• Boosty Shared
• DBorn

• T

• вальс втроём
• фанфик
• поттериана

Солнце медленно заходило за горизонт, вечернее небо над небольшой маггловской деревушкой переливалось оттенками золота и тёмной меди. Здесь, среди тихих домов с черепичными крышами и пышными садами, жизнь текла своим чередом, словно затерявшись вне городской суеты. Звуки телевизора и радио, мерный треск дров в каминах, тихая болтовня семей за ужином — всё это создавало ощущение мира и покоя. Время здесь, казалось, замедлялось, позволяя людям хоть на миг забыть о тревогах большого мира.

В одном из домов горел мягкий свет, вся семья сидела за столом. Мать снимала с плиты горячие блюда, отец, погружённый в газету, ворчал что-то про погоду, цены и политику, чем неизменно вызывал смешки и пародийные передразнивания со стороны детей, по-семейному безобидные. За окном шумел лёгкий ветер, заставляя шторы чуть колыхаться. На улице, пока было видно хоть что-то, подростки продолжали играть в футбол, то и дело их младшие сиблинги по просьбе матерей звали их вернуться в дом.

Но всё это было лишь иллюзией. Иллюзией мира, иллюзией спокойствия, иллюзией безопасности.

На окраинах деревушки, в тени деревьев, собиралась тьма. Первые предвестники её появились беззвучно. Высокие, обтянутые чёрными балахонами фигуры скользили во тьме грозовых облаков, плавны и до безразличия спокойны. Дементоры. Их мрачное присутствие ощущалось не сразу — лишь лёгкий холод пробежал по улицам, заставив одного из жителей встать из-за стола и докинуть дров в камин.

— Странно, в это время дня ещё не должно быть так холодно, — пробормотал он, возвращаясь к столу.

Вслед за дементорами, как тени от пожара, появились и все остальные. Балахоны Пожирателей Смерти, едва различимы в сгущающейся темноте, застыли между деревьев. Маски, скрывшие их лица, застыли в выражениях свирепого оскала и пугающего безразличия. В воздухе повисла угроза. Одетые во всё черное, они двигались бесшумно, как боги неизбежности. Они изучали каждый дом, каждую тропинку, каждую дверь и окно.

Позади них раздалась серия предвкушающих рыков, тихих, но полных угрозы и жажды крови. Оборотни. Эти шли плотной группой, их звериные глаза горели в полумраке, а взъерошенные грязные волосы вставали дыбом. Они рычали тихо, словно спорили о том, кому будет дарована честь первым пролить грязную маггловскую кровь. Их запах — сырой, звериный, отталкивающий, как от мокрой старой псины, оставался в воздухе над местами, где ступали их ноги.

Тем временем в деревушке зажигались огни. Люди, чувствуя приближение ночи, запирали двери, готовились к долгожданному отдыху. Одинокий сторож у ворот большого фермерского хозяйства сидел в своей будке с фонариком и кружкой чая. Зевнув, он потёр глаза, чувствуя, как холод забирается под пальто, а фонарик панически мигает. На окраине деревни, все как одна, залаяли собаки. Он взглянул на лес, но увидел лишь сотню резко вздымающихся в небо птиц. В остальном же всё выглядело до обидного обычно и повседневно. Ветер шевелил ветки, и это не давало ему покоя. Словно там, далеко в темноте, было ещё какое-то движение.

Пожиратели тем временем заканчивали занимать позиции, словно охотники, расставляющие капканы. Они методично проверяли каждую дорогу, устанавливая барьеры и сигнальную паутину. В их действиях чувствовалось не только лишь предвкушение «доброй охоты» но и жестокая дисциплина. Никто не сможет спастись, путей отступления не осталось.

А в центре деревни привычный покой сменился мрачной неопределённостью. Собаки лаяли всё громче, всё более панически. Люди это заметили — кто-то выглянул в окно, кто-то вышел во двор, пытался успокоить домашнего любимца. Ощущение тревоги поднималось, подобно удавке, медленно сдавливающей шею.

— Что-то не так, — прошептала женщина.

Дети, которые ещё секунду назад играли и смеялись около камина, замолчали, смотря на родителей.

— Запритесь в погребе, — произнёс глава семейства, снимая со стены старую охотничью винтовку.

Мать тут же подхватила под руки внезапно зарыдавшую трёхлетнюю дочь. Их четырнадцатилетний сын побежал к сейфу. За пределами дома неумолимо сгущалась тьма.

* * *

К большому огорчению Парвати, в Тайной комнате нельзя было почувствовать свет и тепло утреннего солнца, мягко пробивающиеся сквозь шторы, там не было слышно ни ветра, ни капель дождя, тихо стучащихся в окна по утрам. В спальне была лишь тишина, нарушаемая спокойным дыханием спящих влюбленных.

Сплетница проснулась первой. Гриффиндорка нежно улыбнулась, чувствуя на своей коже мягкость простыней, исходящее от тел Гарри и Падмы, тепло и руку Поттера, по-собственнически прижимающую её ближе. «Так бы и нежиться весь день», подумала индианка, глядя на возлюбленного, лицо которого впервые за неделю выглядело расслабленным и умиротворённым. Парвати мягко прижалась ближе, наслаждаясь ситуацией. Эти маленькие моменты, эти короткие мгновения с двумя самыми близкими в её жизни людьми стоили всего, через что им пришлось и ещё придётся пройти.

Она повернулась к Падме, которая, прижимаясь к Гарри, тоже мирно спала, закинув на Поттера руку. В этот момент Парвати была не в силах обуздать свою нежность и рвущиеся наружу чувства, брюнетка осторожно приблизилась к сестре и нежно коснулась губами её щеки. Падма умилительно поморщилась, пошевелилась, но глаз не открыла. Парвати, чувствуя лёгкий трепет в груди, поцеловала сестру снова, на этот раз чуть дольше, чуть глубже. Её губы мягко скользнули по коже Падмы, передавая всю нежность, которую она испытывала.

Падма открывала глаза медленно и почти что возмущённо. Поначалу староста выглядела немного растерянно, но, увидев перед собой Парвати, быстро расплылась в тёплой улыбке.

— Доброе утро, — шепнула Парвати, её глаза светились от счастья.

— Доброе, — тихо ответила Падма, её голос был ещё слегка сонным, но в нём слышалась радость. Она потянулась, мягко прикоснувшись к руке сестры. — Кажется, ты забыла кое о чём. — Поигрывая бровями, добавила отличница, явно намекая на то, как в последний раз будила поцелуем сестру она.

— Мордред, какая же ты извращенка! — весело ответила сплетница, мягко стукнув сестру по руке.

— Какая есть — конченная! — не без толики гордости в голосе ответила Падма.

— Ладно, давай вместе разбудим нашего «гаремовладельца», — с хитрой улыбкой прошептала Парвати.

Падма кивнула, и сёстры осторожно наклонились к Гарри. Его лицо выглядело таким спокойным и безмятежным, что индианкам на мгновение стало даже жаль прерывать его сон. Но Парвати первой прикоснулась губами к уголку уст избранного, её поцелуй был таким лёгким, что едва ли касался Поттера. Падма последовала примеру сестры, нежно поцеловав Гарри с другой стороны.

Гарри вздохнул во сне, его губы дёрнулись в лёгкой улыбке. Сёстры обменялись лукавыми взглядами и одновременно пустили в ход языки, сделав свои поцелуи более откровенными. Гарри почувствовал их прикосновения и ответил на порыв любимых ещё до того, как открыл глаза.

