Удачная сделка. Глава 48
/Суд на троечку с минусом. Мне, как юристу по первому диплому, тяжко читать судные главы у большинства авторов, больше похожие на выступление школьной самодеятельности. Если уже вы беретесь описывать какой-нибудь суд, то хотя бы посмотрите, ну хоть хронику Нюренбергского процесса, почитайте какие стороны есть в суде, каков порядок процессуальных действий, заведите шпаргалку с юридической терминологией. Это уже немного мною "причесанный" вариант суда автора. Но все равно пришлось оставить Фаджа в роли главного обвинителя (почему министр?), и не дать даже коротенькую речь сказать адвокату — здесь этого просто нет. В общем ляп на ляпе. Но не будем судить автора строго, сама Роулинг, судя по ГП не очень-то разбиралась в структуре государственной власти))))/
— Я искренне надеюсь, что ему не зачтут уже отбытый срок в качестве наказания и не отпустят на свободу, — твердо проговорил Корвус, занимая свое место в зале суда. Сегодня Визенгамот разбирал дело Альбуса Дамблдора, который многие годы сам вершил суд в этом зале.
— Мы с тобой полностью согласны, — тихо добавил Антонио Эббот, который терпеть не мог официальные мантии Визенгамота. К счастью, ему приходилось носить его только во время именно судебных процессов. Справа у него был вышит герб рода Эббот, а слева — Поттера с короной наверху, указывающий на статус регента.
— Его прошлые заслуги и былая популярность Альбуса не спасут, — заверил их Воландеморт, сделав в уме пометку, внести предложение насчет изменения цвета и фасона мантий. Их старомодный неуклюжий крой, и этот ужасный сливовый цвет делали Визенгамот похожим на клоунов.
— Думаю, вы правы, — согласился лорд Шеклболт, — надеюсь, мы избавимся от этой подлого ленивца.
— Будут ли сегодня обсуждаться вопросы о наследнике Поттере? — спросила леди Лонгботтом, которая прежде никогда бы не заговорила с компанией магов, где находился бы лорд Лестрейндж. Злоба и горечь всегда брали над ней верх. Однако ей нравились Шеклболт и лорд Слизерин, они оба были очень усердны в работе.
— Это знают только министр и мадам Боунс, — мягко ответил лорд Слизерин, — я очень надеюсь, что все плохое, что происходило с юным наследником, закончилось. Ведь он должен быть в безопасности в Хогвартсе, но там… это ужасное дело, как я слышал. Я знаю, что верить слухам можно не всегда, но в них всегда есть доля правды.
— Я совершенно согласна, — подтвердила Августа, кивнув, — мой Невилл рассказал мне кое-что довольно тревожное. Думаю, мне стоит поговорить с Амелией, прошу меня извинить. — С этими словами леди Лонгботтом встала со своего места и направилась к женщине, которая разговаривала с одним из клерков со связкой папок в руке.
— Ваш сын сменит вас, лорд Шеклболт? — спросил Воландеморт. Все больше и больше детей выбирали сначала карьеру в министерстве, прежде чем заняться управлением своими семейными поместьями. Большинство семей активно поощряли это.
— По крайней мере, не в ближайшее десятилетие, — усмехнулся Лорд Шеклболт. — Мой сын с юных лет хотел быть аврором. Я смирился, но согласился на это с условием, что он будет параллельно брать у меня уроки управления поместьем. После окончания его обучения на аврора, это было бы для него довольно утомительно. Надеюсь, что увлечение Авроратом у него быстро закончится, и мы вернемся к нормальной жизни.
— Да, это напряжённая служба, — согласился лорд Слизерин.
— Помимо того факта, что большому количеству волшебников не хватает мужества, чтобы пройти такой курс, — иронично сказал Корвус. — Количество авроров, получивших специальное образование, с каждым годом становится меньше. Тревожно видеть, что все меньше и меньше магов поступают в академию.
— Все так плохо? — переспросил лорд Шеклболт, выглядя глубоко обеспокоенным, как он мог этого не знать? Это было то, что им определенно нужно было обсудить на одном из собраний Визенгамота.
— Это действительно так, — подтвердил лорд Слизерин, глубокомысленно кивая, и радуясь, что теперь ему не нужно было поднимать этот вопрос самому — лорд Шеклболт сделает это за него. Он был здесь все еще новым лицом, чтобы ему полностью доверяло большинство членов Визенгамота.
Том повернулся лицом к залу суда, который постепенно заполнялся волшебниками. Там были и журналисты, и просто любопытствующие, которые хотели лично увидеть суд над Дамблдором. Отсутствовала Минерва Макгонагалл. Возможно, она все еще восстанавливалась после Азкабана, но это было маловероятно.
— Его будут допрашивать с веритасерумом, не так ли? — снова появилась рядом леди Логнботтом, когда мадам Боунс заняла свое место.
