Глава 1. Ми амор

— Ми амор, объясни, чем плох президент холдинга для прохождения у него летней практики?

— Что я буду делать у тебя в кабинете? Протирать пыль? Натирать паркет? Или что-то другое? Ты никогда раньше не брал практикантов, а тут вот. Все сразу поймут, что здесь что-то не так.

— Хорошо, Ми амор. Тогда будешь работать у Фаджа, чтобы всё время быть у меня на глазах. Такой вариант тебя устроит?

— Я же учусь на химика и мог бы подать заявление о прохождении практики на производстве. А там автоклавы, сепараторы и прочие страшные приборы, что могут взорваться, а уж сколько всякой разной химии, которой можно отравиться, ммммм! Но я туда не стремлюсь, всего лишь прошу тебя разрешить мне поработать с Барти!

— Ни-ко-гда!. Никаких Экспериментальных лабораторий! — почти выкрикнул старший из спорящих, изрядно напуганный обрисованными кратко опасностями на производстве.

— А к кому тогда? К Рудольфусу Лестрейнджу в Эдинбургский филиал ты меня не отпустишь, к мистеру Августу в Мюнхенский тем более… Кто остаётся? Рабастан?

— Фадж, Гарри. Кор-не-ли-ус Фадж!

— Нет, пусть хотя бы Рабастан. Но лучше Барти!

— Исключено! Или Фадж, или без практики. Выбирай.

— Я уже выбрал.

— Обойдемся без практики?

— Естественно нет!

— Но почему?! Чем я для тебя не летняя практика? Я всегда могу передать тебе много опыта и знаний.

— Знаю я твои и опыт, и знания, и хорошо знаком с процессом их передачи. И потом, если я буду твоим практикантом, ты не сможешь со мной спать. .

— А что мешает мне спать со стажёром Фаджа?

— А давай ты будешь спать со стажёром Барти? Или ты боишься, что Барти имеет на меня свои планы? Ты же знаешь, я не такой, я бы не стал…

— Ты и не станешь, потому, что ты не будешь стажёром Барти. Экспериментальная лаборатория — это опасное место! Вспомни, я рассказывал тебе, как погибла ми мадре!

— Конечно, аппарат президента холдинга он совершенно безопасен, но чему я там научусь у Фаджа? Варить тебе кофе? Очень увлекательный химический процесс, подходит для студента Химического факультета Лондонского Университета Королевы Марии. А в характеристике о прохождении практики так и напишите: в совершенстве освоил, как в теории, так и на практике все этапы весьма непростого химико-физического процесса именуемого варка кофе.

— Ми тесоро, а разве это не так? Тут тебе и сложные системы — суспензия, эмульсия, пена; массообменные процессы, диффузия, экстракция, расщепление липидов, процесс кипения…

— Издеваешься?

— Нет, мечтаю, что потом бы ты приносил мне собственноручно сваренный кофе в постель по утрам, ммм…

— Как насчет Барти?

— Гарри, я сказал нет. Об одной только мысли, чем вы там будете заниматься, у меня глаз дергается. А я ведь старый больной человек! Мне ведь почти сорок! Через два года!

— А врал, что тебе почти тридцать!

— Когда это?

— Когда познакомились. Сначала говорил, что я хорошенький, а потом, что тебе почти тридцать!

— А ты хотел, чтобы я прямо сходу сознался такому хорошенькому юноше, что мне почти сорок? Ой, я чувствую, давление подскочило… Инфаркт! Инсульт! Паралич! Мордред побрал бы эти ваши летние стажировки! Может, ну её? Давай сядем на «Кармен» в Пензансе и пойдем на Мадейру? Уплывём на всё лето, хочешь? Я на удаленке поработаю, офис на Лестрейнджей брошу.

— Мы полетим на Мадейру, как и планировали, со второго по двадцатое августа. А сейчас мне очень нужна эта драклова стажировка, иначе меня не переведут на второй курс, а ты не хочешь мне помочь!

— Ну не сердись, ми амор… Будет тебе стажировка!

— У Барти?

— У Фаджа.

— А у меня есть выбор?

— Есть. Я или Фадж.

— Тогда Фадж.

— Или я?

— Нет, ми амор. Фадж, так Фадж!