— Доброе утро, — шепнула Падма, встречаясь с его взглядом.

— Доброе, — улыбнулся Гарри, не скрывая радости.

— И как тебе пробуждение? — поинтересовалась Парвати, нежно погладив его по волосам.

— Самое лучшее за последнее время, — ответил Гарри, подтягивая их обеих ближе к себе.

— Самое-самое? — с наигранной обидой уточнила Падма.

— Из тех, что вы устраивали вдвоём, — быстро нашёлся с ответом брюнет.

Парвати и Падма прижались к нему, звонко засмеявшись, а Гарри почувствовал, как его сердце наполняется теплом и счастьем. Выходные дни были для троицы спасением, позволяющим забыть об уроках, дополнительных занятиях, нескончаемых домашних заданиях, политике и войне. Внутри этой спальни не существовало больше ничего, кроме них троих, и если они хотят провести большую часть дня не вставая с кровати, то и помешать им никто не сможет.

Влюбленные вместе приняли душ, после чего попросили Добби принести им немного закусок. Парвати загорелась идеей попробовать кое-что из того, что она вычитала в маггловских журналах, и вот они с Гарри завтракали едой, разложенной прямо на обнажённом теле Падмы. Староста пыталась возмущаться, но гриффиндорцы заставили её замолчать, быстро сообразив кляп из трусиков Парвати и галстука Гарри, ведь «некрасиво портить такой романтический момент». Поттер нашёл возмущённо-гневный взгляд старосты довольно очаровательным и даже немного возбуждающим, но он знал свою девушку слишком хорошо и прекрасно видел, что её взгляд — лишь игра, и та сама получает удовольствие от положения, в котором оказалась.

Дальше троица занималась тем, чем обычно занимаются парочки, оставшись наедине. Они предавались любовным утехам, обнимались, наслаждаясь обществом и теплом друг друга. Шептали комплименты и романтические глупости, делились историями о своём детстве и обсуждали друзей и школу.

Своё любовное гнёздышко студенты покинули лишь ближе к вечеру, истощённые, но довольные и счастливые сверх всякой меры.

* * *

Школьный коридор в это время дня был пуст и тих, но Падма не могла упустить тревожное напряжение, повисшее в воздухе. Обход этажей был рутинной, даже откровенно скучной задачей, но в эти тяжёлые времена даже это вечернее затишье было как никогда обманчивым. Патил услышала шум впереди — приглушённые голоса, нарастающий тон, быстро переходящий в крики, а затем громкий треск, словно что-то хрустнуло или упало.

Староста ускорила шаг, её мантия взметнулась за ней. Достигая поворота, она уже знала, что предстоит гасить очередной конфликт. Невольно скрипнув зубами, брюнетка устремилась к источнику шума, но едва успела завернуть за угол, как перед ней предстала сцена конфликта, который уже нужно было не гасить, а разнимать: двое студентов — один из Хаффлпаффа, другой со Слизерина — яростно сцепились в драке. Их волшебные палочки уже валялись на полу, а значит теперь в ход шли кулаки.

Слизеринец, высокий и худощавый, рывком попытался схватить оппонента за ворот, но тот резко отбросил его, толкнув спиной в каменную стену. Раздался звук рвущейся ткани — слизеринская форма на плече пошла по шву. Хаффлпаффец, красный от ярости, размахивал руками, выкрикивая что-то о «потомках убийц». На полу блестели капли крови от разбитого носа слизеринца, но и тот не остался без ответа — под левым глазом барсука стремительно синел фингал.

— Довольно! — командный голос Падмы прорезал шум. — Я сейчас позову преподавателей!

Но её крик и угроза остались без ответа. Она видела, как один из дерущихся занёс кулак, намереваясь нанести новый удар. Выбора у Падмы не осталось, она достала палочку из кобуры.

— Петрификус Тоталус! — Голос её звучал твёрдо, почти холодно.

Магия вспыхнула, слизеринца парализовало, он упал на пол, словно сломанная марионетка, лицо хаффлпаффца украсила триумфальная улыбка.

— Туда тебе и дорога, уёбок! — хмыкнул он, сплёвывая на пол, но договорить ему не дали.

— Петрификус Тоталус! — второй раз применила парализующее Падма.

Барсук так и остался стоять на месте, вытаращив глаза, которые выражали искреннее изумление и даже некую степень горькой обиды. Патил устало вздохнула, если у этих идиотов так много лишней энергии или неразрешённый конфликт, то пусть обратятся в дуэльный клуб. Там помогут что с первым, что со вторым.

Парализованные пытались что-то сказать, но магия заклинания превращала их слова в бессвязные бормотания, что всё равно не мешало студентам пытаться. Они кричали, гневно взирая друг на друга, пытались оправдаться перед Падмой, доказывая собственную правоту, но даже в их тоне звучала не безжалостная сухость аргументов, а совершенно взаимная ненависть. Потому староста и не придала их бормотанию значения.

— Экспекто патронум!

Из палочки рэйвенкловки вырвалась серебристая фигура — шустрая и хитрая птица дронго, чей яркий свет озарил тёмный школьный коридор. Падма направила её вперёд, передавая сообщение прямо на ходу: «Драка в западном коридоре, нужны преподаватели и деканы».

Гладя, как вдалеке удаляется и тает серебристая фигура, Падма позволила себе ещё один усталый вздох. Слизеринцы, похоже, до сих пор не поминали, что сейчас даже самая невинная из привычных для них ранее фраз может распалить в остальных обжигающий огонь недовольства, а ученики других факультетов, казалось, отказывались осознавать, что чем сильнее ты давишь и изолируешь от школьной жизни змеек, то тем сильнее те сплотятся вокруг чистокровных шовинистов, подобных Малфою. Если не по собственным идеологическим убеждениям, то из принципа, просто назло обидчикам.

* * *

Занятия по трансфигурации всегда проходили под звуки размеренных шагов, шороха перьев, разной степени результативности попыток учеников выполнить трансфигурацию по теме текущего урока и спокойного голоса профессора Макгонагалл. Однако сегодня строгий взгляд декана гриффиндора, пробегающий по классной аудитории, был куда мрачнее обычного. Каждое её слово казалось острым и целенаправленным, а её глаза, направленные на подопечных, взирали глубоко, словно пытаясь разглядеть самую суть юных волшебников. Эти глаза были готовы принять то, что они увидят как есть, без лицемерных попыток смягчить или оправдать реальное положение дел.

— Прежде чем мы продолжим тему сегодняшнего урока, — наконец произнесла Минерва, складывая руки перед собой. — Я хочу, чтобы вы внимательно выслушали меня.

Ученики замерли. Шёпот за партами утих. Профессор продолжила, не отрывая взгляда от всех своих учеников, вне зависимости от цвета их галстука или занимаемого в аудитории места.

— Я прекрасно понимаю, — её голос звучал сдержанно, но в нём ощущалась твёрдость. — Что в нынешние мрачные времена вам может быть сложно удержаться от скоропостижных суждений и ложных выводов. Среди людей, оказавшихся связанными с теми, кто поступал дурно, трудно рассмотреть невинных. Трудно не начать обвинять и судить всех одинаково и без разбора. Однако я должна напомнить, что все вы здесь для того, чтобы учиться. Не судить, не клеймить и не обвинять. Взаимное презрение, оскорбление чести и достоинства, остракизм, любые насмешки или тем более физическое насилие не только недопустимы в этих стенах, но и подрывают все принципы, которые эта школа всегда отстаивала.