Из тюремного входа ввели Дамблдора и усадили на единственный стул посередине зала. Альбуса не стали приковывать цепями или заключать в клетку, так его не считали ни сумасшедшим, ни представляющим опасность.
— Насколько мне известно, было предложено использовать его на каждом судебном разбирательстве, — сообщил лорд Шеклболт, — и, должен признать, мне нравится, как это звучит, но только в том случае, если те, кто задают вопросы, являются экспертами в их правильной постановке.
— Я тоже одобряю это, — согласилась Августа. — Когда будет повторное слушание дела Лестрейнджей, они не смогут соврать о том, что сделали и не будут освобождены после суда. Это же касается и Барти Крауча-младшего.
— Я думаю, что большинство из нас знает, кто оказал особенную помощь в принятии этого закона, — отметил лорд Шеклболт, бросив на Корвуса извиняющийся взгляд. Никого не удивило, что Корвус был самым ярым сторонником принятия закона, предложенного наследником Поттером.
— Определенно, — признала леди Лонгботтом, и сделала такое лицо, как будто ей под нос подсунули что-то нечистое. Она, определенно, не хотела, чтобы Лестрейнджей освободили из Азкабана из-за процессуальных ошибок суда.
Корвус хранил молчание. Если бы он не знал, что именно задумали Гарри и Том, то сейчас бы он яростно протестовал. Тем не менее, во время его ужина с Томом на следующий вечер после того, как был предложен закон Гарри, его просветили в планы. Сейчас все было на уровне экспериментов, но, учитывая, что над вопросом работали два самых ярких ума, он знал, что все закончится хорошо.
Министр магии Корнелиус Фадж призвал к вниманию. Слизерину Фадж был неприятен, можно сказать, даже ненавистен. Том представил миллионы разных способов его убийств, но решил просто дождаться переизбрания. Убийство министра привлечет слишком много внимания, да и что значит всего один лишний год? А потом он предпочел бы видеть на этом месте кого-то из своих. Люциус должен был хорошо справиться с этим.
— Альбус Дамблдор, вы здесь по обвинению в угрозе жизни сотен детей, вмешательстве в охранные чары Хогвартса, незаконном использовании обливейта для сокрытия плохо выполненной работы, краже, растрате средств и сопротивлении аресту. Что вы можете сказать по поводу всех этих обвинений? — проговорил Фадж, глядя на Дамблдора, и на его лице не было ни следа гнева или отвращения.
— Невиновен, — ответил Альбус хриплым голосом. Он должен был благодарить Гарри Поттера за то, что дементоры теперь находились в Азкабане всего несколько часов в день, а то у него не только голос был бы хриплым, но и сознание могло быть не в порядке. Дамблдор об этом и потому был в ярости. Мальчик не должен был знать о своем роде, титуле и всех правах, связанных с ним. Не говоря о том, чтобы иметь какие-то свои собственные политические устремления. Он столько сделал для мальчика и вот как он ему отплатил? Ни один из его людей так и не мог приблизиться к паршивцу, чтобы узнать о нем больше.
— Альбус Дамблдор, суд предупреждает вас об использовании во время допроса сыворотки правды. Не желаете ли вы с учетом этого изменить свое заявление или это ваш окончательный ответ? — уточнил Фадж.
Если бы Дамблдор, как и в прошлый раз, признал себя виновным, ему могли бы смягчить наказание, но поскольку он собирался настаивать на своей невиновности, то после разбирательства он будет наказан по всей строгости закона.
— Я не давал согласия на использование Веритасерума. Это противозаконно, — твердо заявил Альбус, чувствуя первый намек на панику.
— Уровень обвинений делает законным использование сыворотки правды без вашего согласия, — пояснила обвиняемому мадам Боунс. — Все дела связанные с незаконным применением заклятия забвения, рассматриваются как гнусные действия и в обязательном порядке рассматриваются с использованием Веритасерума.
Они должны были сами добраться до сути и выяснить, как часто Дамблдор использовал это заклинание. Обливейт легально могли использовать только сотрудники Департамента урегулирования последствий магических действий в немагических местах и только в случае крайней необходимости. Он мог разрушить разум тех, к кому был применен и они бы оказались в больнице Святого Мунго совершенно безумными, со стёртой или перемешанной памятью. Только из-за применения заклятия забвения Дамблдора уже одних только этих заклинаний его ждал долгий срок в Азкабане, не говоря уже обо всех других преступлениях, которые ему вменялись.
Альбус посмотрел на своего адвоката, который мрачно кивнул. Это было правдой. Обвинения, предъявленные Дамблдору, требовали допроса с применением веритасерума.
Визенгамот внимательно наблюдал за Дамблдором, задаваясь вопросом, как он поведет себя, узнав о применении зелья на слушании. Дамблдор был умным волшебником, но, кроме этого, еще и уверенным в себе. Альбус посчитал, что окклюменция, которой он владел, сможет защитить его от действия сыворотки правды. Это было совершенно неверно, но многие волшебники или ведьмы верили, что так они смогут обойти закон.
