Утро шестого ноября.
Удивительно, как природа тонко откликается на коллективное бессознательное человечества. В тот момент, когда Япония оказалась перед лицом кризиса, худшего, чем ядерный взрыв, погода словно предчувствовала это. Серое, удушливое небо давило своей тяжестью, и всё вокруг пропиталось атмосферой депрессии и безысходности… Или, возможно, это просто проявление моего склонного к романтизму сознания, а такая погода объясняется лишь тем, что сейчас конец осени.
— Знаешь, пусть я и не чувствую холода и сырости, но всё равно не люблю осень, — сидя на трибунах тренировочного полигона за Токийской школой магии, я обратился к Кокичи, который сидел рядом.
— Ты хоть слушал, о чём я тебе говорил? — недовольно откликнулся Кокичи, слегка нахмурившись.
— Что-то про казнь Юты и директора, — слегка запрокинув голову, я почесал подбородок и продолжил: — Ещё что-то про изменение статуса Сугуру Гето на "выжившего" и повторное вынесение ему смертного приговора. Ну и про Сатору по мелочам…
— И всё, что ты можешь сказать в ответ на это, — это прокомментировать погоду? — Кокичи устало вздохнул, протирая заспанные глаза.
— Не вижу в этом ничего зазорного, — я пожал плечами. — Англичане, несмотря на свою угрюмость, всё ещё остаются приветливыми и вежливыми людьми, благодаря послеобеденному чаю и беседам о погоде.
Любитель гигантских роботов не нашёл, что ответить, а потому лишь покачал головой, предпочтя тактично промолчать.
Мой взгляд быстро скользнул по его лицу и осанке. Впрочем, даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что чувствует Кокичи. Несмотря на внешнее спокойствие, внутри него бурлили чувства, и вина, которую он носил на своих плечах, была заметна в каждом его движении. Мута всё ещё испытывал угрызения совести за то, что предал своих товарищей, хотя и сделал это ради безопасности тех, кто остался в Киото. Честно говоря, это немного удивляло меня, ведь я считал, что Кокичи не из тех, кто будет сожалеть о свершившемся. В начале так и было, но, похоже, всё изменилось после инцидента в Сибуе.
— Знаешь, по сравнению с другими, тебе несказанно повезло, — заговорил я, пытаясь направить его мысли в другую сторону. — Сливать информацию врагу и в итоге выйти сухим из воды — это ещё надо умудриться.
— Я просто оказался полезен, — уныло ответил Кокичи, качая головой. — Да и идти мне было некуда, так что логично, что правление решило привязать меня к себе, даже заставили принять связующую клятву.
— Из огня да в полымя, — хмыкнул я в ответ, слабо усмехаясь.
На несколько секунд между нами повисло молчание. Мне не было о чём говорить, но я чувствовал, что у Кокичи всё наоборот — в его голове родилось столько мыслей, что он не знал, с чего начать. Его взгляд был устремлён куда-то вдаль, но, казалось, он пытался собрать воедино кусочки своих мыслей, которые беспорядочно летали в его сознании. Как будто каждое слово, которое он мог бы произнести, было слишком тяжёлым и значимым, чтобы его озвучить. Эта внутренняя борьба, неумолимо бушующая в его душе, проявлялась во всём — от лёгкого дрожания пальцев до мимолётных теней, пробегающих по его лицу.
Я почувствовал, что сейчас ему было бы легче молчать, чем говорить. Но он, казалось, пытался найти слова, которые могли бы выразить всё, что он чувствовал, даже если эти слова были бы слишком острыми и болезненными.
— Сукэхиро, всё, что мы сделали… это было правильно? — Кокичи повернулся ко мне, его лицо было полным сомнений и тревоги.
— Это забавно, — сказал я, не сдержав лёгкого смешка.
— Это ни черта не забавно! — резко выпалил Мута, его голос звучал на повышенных тонах. — Из-за наших действий пострадало огромное количество невинных людей, и ещё больше пострадают в будущем. Так что в этом нет ничего смешного или заслуживающего твоего смеха!
— Ты кое в чём ошибаешься, — ответил я, сохраняя спокойствие, несмотря на его истерику. — Смешным мне кажется не сама ситуация, а твоя реакция на неё… В том, что произошло, не было ничего правильного или неправильного, был лишь факт: сколько людей мы смогли спасти — больше или меньше. И эта ситуация далека от того, чтобы быть “забавной”. Но вот твоя реакция меня действительно забавляет. Дело не в том, как мы с Сатору решили действовать во время инцидента в Сибуе, а в том, что ты — предатель, который сливал информацию человеку, который, как оказалось, собирается втянуть в хаос всю Японию. И чтобы не думать об этом, ты пытаешься переключить своё внимание на что-то другое, в чём можно обвинить не только себя.
В ответ на это Кокичи ещё больше нахмурился, его плечи сгорбились, словно под тяжестью его вины. Честно говоря, я изначально не собирался затевать с ним этот разговор, полагая, что он сам сможет справиться с этим и, таким образом, вырасти. Однако, как оказалось, Кокичи оказался куда более сентиментальным, чем я думал.
