Город, где умерли цвета
В мире существует множество распространенных заблуждений, которые настолько укоренились в массовом сознании, что их никому не приходит в голову опровергать. Например, многие люди думают, что нефть — это дохлые динозавры, хотя процессы образования нефти начались, когда о динозаврах никто не слышал. Другие презрительно кривятся от научно-популярных статей и изданий, но при этом свято верят в гороскопы и соционику, и готовы отстаивать свою веру с огнем и мечом. Но, наверное, самым распространенным и нелепым заблуждением является мнение, что Россия — большая страна.
На первый взгляд все правильно, достаточно посмотреть на ее площадь в Википедии. Но цифры лгут, потому что большая часть огромной территории для жизни непригодна. Основная доля не успевшего разъехаться или вымереть населения ютится на небольшом участке от Московской агломерации до Кубани, где климат немного лучше, чем в ледяных чертогах Хель.
Конечно, люди живут и в других местах. В первую очередь это касается тоненькой ниточки Транссибирской магистрали, на которую города нанизаны как бусины. Там жизнь там не бьет ключом, но и угасать не спешит. Остатки же населения неравномерно размазаны по громадной территории. Жители столицы слышали про этих своих соотечественников разве что в страшных байках, рассказанных в каком-нибудь барбершопе или коворкинге.
Чтобы понять, о чем идет речь, мы обратим взгляд на Сибирь — на землю легенд, кошмаров, богатств и страданий. Там за сотнями километров густой тайги и непроходимых болот стоит город Таёжно-Каторжанск. Его основали в начале XVII века казаки по приказу царя Бориса Годунова, и почти сто лет он оставался небольшим острогом, под названием Таёжный, про который почти все сразу же забыли. Численность обитателей постепенно росла за счет беглых крепостных крестьян и местных татар, и если не считать лютой сибирской мошки, вроде бы все шло неплохо, до поры. А тем временем за тысячи верст несколько раз успела смениться власть, отгремела Смута и, в конце концов, на трон воссел царь Пётр I. В его светлейшую голову пришла идея ссылать в Таёжный на каторгу шибко умных людей, которые шибко много умничали, и от того, вопреки государеву указу, смущали начальство разумением своим.
Сказано — сделано. Острог Таёжный споро переименовали в Таёжно-Каторжанск, а шибко умные люди со всей России начали строить Сибирский тракт. Строили, как можно догадаться, по уму, а поскольку земля русская талантами скудеть не спешила, то и рабочих рук только прибавлялось. В итоге за последующие два века никому ненужное поселение превратилось в довольно солидный транзитный город, а бывшие каторжане, теперь гордо именующие себя таёжно-каторжанцами, недурно зарабатывали на том, что показывали проезжим купцам, в какую сторону тут Китай.
Точку в благоденствии Таёжно-Каторжанска поставил император Александр III и его высочайший рескрипт о строительстве Великого Сибирского рельсового пути. Каковой прошел на триста верст южнее, и таким образом оставил привыкших к легким деньгам горожан без привычных доходов. Город, только-только расцветший по-настоящему, начал угасать.
Потом произошла революция, началась гражданская война. При этом Таёжно-Каторжанску снова не повезло. Местные жители сначала вывесили плакаты в поддержку Учредительного собрания. Потом пришли красные, расстреляли всех чиновников городской управы, священников, профессоров местного университета, студентов, врачей, купцов, преподавателей гимназий и самих гимназистов и гимназисток. А потом ушли. Через некоторое время в Таёжно-Каторжанск пришел мятежный адмирал Колчак, и расстрелял всех сочувствующих красным, после чего объявил город своей новой столицей. И тоже ушел. Потом снова пришли красные, расстреляли уже каждого десятого просто на всякий случай, но наученные опытом, больше никуда не уходили.
Советская власть изо всех сил боролась с наследием царизма, и в первую очередь с шибко умными людьми, так что очень быстро Таёжно-Каторжанск вернулся к своим истокам. Размах борьбы был так велик, что население города даже выросло, не смотря на массовые казни. Свой вклад внесла и Вторая Мировая война, из-за которой в Таёжно-Каторжанск эвакуировали несколько важных заводов.
Еще через несколько десятилетий Советский Союз закономерно развалился, и приток населения прекратился. Теперь шибко умные люди, как и просто умные, добровольно уезжали за границу, а не в Сибирь из-под палки, и Таёжно-Каторжанск снова начал стремительно хиреть. Закрылись заводы, открылись торговые центры. Изысканную деревянную архитектуру, оставшуюся со старых времен, сожгли вынырнувшие из ниоткуда многонациональные бизнесмены, чтобы построить на их месте уродливые многоэтажки и бизнес-центры. Таёжно-каторжанцы устало поглядели на творящийся бардак и махнули рукой. В их городе не было бандитских войн, которые раздирали прочие российские города, не дрались район на район металлисты и рэперы, даже робко поднявшие голову националисты не имели в Таёжно-Каторжанске своих ячеек.
Где-то далеко полыхали войны, антиглобалистские погромы, теракты, техногенные и природные катастрофы и прочие интересные вещи, но только не в Таёжно-Каторжанске. С каждым годом и без того тихий город погружался в глубину апатии и безвременья, из которой уже не имел шансов вынырнуть. В нем не происходило ничего. Каждый день и каждый год не отличался от предыдущего, будто бесконечная петля времени.
И ныне Таежно-Каторжанск представляет собой одновременно жалкое и жутковатое зрелище. Он оказался слишком крупным, чтобы стать призраком, как многие промышленные моногорода, но все равно утратил искру жизни. С внешним миром его соединяет тупиковая ветка железной дороги и единственное шоссе, которое зимой намертво заносит снегом, но гости бывают в нем нечасто, а если судьба их все же заносит сюда, то они стараются как можно скорее закончить дела и уехать. Если уйти с главных улиц, то даже в солнечные дни все вокруг кажется выцветшим и безжизненным. А уж в пасмурные Таёжно-Каторжанск начинает походить на заброшенное кладбище, обитатели которого не могут улежаться в своих могилах, и бестолково слоняются между полусгнивших крестов, пытаясь найти что-то важное для них, но сами не могут сказать что.