Её слова повисли в воздухе, и по классу пробежала тень напряжения. Кто-то отвернулся, кто-то опустил глаза, кто-то непроизвольно дёрнулся, словно обличённый в мыслепреступлении.

— Никто не вправе перекладывать на детей ответственность за поступки их родственников и родителей, — продолжила Макгонагалл уже более тихим, но от того не менее суровым тоном. — Если вы не способны уживаться друг с другом уже сейчас, то что останется от магического сообщества Англии, когда вам придётся взять на себя ответственность за её будущее?

Декан перевела взгляд на студентов, стараясь донести до каждого сидящего перед ней суть её слов. Она видела мелькнувшее в глазах учеников смущение, возмущение, а иногда даже упрямый протест. Но в каждом её слове звучал не просто долг преподавателя, идея, которую, по мнению некоторых гриффиндорцев, она вынуждена была озвучивать, нет, за этим стояло глубокое убеждение в том, что даже в самое мрачное и трудное время нельзя терять остатки человечности.

— Подобное поведение не просто неуместное, но и откровенно… жалкое, — закончила она с ноткой горечи в голосе. — Такими поступками волшебник унижает не только себя, но и сам Хогвартс, саму Англию. Такими поступками он ставит под сомнение идеи, в которые верили основатели, всё то, чему учили в этих стенах на протяжении столетий нашей истории.

…

— И чего это она сегодня? — неловко пробормотал Рон, когда большая компания друзей возвращалась в гостиную после урока.

— Наверно, это из-за той драки, которую разняла Падма, — пожал плечами Невилл.

— Угу, подрался пафф, а поучительную беседу устроили нам, звучит логично, — фыркнул Уизли.

— Чтобы ты знал, Рон, из-за Джека с хаффлпаффа сняли пятьдесят очков, а он сам будет ходить на отработки следующие три месяца! — просветила его Гермиона.

— Я был занят отборами и тренировками, было как-то не до школьных новостей.

— Занят он был, — весело хмыкнул Невилл. — А у этих тренировок случайно нет светлых волос и пятого размера груди?

Весёлое выражение лица Рона можно было охарактеризовать только как лукавое юношеское «каюсь». Парни весело заулюлюкали, Грейнджер закатила глаза, «мальчишки».

— И вообще, Джека не наказывать должны были, а баллов накинуть, а лучше школьную награду какую-нибудь дать! Эти змеи сами так и напрашиваются, — заявил Рон.

— Но знаете, странно всё это, — пробормотала Келла. — Джек всегда был такой тихий и спокойный. С чего ему бросаться на кого-то, а уж тем более разбивать ему нос?

— Падма говорила, что у него семья жила в той деревне, — ответила Парвати.

— Какой? — не поняла её гриффиндорка.

— Той , — только и ответила Патил, переведя на подругу многозначительный взгляд.

— О боги! — ужаснулась девушка, поднеся руки ко рту, на уголках расширившихся в ужасе глаз появились слёзы.

Компанию накрыло гнетущее молчание, которое стало их спутником вплоть до дверей гостиной.

— Министерство, конечно, уже успело обвинить в этом бесчеловечном акте нас, древнейших и чистокровнейших, «тёмных» магов, верных старым идеалам. Но позвольте, разве подобное обвинение ещё не вызывает у вас желание закатить глаза? Почему вина в любых бедах магической Англии приписывается нам? Ах, точно, это же теперь обычная практика для нынешнего английского режима.

Из колдорадио звучал знакомый голос Люциуса Малфоя, низкий и мягкий, такой, словно мужчина был искренне озадачен заданным ему вопросом и даже глубоко ранен несправедливыми обвинениями в сторону его друзей и соратников.

— Очередная пиратская трансляция, — заключила Гермиона. — Нужно сообщить аврорам.

— Стой, — попросил Гарри, перехватывая её за руку. — Я хочу дослушать.

— Разве указывающее на нас министерство предоставило общественности хотя бы одну весомую улику или свидетеля? Ах да, им это без надобности, ведь теперь они могут арестовывать и даже казнить чистокровных без всякого суда. Очень удобно, скажу я вам.

— Тогда кто повинен в этой трагедии? — спросила женщина с явным французским акцентом.

— Тот, кто отчаянно цепляется за власть, тот, кто не легитимен и готов пойти на всё, даже уничтожить сотни невинных магглов ради укрепления этой самой власти. Тот, кто желает посеять в сердцах народа страх и недоверие к нам.

Люциус сделал ещё одну паузу, словно позволяя словам осесть в сознании слушателей. За этой тишиной слышался отдалённый звук, будто ветер на заснеженном кладбище — будто эхо смерти жителей той самой деревни.

— Без всяких сомнений, это нападение, эта резня — тщательно спланированная провокация со стороны аврорского режима Боунс. Им нужны были жертвы, чтобы оправдать свои новые репрессивные меры. Меры, направленные не против преступников, нет. Их цель — мы. Несогласные с ними чистокровные волшебники, те, кто хранит истинные традиции магического мира. Они хотят стереть нас из истории, превратить наш народ в рабов их лживой идеологии равенства.

Слова «чистокровные волшебники» прозвучали с таким достоинством, будто Люциус говорил о святыне, которую стремятся осквернить грязные вонючие ущербные варвары.

— И я задаюсь вопросом: сколько ещё деревень они уничтожат ради своих политических игр? Сколько ещё семей падёт жертвой их непомерных амбиций? Друзья, пришло время задуматься, кто действительно угрожает нашему миру, а кто пытается его спасти.

Голос замолк. На несколько мгновений в эфире воцарилась тишина, а затем зазвучала мелодия — старая и величественная, наверняка гимн какого-то древнего чистокровного рода. Мелодия заставляла слушателя почувствовать себя частью чего-то древнего, чего-то большого и великого.

— Я один чувствую, как от радио веет запахом дыма и крови? — спросил избранный.

— Нет, — ответила ему Парвати. — Не один.

* * *

Каждое действие вызывает противодействие, и чем сильнее будет первое, тем более равноценным будет ответ второго. Полагать, что Тёмный лорд и его сторонники не отреагируют на активную деятельность министра Боунс с её аппаратом и не адаптируются к текущим реалиям, мог либо наивный человек, либо откровенно тупой.

Ключевые сторонники Волан-де-Морта лишились почти всего. Кресла в Визенгамоте им больше не принадлежали. Их титулы отняли, их предприятия и английские банковские счета заморозили, их поместья, особняки и замки законсервировали, их имущество сходило с молотка за бесценок, чтобы на вырученные деньги удовлетворить потребности черни. Их доброе имя было замарано кровью, а уважение в обществе утеряно. Однако это был не конец, не поражение. Это было начало игры ва-банк без риска потерять ещё что-либо, помимо собственной жизни.

Среди населения магической Британии чистокровных было около пятнадцати-двадцати процентов, среди них лишь каждый третий если не открыто поддерживал, то как минимум сопереживал идеалам и идеям тёмных радикалов. Они не заседали в Визенгамоте, не скрывали под одеждой тёмных меток, веритасерумом всех граждан не допросишь, а значит главное во время прохода через блокпосты не вызывать подозрений и не находиться под Империо. Именно их дома, поместья и земли послужили плацдармом в войне за Англию, убежищем, в котором сторонники чистокровного превосходства смогут укрыться и окрепнуть, сетью, которую Том будет использовать для внезапных атак или переброски подкреплений с материка.