— Серьёзность ошибки зависит от её последствий, — вдруг сказал я, прервав возникшее молчание.
— Что? — Кокичи удивлённо посмотрел на меня, явно не ожидая этих слов.
— Серьёзность ошибки зависит от её последствий. Так мне говорил мой старик, — продолжил я, глядя на серое небо, и не смог сдержать лёгкую улыбку, вспомнив старое, морщинистое лицо деда. — Твоя ошибка куда серьёзнее, чем неиспользованный презерватив… Но даже так, нельзя забывать, что суть ошибок не в том, чтобы постоянно корить себя за них, а в том, чтобы взять себя в руки и разгрести всё дерьмо, которое ты устроил.
Кокичи молча переваривал мои слова, его взгляд блуждал где-то в пустоте, словно он искал ответы в сером небе над нами. Эта пауза между нами была заполнена только шорохом ветра, который перебирал сухие листья, заблудившиеся на пустых трибунах. Я знал, что мои слова ударили по нему сильнее, чем любой упрёк, потому что они касались самой сути его тревог.
— Но что, если я не смогу всё исправить? — наконец прошептал Кокичи, его голос был едва слышен, но в нём сквозила безнадёжность, как будто он сам уже приговорил себя.
— Тогда тебе придётся научиться жить с этим, — ответил я, не отворачиваясь от неба. — Все мы совершаем ошибки, некоторые из них невозможно исправить. Но ты жив, Кокичи, и это значит, что у тебя есть выбор. Ты можешь продолжать цепляться за свои прошлые ошибки и тонуть в этом, или ты можешь взять ответственность за свои действия и двигаться дальше. Жизнь — это не дорога без ошибок, а путь, на котором мы учимся справляться с их последствиями.
Он не ответил, но я видел, как его плечи немного расслабились, и напряжение в его лице стало менее заметным. Может быть, мои слова дали ему хоть какое-то утешение, а может, они просто открыли рану, которую он пытался залечить сам. В любом случае, ему предстояло многое осмыслить.
— Спасибо, — коротко ответил Кокичи, его голос был тихим, но искренним.
— Не беспокойся об этом, — я улыбнулся ему, затем дружески похлопал по плечу. — В конце концов, я тоже виноват, поэтому будем исправлять то, что натворили, вместе.
Не то чтобы последнее было полностью правдой… Да, я несомненно виновен в том, что произошло в Сибуе, и, будем честны, моя вина куда больше, чем у Кокичи. Но исправлять всё я собираюсь совсем не так, как он того хочет. Однако, сейчас лучше приободрить его хоть как-то, чем оставлять в этом состоянии. Сегодняшний разговор убедил меня, что иногда нужно подставить плечо, даже если правда при этом остаётся невысказанной.
— По тебе не видно, что ты чувствуешь вину, — хмыкнул Кокичи, внимательно глядя на меня.
— Меня учили всегда, во что бы то ни стало, не показывать, что мне плохо. Никогда не открывать слабых мест, — ответил я, невольно вспоминая уроки, которые, в прямом смысле слова, вбивал в меня старик. — В этом плане вы все ошибаетесь. Я отнюдь не железный и уж точно не герой. Я, как и все, ною и жалуюсь, просто когда у меня болит сердце, я жалуюсь на пятку.
— Ну, твои действия говорят об обратном, а это самое главное, — покачал головой Кокичи, словно отказываясь верить в мои слова.
— В таком случае, следующие мои “действия” уж точно докажут, что я далеко не герой, — усмехнулся я в ответ, в моих словах сквозил едва уловимый оттенок кровожадности.
— О чём ты? — удивлённо приподнял брови Мута, явно не ожидая такого ответа.
— Пойду поговорить с одной беспринципной шайкой злобных чиновников коррумпированного режима, каким в большей или меньшей степени является всякий режим, — я улыбнулся, пытаясь скрыть напряжение.
— Просто поговорить? — Кокичи посмотрел на меня с недоверием, его взгляд был полон сомнений.
— Ну, а это уже как пойдёт, — пожал я плечами, не скрывая улыбку, которая всё ещё держалась на моём лице.
Мута какое-то время молчал, обдумывая мои слова, но я видел, как в его глазах мелькнуло беспокойство. Он знал, что моя встреча с правлением не закончится хорошо. Но, возможно, именно это и нужно было сейчас — действовать, не оглядываясь на последствия, как бы они ни были тяжёлы. Ведь иногда единственный способ исправить ошибку — это принять вызов, каким бы рискованным он ни был.
Вабабуй.
А отсос — это довольно хорошая мотивация, скажу я вам. Ну да ладно, я ещё раз воспользуюсь этим методом и скажу, что, так как сейчас 03:22 по МСК, это значит, что если следующая глава не выйдет до 24:00 20 августа по МСК (то есть в течение двух дней), то я сосал вдвойне.
Всем приятной ночи.