Южане привыкли к теплу. Им было хорошо там, где зима мягкая и короткая, а лето продолжительное и жаркое. Поэтому для многих из них жизнь в Британии была настоящим испытанием. Частые дожди, туманы, сырость и холод, особенно на Севере, сказывались на настроении и общем самочувствии сеньора Северино Снейпедо. Бывало, он про себя поминал недобрым словом кабальеро Агирре Снейпедо, своего деда, который спасаясь сначала от Испанской революции 1936 года, а потом и диктатуры Франко, перевел семейный бизнес на Туманный Альбион, куда и переехала его семья.

Северино уже родился в Британии, но проводил в раннем детстве много времени у дальней родни своей мамиты, что жила на Мадейре и в далеком Буэнос-Айресе. Поэтому мальчуган смог впитать в себя любовь к теплу и настоящий неповторимый южный темперамент. Когда же пришло время учиться, дед настоял на том, что бы внук, согласно своему происхождению и финансовому положению отправился учиться сначала в Итон, а потом поступил на Химический факультет Оксфордского университета, что было не удивительно, ведь Снейпедо принадлежала фармацевтическая корпорация «Алохомора», рекламным слоганом которой был: «Продукция «Алохомора» — ваш ключ к выздоровлению».

В 1981 одно из предприятий «Алохомора» стало объектом акции экологических террористов принадлежащих к Greenbrit, а точнее, к её радикальной части, группировке «Огненный Феникс». Они проникли на производство с целью остановить главный фасовочный конвейер, но что-то у них пошло не так. В результате взорвалась одна из камер повышенного давления, и резервуар с жидким кислородом. Пострадало несколько сотрудников компании и сами террористы. Во время спасения людей и тушения пожара погиб Тебас Снейпедо, отец Северино, поэтому юноше в двадцать один год пришлось занять его место в семейном бизнесе. Через три года умер дед, еще через четыре года, в результате неудачного эксперимента в лаборатории скончалась его мать. Сейчас Северино Снейпедо возглавлял один из крупнейших в мире фармацевтических холдингов, но при этом был одинок.

Когда ему становилось совсем тошно от Британии и одиночества, он вызывал вертолет и летел в Пензанс, где его всегда ждала яхта «Кармен», на которой он выходил в море и проводил там два-три дня. Этого на некоторое время хватало. Все изменилось в начале прошлого лета, в один из таких приездов…

Гарри Джеймс Поттер был сиротой. Его родители погибли, когда ему был год с небольшим. Он попал на воспитание к родственникам: сестре матери Петунье и её мужу. Супруги Дурсль не пришли в восторг от этого факта. У них у самих был маленький Дадли, кредит за дом в Суррее, и весьма средний доход семьи. Государство выплачивало Гарри пособие, которое едва покрывало его содержание. Потому, когда благотворительный фонд при организации Greenbrit предложил оплатить обучение мальчика в пансионе Святого Пайрона в Корнуоллском Хэйле, они с радостью отправили его туда, не секунды не сомневаясь, так как к плате за обучение прилагалась оплата всех расходов, включая проживание, полный пансион, одежду и школьные принадлежности.

Пансион оказался не бедной школе при монастыре, как подумал маленький Гарри, исходя из её названия, а дорогой частной школой для детей элиты. Даже при том, что мальчик не испытывал ни в чем нужды, он все равно чувствовал себя изгоем. Никто не стремился дружить с ним. Одни сторонились его, как бедняка-сироту, что учился здесь по милости благотворителей, а вот вторые… Только попав в этот пансион, Гарри узнал, что его родители были членами радикальной группы экологических террористов и погибли во время организованного ими взрыва, и последующего пожара на одном из предприятий фармацевтического холдинга «Алохомора». Там было много пострадавших, и даже умершие, а тётя говорила, что её сестра Лили и её муж Джеймс скончались в результате автокатастрофы. И тут такое… Конечно никто не спешил дружить с сыном террористов-убийц.

Сделав свои выводы, Гарри понял, что ему будет сложно пробивать себе дорогу в жизни и ему нужно быть первым из лучших, чтобы иметь шанс хоть на что-то, и мальчик серьезно взялся за учебу. Он каждый год был лучшим на своем курсе, участвовал и побеждал в олимпиадах, готовил интересные проекты. В итоге, Поттер закончил обучение первым учеником и получил предложения сразу от нескольких университетов с грантами на обучение и выбрал Химический факультет Лондонского Университета Королевы Марии.