Да и право слово, деньги у этих чистокровных тоже были, не чета тому, что осталось на иностранных счетах ближнего круга пожирателей, но общему делу послужат и они. Стоит ли упоминать, что вскоре на чёрном рынке появились объявления о наградах за головы видных сторонников света. Причём ценовая политика была довольно гибкой и могла заинтересовать как готовый перерезать чужую глотку за пару кнатов сброд, так и профессиональных убийц, ремесленников, мастеров своего дела.

К примеру, за каждого взрослого Уизли давали сотню галлеонов, за предателя своего племени Люпина — две с половиной, полтысячи за людей, занимающих ключевые посты в министерстве, две тысячи за такую легенду, как Муди, десять тысяч за мадам министра, двадцать за Дамблдора, пятьдесят тысяч за живого Гарри Поттера или вдвое меньше за мёртвого. Вопиющая сумма, но Том и бровью не повёл, когда её назначал, ему было совершенно безразлично, деньги ведь всё равно не его.

Полезней этого была только пропаганда. «Люциус-Люциус, мой скользкий друг», любил поговаривать Том. Многие члены ближнего круга между собой насмехались над посредственными боевыми навыками главы дома Малфой, но ценность этого человека была далеко не в них. Старые знакомства, светские беседы и взятки. Очень много взяток, если быть точным. Всего за пару месяцев блондину удалось совершить то, что и сам Том посчитал бы невероятным. «Правительство» Фаджа в изгнании получило размещение на территории магической Швеции, а сам Фадж не только смог прибыть на заседание МКМ вместе со скандинавской делегацией, но даже выступить с её трибуны.

— Англия, моя родная магическая Англия, которую вы все знали как страну традиций и магической культуры, превратилась в нечто другое. Под властью аврорской диктатуры, во главе с узурпатором и тираном, которому не чужды коварство и насилие, страна уверенно шагает к пропасти.

— Оправдывая свои действия борьбой с мнимой угрозой, Визенгамот втягивает в этот конфликт тех, кто должен быть под его полной защитой — детей! Да-да, вы не ослышались. В школе Хогвартс, некогда безопасной гавани для юных магов со всего мира, теперь царит милитаризм. Уроки ЗОТИ превратились в подготовку к войне. Не для защиты, как заявляет Лондон — нет. Для того, чтобы вбить в головы будущих поколений, что они должны видеть врага в каждом, кто не разделяет текущую идеологию.

— Эти юные души, невинные и чистые, вместо того, чтобы учиться магии, созидать, творить и наслаждаться лучшими годами своей жизни, ныне стоят перед выбором: жить в страхе или стать частью военной машины Визенгамота. Это не просто неподобающая политика правительства. Это его преступление! Военное, если позволите заявить.

— И это далеко не всё. В магических поселениях моей родины, где всегда царил уют и спокойствие, теперь формируются так называемые «отряды самообороны». История показывает нам, что такие группы всегда превращаются либо в орудие подавления несогласных, либо в пушечное мясо, которое диктаторы бросают в горнило войны, когда их дни уже сочтены. Страх — вот настоящее оружие министра Боунс, и с его помощью она хочет построить новый порядок, где все, кто против неё, будут просто уничтожены.

— Я знаю, что вы скажете в ответ: борьба с Тёмным лордом требует жертв и жестких мер. Но позвольте спросить: жертв кого? Дети должны становиться пешками на поле боя? Или, может быть, предметом торга в политической игре? Мы не можем и не должны смотреть на это равнодушно!

— Англия горит, друзья. Этот пожар виден даже за её пределами. Я прошу вас. Не верьте пропаганде аврорского режима. Не поддерживайте и не финансируйте его. Этот колосс на глиняных ногах должен пасть. Ведь если этого не случится, пожар охватит не только Альбион, но и весь магической мир.

Сам Тёмный лорд тоже не сидел без дела. Ныне, когда Том мог больше не скрывать факт своего возвращения, он лично вербовал на свою сторону всё новых и новых сторонников. Стаи и ватаги оборотней, племена и кланы великанов, дементоры, акромантулы, тролли, чистокровные шовинисты со всей Европы и обитатели социального дна, завсегдатаи Лютного, даже радикально настроенные гоблины с кентаврами вступали под его знамёна. Войско Тома росло день ото дня, но направить его он поначалу никуда не мог.

Министерство подготовилось к войне так хорошо, как только могло. Прощупывание его защиты и первые реальные атаки показали, что тактика Первой магической войны почти не приносит результатов, а атаки в лоб невыгодны и почти априори проигрышны. Но такими они были только если дело касалось магических поселений или объектов министерства, находящихся под защитой миротворцев, а вот до всего остального дотянуться было куда проще. Первыми дотла сгорели склады с товарами дома Патил и маггловская ремесленная мастерская, в которой Ксенофилиус Лавгуд регулярно закупал бумагу для своего журнала.

Атаки на маггловские деревни были последней идеей извращённого тьмою и безумием гения Тёмного лорда. Идеей, от которой среди тёмных выигрывали все. Пожиратели получали возможность убить тех, кого ненавидели, без риска получить отпор. Нападение подымало боевой дух и позволяло провести «боевое крещение» для рекрутов, а уже после люди в чёрных балахонах были повязаны кровью, пути назад для них больше не было.

В свою очередь, Грэйбек и его оборотни могли поохотиться и утолить свою жажду крови, а может и любую другую. Дементоры же пировали, радостно вкушая страх и отчаяние невинных жертв, а когда их крики стихали и мучить было больше некого, в дело вступал сам Волан-де-Морт, обращая презренных магглов в инферналов.

Министерство могло защитить большую часть магов, но никак не могло помочь тем, кто магией был обделён. Каждая уничтоженная деревня пополняла ряды Тёмного лорда, заставляла министерство реагировать и портила его отношения с маггловским правительством. А ресурсы первого были не безграничны, отряды обливиэйторов уже работали без выходных. Угроза нарушения Статута секретности нависла над Англией дамокловым мечом. Война обретала новый виток.

* * *

— Стибергтон, Фроутон, Апплхэм, — перечислил подвергшиеся нападениям и фактическому уничтожению деревни Муди.

— У них есть что-то общее? — уточнил Кингсли.

— Кроме того, что все три находятся где-то в беспросветной глуши, — фыркнул Сириус, чем привлёк к себе несколько недовольных взглядов.

Многие бы назвали это саркастическое замечание неуместным ребячеством, но Гарри знал, что так крёстный прячет безжалостно рвущийся наружу гнев.

— Во всех трёх проживали родственники студентов Хогвартса, — раскрыл пока скрытую от ушей общественности информацию Дамблдлор. — Магглорождённых, как вы можете догадаться.

— Они? — уточнил Поттер.

— Пропали без вести или убиты, — ответила мадам Боунс.

— Архивы министерства под надёжной защитой, но пожиратели как-то получили нужную информацию и адреса, — размышлял вслух Кингсли.

— Эта информация хранится не только в архивах министерства, но и в самом Хогвартсе, — напомнил Снейп.

— И доступ к ней есть у… — Боунс жестом попросила мужчину продолжить.

— У директора, его зама и представителей попечительского совета. Люциус и другие, разделявшие идеи Тёмного лорда, ранее занимали в нём места и либо они сохранили эту информацию ещё тогда…

— Либо сейчас в попечительском совете крыса, — подытожила Боунс. — Аластор, займись этим.

— С огромной радостью, мадам министр, — мрачно улыбнулся аврор.

— Значит, зная по какому принципу Волан-де-Морт выбирает место для нападения, мы сможем принять меры, — продолжил тему Блэк. — Эвакуировать жителей, устроить засаду.

