку. — Нам пора в Новиград.

— Буду рассчитывать на тебя, — неуверенно ответила она, пожав мою ладонь.

Что ж, я причастен к смерти её бабушки, матери, отца, друзей и целой страны.

И ко всем новиградским событиям…

На меня определённо можно рассчитывать!