Гарри полагалось место в общежитии и небольшая стипендия, но она была реально небольшой, потому он решил летом поработать, как он поступал в последние три года учебы в школе. Он сам давно нашел по объявлению в Корнуолльском вестнике место на лето в рыбном ресторане «Old Lifeboat House», что располагался прямо на набережной у яхт-клуба в бухте небольшого городка Пензанс.

Хозяин нанял его за койку, еду и скромную сумму деньгами сначала мыть посуду и убирать столы, а в лето перед последним курсом его перевели в басбои и он получил униформу в виде простенькой матросской одежды, а также, долю в чаевых. После выпуска Уильям Грэнхолм, хозяин ресторана, нанял его уже официантом. Теперь он работал в почти настоящем белом кителе, как у морского офицера, и мог бы даже крутить романы с туристками, которых было в Корнуолле всегда в достатке, но его не интересовало ничего, кроме подготовки к учебе. Так было почти все лето, пока за три дня до его отъезда в Лондон кое-что не произошло…

Было уже поздно, в ресторане почти не осталось посетителей. Гарри, с разрешения хозяина сходил в комнату, где он спал, переоделся и устроился за стойкой, читая учебник «Аналитическая химия». К нему почти сразу подсел взрослый мужчина с внешностью иностранца. Он заказал себе виски, а потом стал медленно его пить, разглядывая то самого Гарри, то учебник, который он читал. Насмотревшись, он попросил разрешения угостить чем-нибудь такого симпатичного молодого человека и заказал какой-то коктейль, который пился как лимонад, но быстро ударил непьющему Гарри в голову. После он охотно отвечал на вопросы гостя, только вот правды не сказал. Поттер назвался Томасом Уилкисом, сообщил, что учится в лондонском университете, не уточняя в каком, и что он только поступил на первый курс, и что ему почти девятнадцать.

На это новый знакомый Гарри, которого звали Северино Снейпедо, соврал, что ему почти тридцать, а потом, весело подмигнув, плеснул в коктейль юноши виски из своего стакана. Остатки разума у Поттера ещё работали, и он вспомнил, что видел это имя в рейтинге самых богатых людей Британии, что он хозяин и глава «Алохомора», на предприятии которого его родители устроили теракт. Ему следовало держаться от этого человека как можно дальше — но он почему-то сидел рядом с ним, пил, и плавился под жарким взглядом черных глаз. И не сбросил руку с красивыми длинными пальцами, когда она осторожно легла меж его лопаток.

Дальнейшее Гарри помнил не очень четко. Северино сообщил ему, что Поттер симпатичный, а потом, что хорошенький, затем, что очень хорошенький, просто хороший, и славный, и какой-то ещё, и что не нужно его бояться. А потом он потянул его к выходу из ресторана, а оттуда на пристань, при этом, все время уточняя, не возражает ли против этого Гарри, а тот шёл за ним, ощущая, что совсем пропал. Еще Гарри смутно помнил большую белую яхту, большой полукруглый диван, обтянутый дорогой кожей, горячие губы и нежные руки. Последующие воспоминания вгоняли Поттера в краску, и он запрещал себе думать обо всем, кроме рук, самых бережных и надежных на свете, даривших такие объятья, которых в жизни у Гарри никогда не было.

Утром он проснулся в своей кровати в комнате над рестораном, а причал, где стояла яхта Северино Снейпедо, оказался пуст. Как оказалось, никто кроме Джона, бармена, и не заметил, что Гарри ушел вчера куда-то ночью и не один, а того закончилась смена и следующая была через два дня, а билет на поезд до Лондона у Поттера был на завтра. Отработав в ресторане последний день, Гарри со всеми распрощался, сдал до следующего лета свой китель хозяину и сел на поезд в столицу. Радость ожидания начала учебы, сменилась тоской. Ничто ему больше не доставляло удовольствия.

Устроившись в Университете, первое, что сделал Гарри, прочитал всё, что смог найти в интернете об корпорации «Алохомора» и о самом Северино Снейпедо. Он понимал, что они больше не увидятся, что между ними ничего нет, и быть не может. И даже если бы могло, он же назвался чужим именем, и не сказал, где учится, но сам, в отличии Северино, совершенно точно знал, кого и где ему искать, вот только не решался. Оказалось, искать не потребовалось.