— Нет, — трагично отрезала Боунс. — За последние десятилетия Хогвартс закончили сотни, тысячи магглорождённых. Это сотни маггловских городов и деревень вне защиты министерства. У нас нет на это ресурсов, а прятать их Фиделиусом долго, сложно и несёт риски нарушения статута, но если бы мы знали о следующем месте нападения…

— Ага, жаль, у Ордена нет собственного шпиона в рядах пожирателей. Да, Нюнчик? — фыркнул Сириус. — Тогда он не только мог бы помочь нам устроить засаду, но и предупредить о новой тактике его тёмных друзей.

— Твоё ребячество неуместно, Блэк, — ответил Снейп, проигнорировав шпильку. — Ты либо старательно игнорируешь тот факт, что Тёмный лорд больше не доверяет мне, либо действительно искренне веришь, что я не сообщил бы о готовящемся акте геноцида.

— Тогда зачем ты нам нужен?

— Приготовить противоядие, если тебя отравят, или снять с тебя тёмно-магическую дрянь, которую мои «друзья» непременно наложат во время боя. Хотя для этого придётся перебороть желание защитить генофонд рода Блэк, придушив тебя, пока никто не смотрит, — мрачно улыбнулся Снейп.

— Довольно, — оборвала пререкания Амелия. — Вопрос не в том, как предугадать нападения, а что делать, раз они начались.

— Уведомить маггловское правительство, — предложил избранный. — У нас есть информация о местах возможного удара, у них — ресурсы для минимизации его последствий.

— Маггловские правоохранители и военные мало что сделают против армии Тёмного лорда, — поделился своей оценкой Муди.

— Но их чиновники могут заняться эвакуацией и переселением, — ответила министр. — Скажем, к местам в границах нашей юрисдикции. Но не в одном месте. Класть все яйца в одну корзину нельзя, Том не упустит возможность убить столько магглов одним ударом.

Помимо этого, наличие минимальной охраны из числа маггловских правоохранителей или военных на порядок повышало риск нарушения статута секретности. Может, Том и был безумен, но даже он прекрасно осознавал, что этой дубиной можно бряцать лишь до тех пор, пока статут не будет нарушен. Тогда конец придёт всем и всему.

— Вот вам и идея для возможной засады, — хмыкнул Муди, на него посмотрели ещё более осуждающе, чем ранее на Блэка. — Что?! Уже и пошутить нельзя? Ну да, я же вам не Блэк.

— Значит решено. Я немедленно свяжусь с премьер-министром, — подытожила Амелия.

— Всё это конечно прекрасно, но нам нужно обдумать наш следующий шаг, — напомнил Сириус.

— Шаг? — поинтересовался Даблдор.

— Тёмный лорд перешёл к активным действиям, — напомнил Гарри. — Нам тоже нужно нанести удар. Нельзя отдавать им инициативу, мы не выиграем в войне, если вечно будем отсиживаться в глухой обороне и чего-то ждать.

— Вижу, вы двое это уже обсуждали, — понял великий светлый. — И куда вы собираетесь ударить?

— Мы знаем, что в нападениях принимали участие оборотни. Можно начать с их резерваций и ареала обитания стаи Грэйбека, — предложил Сириус.

— Это может закончиться натуральной резнёй, — Дамблдор явно не был в восторге от предложения. — Аресты или уж тем более казни нескольких десятков оборотней пропаганда Тома обернёт в очередной акт геноцида. Есть риск, что международное сообщество отзовёт поддержку, как только узнает, что английские авроры занимаются подобным.

— А кто сказал, что этим будут заниматься авроры? — спросил избранный.

Глаза Поттера блеснули ядовито-зелёным светом, который казался острее, чем любое заклинание. Светом непростительного, сияющим из глубин его души. Праведный гнев и холодная решимость переплетались в его взгляде, как мантикора, готовая нанести смертельный удар. Слова, сказанные почти шёпотом, разорвали воздух, словно гром. На мгновение в штабе Ордена стало тихо, будто сама реальность задержала дыхание, в ожидании, что будет дальше.

* * *

В гостиной особняка Блэков было тихо, несмотря на то, что в ней собралась солидная часть членов Ордена Феникса. Тусклый свет ламп отбрасывал тени на стены, где портреты Блэков смотрели на гостей своей резиденции с неодобрением, но уважением. Билл проверял ремни своей сумки и помогал Флёр с подготовкой, Муди полировал волшебный глаз, Тонкс сосредоточенно перевязывала бинтами руку, на которой недавно был порез, Сириус пытался подбодрить Люпина и разрядить обстановку, а Снейп консультировал остальных о тонкостях поведения Пожирателей в бою, их движениях, приёмах и том, как не зацепиться, сражаясь в этих «клоунских нарядах», как назвал их Блэк. Все готовились к ночной вылазке, цель которой была очевидна — одна из стай оборотней Фенрира Грэйбека.

— Значит вы не передумали, — в комнате раздался голос Даблдора, спокойный, но настойчивый.

— Нет, профессор, — решительно ответила ему Тонкс.

— Друзья мои, позвольте мне ещё раз высказать свою точку зрения, — взгляд директора блеснул за очками.

Все оторвались от своих дел и обратили внимание на директора.

— Я понимаю вашу ярость, вашу боль. Я всецело разделяю их, — продолжил он. — Грэйбек и его оборотни стали соучастниками чудовищных преступлений, их жестокость воистину беспредельна. Но я умоляю вас, не нужно отвечать на атаку Тёмного лорда карательным рейдом.

Некоторое время никто не произносил ни слова. Гарри, стоящий у окна, вздохнул. Он выглядел задумчивым, но напряжённым. Подойдя ближе к Дамблдору, он встретился с ним взглядом.

— Это не карательный рейд, директор, это банальная необходимость, — ответил Поттер. — Когда оборотень обращает человека — его казнят, когда акромантул убивает человека — авроры прочёсывают его ареал обитания и выжигают их гнёзда дотла, когда дементор пожирает душу невинного — в министерстве летят головы.

— Но это не наш путь. Мы не эти твари, чтобы им уподобляться. Месть ослепляет, мой мальчик, она уничтожает душу. Мы те, за кем следуют, мы должны служить для остальных примером, быть маяком в этой беспросветной тьме.

— Да, в нас пылает ярость, гнев и злость, сэр. Этим мы действительно уподобились врагам, но на этом наша схожесть заканчивается. Наш гнев праведный. Мы идём не мстить, а защищать.

— И что вы будете делать, когда явитесь туда? Убивать на месте безо всякого суда?

Гарри подавил желание закатить глаза, Орден обсуждал этот вопрос уже несколько дней. Существовал ряд условий, которые было необходимо соблюдать, чтобы считаться комбатантом:

1. Иметь во главе лицо, ответственное за подчинённых;

Да, формально оборотней возглавлял Грэйбек, который подчинялся Волан-де-Морту, но за этим офицерская вертикаль в рядах оборотней из армии тёмных заканчивалась. Они действовали скорее как мародёры, чем как организованные военные силы.

2. Иметь определённый и явственно видимый издали отличительный знак;

Никаких отличительных знаков, кроме своей звериной природы, эти твари не имели и иметь не могли. Они не только не носили какой-либо формы, хотя бы черные балахоны, но и часто действовали в тайне, провоцируя хаос и разрушение.

3. Открыто носить оружие;

Далеко не все оборотни были волшебниками, а значит их основным оружием были их клыки и когти, которые обнажались лишь при частичной или полной трансформации. С юридической точки зрения почти любой оборотень в человеческом облике носил при себе замаскированное оружие.

4. Соблюдать в своих действиях законы и обычаи войны.

Ну, этот пункт даже обсуждать не нужно было. Нападения на магглов и гражданских лиц, пытки, использование магии, причиняющей мучения, все это грубо нарушало любые нормы, регулирующие ведение войны. Даже в контексте магической Великобритании они не подчинялись Министерству магии и нарушали все правила.

Следовательно оборотни, вместе с солидной частью армии Тёмного лорда, не могли считаться комбатантами, а были куда ближе к террористам. Что формально лишало их статуса военнопленных и позволяло законной власти подвергнуть их казни на месте.

— Сэр, с уважением, но вы не правы, — начал Гарри, его голос звучал спокойно, но в нём чувствовалась сталь. — Вы говорите о суде, о морали… Но кого вы собираетесь судить? Оборотней, которые уже потеряли человеческую сторону и совершили кучу военных преступлений? Юрисдикция любой магической страны приговорит их к казни или пожизненному.

Дамблдор открыл рот, чтобы возразить, но Гарри поднял руку, останавливая его.

— Послушайте меня. Ещё раз, это не «карательный рейд». Это необходимость. Эти существа не просто наши враги на поле боя. Они — угроза для всех, даже в мирное время, а сейчас они радикализировались, поддались шовинизму и реваншизму, почувствовали вкус крови. Их нужно остановить, и лучше сделать это сейчас, чем ждать, пока они убьют ещё больше людей.

— Но Гарри… — начал Дамблдор.

— Вы сами учили нас, что главное — это защитить невинных, — перебил его Гарри. — Если мы сейчас откажемся, кто остановит их? Вы хотите, чтобы стая Грэйбека продолжала нападать на семьи, убивая взрослых и превращая детей в чудовищ? Они уже перешли грань. Закон ничего не сделает с ними, потому что они не подчиняются никакому закону! Но мы можем, что-то сделать! Мы можем попробовать им помешать!

Комната замерла. Даже Муди, который обычно готов был спорить с кем угодно, кивнул в знак согласия.

— Мы не упиваемся кровью, но иногда убийство бешеного пса — единственный способ защитить жизни, — продолжил Гарри, его взгляд был прямым и уверенным. — Поверьте, я не хочу уподобляться Пожирателям, но если нужно уничтожить Грэйбека и его стаю, чтобы спасти детей, магглов, Англию, нас всех… я сделаю это. И если вы не можете поддержать нас в этом, сэр, то, возможно, вы не до конца понимаете, с кем мы сражаемся. А если не хотите, то попрошу вас просто не мешать нам.

Дамблдор смотрел на Гарри долго. В его глазах читалась грусть, но и уважение. Он медленно опустил голову, сложив руки на своей палочке.

— Ты прав, Гарри, — сказал он наконец. Его голос был тихим, но слышно было каждое слово. — Возможно, я слишком долго жил в мире благородных идей, забыв о реальной войне, а может, никогда и не знал о том какая она. Ведь война это не дуэли и не поединки, это кровь, страх, голод и смерть. Если вы все считаете, что это необходимо… Я не буду вас останавливать.

Гарри кивнул, и в комнате раздался шум одобрения. Маги вновь принялись за сборы. Дамблдор же остался стоять в центре комнаты, наблюдая за ними. Когда Гарри подошёл к двери, директор негромко произнёс:

— Пожалуйста, не теряй своей человечности, мой мальчик. Это самое ценное, что у тебя есть.

Гарри остановился на мгновение и повернулся к нему:

— Не волнуйтесь, сэр, я это прекрасно понимаю. Ведь я затеял это всё потому, что у меня есть за что бороться.

С этими словами избранный ушёл в ночь вместе с остальными. Действия войск тёмного лорда, сама их природа сделали их вне закона. Их уничтожение в ходе войны или сразу после её окончания было скорее вопросом практической безопасности, чем морального выбора. Светлые маги из числа членов Ордена не хотели убивать из мести, но вынуждены были принять необходимость уничтожения большей части армии Тёмного Лорда ради будущего магического общества. Они не будут казнить оборотней, они лишь ускорят исполнение их приговора.

…

Ночь была безлунной, а воздух наполнен предгрозовой тяжестью. Тёмный лес и широкая поляна с высокой травой казались живыми — тени деревьев шевелились, листья шуршали под порывами ветра вместе с танцующими ветвями. Где-то вдалеке выл одинокий волк, но тишина, царившая вокруг, была тяжёлой и зловещей.

Старая резервация оборотней раскинулась на поляне около окраины леса, где цивилизация словно забыла о своём существовании. Выжженная трава и редкие кустарники чередовались с серыми, покосившимися бараками, ржавыми автомобилями и поломанными трейлерами. Когда-то давно неподалёку была маггловская шахтёрская деревушка, её покинули, стоило только шахтам опустеть, именно её много лет назад оборотни разобрали на строй материалы. Их ветхие дома были сложены из остатков досок, фанеры, ржавых железных листов и металлоконструкций. Кому этого не хватило, жили в палатках и шалашах. Постройки стояли в хаотичном порядке, будто кто-то намеренно оставил их на произвол судьбы. Словно здесь вообще не было магии, а вместо неё только безысходность и упадок.

Пыльные грунтовые дороги и вытоптанные в траве тропинки, все в ямах и глубоких лужах, служили единственными путями между жилищами. Листья на деревьях, что росли около домов, выглядели сухими или гниющими, словно даже природа избегала этого проклятого места. Вокруг поселения, словно частокол, раскинулась сложенная из строительного и прочего мусора ограда, а около главного входа красовалась арка с грубой надписью красным баллончиком на досках: «Вход только для своих», и рисунком волчьих клыков.

В ночной темноте светились костры и слабые огоньки в окошках, чары и заклинания освещения применяли лишь единицы. Тут и там валялись выцветшие и порванные плюшевые игрушки и более современные пластмассовые в ярких и токсичных цветах, но в таком же плачевном состояние. Последнее напоминание о том, что когда-то здесь жили дети: дикие и исхудавшие, они играли здесь, бегая босиком по холодной промёрзшей земле.

Время от времени из домов доносился хриплый смех или рёв — кто-то дрался, кто-то искал спасение на дне стакана.

— Все резервации выглядят… так? — спросил Гарри, глядя на то, что можно было назвать олицетворением безысходности.

Члены Ордена Феникса, одетые в чёрные балахоны и маски с черепом, стояли в тени деревьев на противоположной стороне поляны. Их присутствие пока никто не заметил, благо они выпили зелье подавления запаха ещё на Гриммо, всё, чтобы скрыть себя от обострённого обоняния волков.

— Эта официально заброшена, — ответил Люпин. — В тех, что находятся под юрисдикцией министерства, дела чуть получше, туда наведываются авроры, чиновники регулярно проводят переписи, в некоторых даже есть минимальная инфраструктура, но в общем и целом, да. Если ты видел одну резервацию, считай, ты видел их все.

— Я помню это место, — добавил Муди. — Мы наведались сюда ещё во время первой войны. Старый добрый Крауч, ему не нужно было пять голосований и десять согласований, он просто собрал нас и повёл в рейд. С тех пор лет десять тут никто не жил.

Магический глаз Аластора вращался, выискивая слабые места в поселении.

— Грэйбек здесь? — спросил он, чтобы закончить составлять план.

— Был здесь, — ответил Люпин. — Но сейчас я его не чую.

— А что чуешь?

— Человеческую кровь, недавнюю. Много крови, — ответил оборотень, которому по виду стало явно не по себе.