Через неделю после начала занятий, он пошел немного проветрить голову, и зашел в маленький книжный магазинчик, взял с полки томик Китса, и в этот момент ощутил, как чья-то рука легла ему на спину, а знакомый бархатистый голос тихо сказал ему на ухо:

— Ай-ай-ай, как нехорошо обманывать, Гар-р-ри Джеймс Поттер-р-р.

«Р» у голоса получались раскатистыми. Гарри замер, страшась повернуться, и тогда Северино, вздохнув, обошёл его, встал напротив и произнес целую небольшую речь о том, что он очень виноват, что ничего не должно было случиться. Что он и подумать не мог, что Гарри только семнадцать, но его не оправдывает это и то, что Гарри ему соврал. Следом добавил, что его юристы настаивают на соглашении о неразглашении, а он предлагает обсудить размер компенсации.

Гарри слушал, почти ничего не понимая Северино, который всё что-то говорил и говорил, потихоньку начиная сердиться на Поттера, застывшего как ледяная статуя. Потом юноше показалось, что мужчина пытается таким образом попросить у него прощения, и он посмотрел ему прямо в глаза, безмолвно крича: нет, нет, это ты прости, что я такой глупый, что я соврал и теперь это тебя мучает. Поймав этот отчаянный взгляд, Северино резко замолчал, а Гарри развернулся и тихо вышел из магазина, поспешив в сторону университета. Снейпедо быстро его догнал, втянул в роскошный бронированный Нимбус, на заднем сидении которого, по пути к кампусу, он торопливо шептал ему в ухо «мой хор-р-роший», «я дур-р-рак», «мы не можем», «это неприемлемо», а Гарри кивал и прижимался к нему, ошарашенный и счастливый, слушая раскатистые «ррр» в этих словах и своем имени. Потом Северино пообещал к нему заезжать, но четко дал понять, что об отношениях до восемнадцатилетия не может быть и речи.

Их встречи были нерегулярными. Не каждый день, даже не каждую неделю. Северино не звонил Поттеру и не оставлял сообщений. Только время от времени большой бронированный Нимбус подъезжал к общежитию, парковался и ждал, пока Гарри его заметит и тихонько выйдет на улицу. Между такими встречами Гарри старался просто жить: посещал лекции, готовился к семинарам, сдавал зачеты, готовил еду для себя, и ждал, ждал, ждал. На этих редких встречах Северино кормил его обедами и ужинами, всегда выбирая уединенные места, гулял с ним за городом, а затем исчезал на долгие недели, чтобы вернуться снова.

Так вот примерно так они пережили осень и зиму, а потом, в начале весны, Гарри исполнилось восемнадцать, и Северино привез его в свой дом, где он, наконец, остался с ним на ночь, потом на вторую, а через неделю совсем переехал к нему. Где-то месяц Поттер ждал, когда уже сеньор Северино Снейпедо предложит ему подписать то самое «соглашение о неразглашении», но ничего не происходило, тогда он решил спросить о нём сам. Вместо ответа Северино внимательно посмотрел на Гарри и положил перед ним на стол бархатный футляр, в котором оказались два обручальных браслета.

О том, что они заключили брак знали только четыре свидетеля, охрана Северино и прислуга в доме, где они жили. Гарри настаивал на том, что огласка ему только повредит. Он выходил из дома только через боковую калитку для прислуги и не носил в университет браслет, желая добиваться всего сам, а не получить просто так потому, что он стал супругом миллиардера. Но еще он стеснялся. Конечно, он любит Северино. Он связал себя с ним брачными узами именно поэтому, но не хотел, чтобы все думали о том, что он интересуется мужчинами. Это было не так. Его интересовал только один конкретный, а больше никто. Исходя из всего этого, Гарри намеревался скрывать свои семейные обстоятельства так долго, как это будет возможно. Обожаемый супруг не смог его переубедить.

Первые три месяца брака прошли идеально. Первая супружеская размолвка случилась в конце учебного года из-за мордредовой летней практики. Вернее из-за Барти Крауча младшего, а началось все вот с чего…

=========

mi amor — моя любовь

mamita — матушка, мамуля

mi madre — моя мать

mi tesoro — мое сокровище

Басбой (англ. busboy) — помощник официанта, в обязанности которого