— Первый отряд подходит с подветренной стороны. Действует быстро и жёстко. Второй в засаде, атакует с воздуха. Если оборотни отступят и побегут в лес, не преследуем. Они знают эти места, на пересечённой местности мы им не ровня. Все готовы?

Волшебники достали из карманов фляжки с зельем каменной плоти. Оборотни вне полнолуния не могли никого обратить, но их клыки и когти всё ещё оставляли тяжёлые, почти не заживающие раны.

— Пламя, кислота, что-то с крайне сильным кинетическим воздействием, или способное очень глубоко резать плоть, — напомнил Гарри. — Отталкивающие их только разозлят.

— Вперёд! — скомандовал Аластор. Орден двинулся, скрываясь под покровом темноты и высокой травы.

Оборотни оказались совершенно не готовы к нападению. Первые заклинания и проклятия налетели на поселение как ураган. Яркие вспышки Редукто, Экспульсо, Бомбарды Максима и Конфринго напрочь снесли солидный участок ограды, попутно разрушив ближайшие палатки с бараками и снеся охранные амулеты. Оборотни замешкались в непонимании. Их уши улавливали характерное потрескивание магии, но глаза видели лишь знакомые мантии и маски союзников.

— Пожиратели?! Какого дьявола?! — взревел один из оборотней, отбрасывая прочь половину палатки.

Ответом ему стал мощнейший удар Экспульсо, взрыв оставил на его груди рваную рану, попутно сломав сразу несколько рёбер, а импульс отбросил его в ближайший дом. Громовой рёв огромного оборотня, судя по виду, вожака, разнёсся над поселением.

— В бой, псы! Все в бой! — прорычал он.

Голос альфы вывел остальных из оцепенения. У некоторых в руках вспыхнули волшебные палочки, магия и звериная ярость смешались в хаотичном вихре заклятий, которые полетели в сторону врага. Остальные, задрав головы и раскинув в стороны руки, начали частично трансформироваться, их клыки и когти заметно удлинялись, а спины и руки покрывались вставшей дыбом шерстью. Их лица, чудовищно искажённые невыносимой болью, которая сопровождала любую, даже частичную трансформацию, изменились до нечеловеческой звероподобности. Затем они ринулись в контратаку, кто на своих двоих, а кто на всех четырёх.

— Сохранять формацию! — кричал Гарри.

Обострившийся слух одного из оборотей уловил эти слова. Волк принял кричавшего за лидера и совершенно закономерно решил устранить его в первую очередь. Прямо на бегу он подхватил огромный булыжник и метнул его в Поттера. Редукто раскрошило камень на куски ещё в полёте, осколки Гарри на ходу трансфигурировал в серебряные иглы и веером направил обратно. Зверь уклонился с невероятной даже для оборотня прытью и продолжил на бегу уклоняться от заклинаний, быстро сокращая дистанцию.

Когда их с избранным разделяли считанные метры, а последний решил не мелочиться, накрыв все перед собой огненным смерчем, на помощь пришла Нимфадора. Даже из-под чёрного балахона проглядывали алые волосы за серебряной маской. Применив свои способности, Тонкс налетела на оборотня, перехватив его в прыжке. Двое кубарем покатились по земле, начав терзать друг друга усиленными когтями.

Тонкс рвала плоть своего визави, а вот его когти, напротив, беспомощно отскакивали от укрепленной эликсиром плоти, которую аврор дополнительно усилила, превратив в сегментированный покров, как у броненосца. Морщась от боли, мужчина быстро осознал, что его атаки тщетны и он истечёт кровью быстрее, чем нанесет противнику раны, а значит можно просто попытаться размозжить противнику голову мощной пастью. Чего он не ожидал, так это того, что Тонкс просто плюнет в его лицо кислотой. Ослепленный зверь взвыл от боли и, разорвав дистанцию, попытался отступить. Но заклятье Сириуса просто рассекло его пополам, диагонально от бедра до шеи.

Нимфадора огляделась по сторонам, битва превратилась в самый настоящий хаос. В бою Флёр с Биллом разделили враги, пока Уизли схлестнулся в жаркой магической дуэли сразу с тремя противниками, к француженке неумолимо подступали двое рычащих оборотней, ощетинившихся когтистыми лапами, их желтые глаза блестели в ночном свете и пугали куда сильнее клыков.

Вместо того, чтобы отступить, блондинка сняла маску и откинула капюшон. Вместо страха на её лице играла легкомысленная, почти насмешливая улыбка. Голубые глаза вспыхнули ярким розовым светом, как будто они отражали обставленный любовными напитками прилавок. Щёки ведьмы слегка зарделись, а кожа начала излучать мягкое, притягательное свечение. Вокруг неё закружился туман, тонкий и мерцающий, насыщенный розовыми оттенками, который, словно волна феромонов, медленно распространился по воздуху.

Один из оборотней, уже готовый накинуться на неё, вдруг ошеломлённо остановился. Его взгляд затуманился, зрачки расширились, а на лице, насколько это было возможно для зверя, отразилось благоговение. Он сделал несколько шагов к Флёр, как будто загипнотизированный, его рычание превратилось во что-то среднее между дрожащим урчанием и скулежом щенка.

Когда оборотень дает волю своему звериному естеству, воздействовать на его разум чарами вейлы становится ещё легче. Флёр прищурилась, её голос прозвучал низко и мелодично: «Mon cheri… нас с тобой газделяет лишь твой товагищ», а ведь она даже не открывала рта.

Мужчина, очарованный её красотой, вдруг резко развернулся. Его когтистые руки рванулись вперёд, и он с яростным рыком бросился на бывшего товарища. Второй оборотень, ошеломлённый столь внезапным предательством, попытался отразить удар, но не смог. Его человеческая часть пыталась защититься от товарища, не причиняя ему вреда, в то время как тем овладели звериные инстинкты и ярость. Он не просто был готов сражаться насмерть с бывшим другом, но и делал это не щадя собственной жизни.

Нимфадора, воспользовавшись их дракой, направила на них палочку и произнесла короткое заклинание — небо разорвал громовой взрыв. А когда звук вернулся, на месте двух оборотней было лишь кровавое месиво. Флёр, не теряя времени, надела маску обратно и двинулась на помощь жениху.

Оборотни, в свою очередь, успели оправиться от первоначального шока и тяжёлых потерь в начале атаки. Смерть товарищей разъярила их, а запах крови заставил сражаться с удвоенной силой и яростью. Собрав всех, кто остался в поселении, в единый кулак, альфа лично повёл их в бой. Заклятия вспыхивали по всей поляне, когти рассекали чёрные балахоны, равно как и всё, за чем члены ордена пытались укрыться. Тут и там горела трава, кустарники и деревья, а воздух разрывали крики.

— Думаете, вы напугали нас?! — кричал вожак прямо на бегу, его огромная фигура выделялась даже на фоне самых крупных из сородичей. — Нет! Всё, на что вы способны, так это стать нашей едой!

Вожак прыжком оказался рядом с Поттером, сбив того с ног. Реакция ловца помогла Гарри уклониться, когти рассекли маску, заставив ту слететь с лица. Взглянув в лицо своего врага, оборотень не увидел ни страха, ни паники, лишь довольную ухмылку юнца. Вся стая оказалась за поселением, вдали от деревьев, на открытой поляне, где не за чем прятаться. Капкан захлопнулся.

Миг, и невербальное проклятье Снейпа рассекло лицо, грудь и руки вожака на лоскуты. Уловив момент, Гарри сбросил его с себя мощными чарами. Из-за деревьев вылетел второй отряд, первый же, за некоторыми исключениями, тоже взмыл в воздух. Вожак взвыл от боли и ярости, его молниеносное поражение сильно подорвало боевой дух остальных. Их магов вывели из боя, а они сами были как на ладони у летящих магов, атаковать которых не было никакой возможности. Их смерть лишь дело времени.

— Это конец, — заключил избранный, прикладывая к шее вожака кончик волшебной палочки. — Последнее слово?

— Конец? — засмеялся оборотень. — Это лишь начало, Поттер! Ты ещё увидишь настоящую тьму, опускающуюся на Альбион.

— Возможно, — не стал спорить избранный. — Вот только её точно не увидишь ты.

Зелёная вспышка на миг осветила всю поляну. Когда свет рассеялся, тело вожака уже было безжизненным. Спустя пятнадцать минут всё было кончено. Потоки адского пламени плясали на том, что когда-то было лагерем союзников Тёмного лорда. Тонкс, Билл, Флёр и Нимфадора помогали раненым из числа Ордена. Снейп и Муди добивали раненых и оглушённых оборотней. Без всякой жалости, сожалений и рефлексии.

— Стойте! — крикнул Гарри, когда остался последний из них. Поседевший от страха, рыдающий и успевший запачкать штаны.

— С-спасибо, господин! — оборотень было попытался пасть ниц в порыве благодарности, но ему помешала твёрдая хватка руки на его горле. Дальше послышался голос, твёрдый и безжалостный.

— Передай своему хозяину и временно живым товарищам, что все их действия не пройдут бесследно. На террор вам ответят террором, на жестокость — ещё большей жестокостью, то, что вы не боитесь окунуть свои руки в кровь по локоть, ещё не значит, что другие побрезгуют поступить так же, чтобы остановить вас. А теперь беги. Беги и не оглядывайся, а то мои товарищи убедят меня передумать.

Не проронив больше и слова, раненый оборотень кивнул и побежал в сторону лесной чащи. Избранный осмотрел поляну, которая ныне была странно тихой. В борьбе с Тёмный лордом их ожидало ещё много сражений, но этот день, эта ночь точно была за ними.

* * *

Дверь одного из помещений Тайной комнаты приоткрылась с едва слышным скрипом, и Гарри, подавив тяжёлый вздох, проскользнул внутрь. Тёмная комната встретила его тишиной и прохладой, но усталость от долгой вылазки накатывала так сильно, что даже эта тишина казалась гнетуще-давящей. Сил у Поттера не осталось от слова «совсем», каждое его движение отдавало болью в ушибах, синяках и порезах. Его одежда была покрыта пятнами грязи, копоти, крови и чего похуже, а запах смешавшегося со всем этим пота и дыма стоял вокруг него так плотно, что он сам едва мог его переносить.

В таком виде точно нельзя появляться в факультетской гостиной. Вечером его прикрыла Падма, а значит сейчас нужно сделать всё, чтобы не вызывать никаких подозрений завтра. План на следующий час был прост: принять ванну, чтобы смыть с себя этот день, попросить Добби заняться одеждой и незаметно принести из гостиной новую, а затем тихо пробраться в спальню Тайной комнаты, на случай, если его там все ещё кто-то ждёт.

Стоило только избранному сделать шаг в сторону ванной, как в помещении вспыхнул свет. Гарри вздрогнул, зажмурившись от неожиданности. Когда он приоткрыл глаза, первое, что он увидел — это Парвати, стоящую в дверном проёме, с выражением такого гнева, что он на мгновение пожалел, что вообще вернулся.

Индианка была абсолютно обнажённой. Конечно, для Гарри это было не впервой, но обычно подобные моменты сопровождались куда более приятной атмосферой, а не ледяным взглядом, который, казалось, мог прожигать насквозь. Патил скрестила руки на груди, и её глаза буквально метали молнии. Брови были нахмурены, нос слегка сморщен от ярости, а губы сжаты в тонкую линию. За последние годы Поттер привык к её красоте, но сейчас контраст между её внешним видом и выражением лица был настолько разительным, что Гарри чуть не рассмеялся, хотя знал, что это смертельно опасно.

— Гарольд Джеймс Поттер, — начала она тоном, который заставил бы Молли Уизли умереть от зависти, а Тёмного лорда вздрогнуть от страха. — Где. Ты. Был?! — Спросила Парвати, но её нахмуренные брови и прищуренные глаза говорили одно: «Ты влип, Поттер».

И всё же… это была его Парвати. Гарри не выдержал. Нервный смешок сам вырвался из него, прежде чем он смог что-либо с этим сделать.

— Ты же понимаешь, что ты не выглядишь страшной и угрожающей, будучи… ну… голой? — он произнёс это с такой искренностью, что сам едва не рассмеялся ещё громче.

Парвати нахмурилась ещё сильнее, она вскинула брови, словно размышляя, не кинуть ли в него ближайшую подушку. Но Гарри заметил, как один уголок её губ чуть дёрнулся вверх, выдавая желание улыбнуться.

— Не меняй тему, Поттер! — резко отрезала она, её голос всё ещё звучал как приговор, но в глазах мелькнуло что-то мягкое, почти заботливое.

Гарри сделал шаг к ней, стараясь выглядеть виноватым, но с трудом удерживая на лице виноватую улыбку. Он поднял руки в примирительном жесте, словно сдаваясь:

— Ладно, ладно. Я расскажу всё, Парвати. Но, серьёзно, можно я сначала смою с себя весь этот ужас? Обещаю, вы получите полный отчёт… но не раньше утра, детектив Поттер. Так что можете лечь спать, подождать меня в спальне или помочь мне принять ванну.

— О-о-о, — протянула Парвати. — И какой из этих вариантов ты бы предпочёл?

— Третий, — признался избранный.

Она прищурилась, как будто оценивая его слова, и наконец сдавленно вздохнула, покачав головой, прекрасно понимая, что его слова несут в себе не сексуальный контекст, а реальную необходимость в помощи. Вот тебе и жизнь в качестве подружки Избранного. Гарри же, проходя мимо неё в ванную, легко коснулся её руки и шепнул:

— Я знаю, что за всем этим напускным гневом ты просто прячешь беспокойство. Спасибо, Парвати.

— Чтоб тебя, Поттер! — фыркнула она, сдувая со лба непослушную прядь волос, после чего последовала за Гарри в ванную.

Там она уже не смотрела на любимого так строго, но, помогая ему мыться, все ещё сохраняла напускную важность. В процессе её плечи наконец расслабились. Гнев и строгость исчезли, оставив за собой лишь искреннюю заботу.

Когда с водными процедурами было покончено, а пара возлюбленных позволила себе расслабиться, обнявшись в горячей воде и закрыв глаза, Гарри спросил:

— Итак, миссис Поттер, как вы поняли, что меня нет в школе?

— Неужели ты действительно думал, что я не отличу своего парня от своей же сестры под обороткой? — не открывая глаз ответила она, после чего теснее прижалась спиной к его груди. — К слову, я бы тоже как-нибудь поиграла в мальчика-который-выжил. Хоть узнаю, какой ты на вкус.

— Падма говорит, что как дорогой яблочный сидр с каплей острого чили и привкусом сладкого шоколада.

— Белого шоколада? — засмеялась индианка.

— Парвати… — закатил глаза брюнет.

— Ладно-ладно, — засмеялась девушка. — В любом случае будет интересно попробовать. Моя последняя оборотка была на вкус как булочка с бананом, щедро усыпанная сахарной пудрой.