— Невиновен, — повторил Дамблдор, мысленно благодаря свою счастливую звезду за то, что присутствие дементоров не полностью разрушило его ментальные щиты. В Азкабане он медитировал каждый день, чтобы их укрепить и противостоять дементорам. Альбусу повезло в том, что он ни о чем не сожалел из того, что сделал за свою долгую жизнь. Арианна была единственным его печальным воспоминанием, поэтому она постоянно присутствовала в его голове, когда дементоры были поблизости.
— Хорошо, — кивнул министр и громко огласил: — Начинается суд Министерство Магии против Альбуса Дамблдора. Мастеру зелий, введите обвиняемому необходимую для его допроса сыворотку правды.
— Что-то он слишком расслаблен, у него что-то есть в рукаве, — наблюдая за Дамблдором ястребиными глазами, тихо пробормотал Корвус, чтобы его услышал только Том.
— Вы — Альбус Дамблдор?
— Да.
— Вы работаете директором школе чародейства и волшебства Хогвартс?
— Да.
— Вы вносили собственные изменения в охранные чары школы?
Эти чары были подняты с момента его основания. С годами к ним добавлялись отдельные виды защит, но это происходило при помощи профессионалов. Ни один директор до Альбуса не осмеливался производить какие-либо действия с охранным куполом школы. Опасность, которой Дамблдор подверг учеников, все еще приводила в ужас их родителей.
Дамблдор начал попытался сопротивляться, выставляя на разуме щиты. Он отчаянно хотел сохранить свою репутацию и не оказаться в Азкабане на долгие годы. Да, тюрьма сейчас изменилась, условия содержания заключенных стали вполне сносными. Он был лично благодарен за все изменения, которые произошли, но он не хотел оставаться там навсегда. Ему еще предстояло много работы, которой было крайне сложно руководить, находясь в Азкабане.
— Он пытается бороться с зельем, — громко констатировал лорд Слизерин, наклоняясь вперед, поджимая губы, изображая негодование и ярость.
— Молчите! — распорядился Корнелиус Фадж, бросив на лорда Слизерина обвиняющий взгляд, не подозревая, кем он рискует командовать.
Глаза Корвуса расширились. Мерлин, помоги этому глупцу! Он не удивился бы, если бы министр вскоре не попал бы в какую-нибудь беду. Том же только коротко кивнул в извинении, его лицо превратилось в очаровательную маску застенчивости, когда он представил себе министра под Круцио, корчащегося у его ног. Это было очень успокаивающе.
— Вы вносили собственные изменения в охранные чары школы? — еще раз повторил вопрос Фадж, четко проговаривая слова и наблюдая, как Дамблдор пытается бороться сам с собой и ужас охватывает его от понимания, что он проигрывает зелью.
— Да, — в конце концов, выдавил из себя, Дамблдор, раскрывая миру правду.
Члены Визенгамота не охали, не ахали, и впадали в шок. Они все уже знали о виновности Дамблдора. Если бы он был невиновен, то связался бы с Министерством сразу, как только понял, что с защитой замка что-то не так.
— Знали ли вы об опасности, которой подвергли детей, находящихся внутри защитного купола? — задал следующий вопрос Фадж, и гнев пылал в глазах. Мысль о том, что было бы, если бы Штраус не обнаружил эту проблему… Целое поколение мертвых детей… И все это в то время, когда он министр!
— Да. — Дамблдор казался побежденным. Возможно, это было в изгибе его плеч, или в отсутствие мерцания глаз, которым был известен Альбус.
— Вы стирали память тем, кто приходил для осмотра школы?
— Да.
— С целью скрыть свое вмешательство в защитные чары?
— Да,
— Вы хотели, чтобы вам это сошло с рук?
— Да.
— Вы присваивали средства из хранилищ, принадлежащих школе?
— Да.
— Вы обворовывали Гарри Поттера, пока были его волшебным опекуном?
— Да.
— Вы сознательно подвергали опасности Гарри Поттера?
— Да.
— Возражаю! Вы не выдвигали в адрес моего подзащитного обвинений, связанных с его опекунством над Гарри Поттером! — вскричал адвокат, протестуя против этой линии допроса.
— Поддерживаю. Визенгамот не примет во внимание последние два ответа, — кивнул Фадж, но знание этого уже упало в души его членов.
— Почему вы подвергли такой опасности студентов Хогвартса? Что могло стоить этого? — задала вопрос Амелия Боунс, не в силах промолчать.
— Силенцио! — закричал адвокат, заглушая ответ Дамблдора и бросив на Боунс яростный взгляд. — Такая постановка вопроса запрещена! Вы можете задавать вопросы, на которые обвиняемый может отвечать только «да» или «нет»!
Амелия даже не сочла за труд изобразить, что она раскаивается.
— Визенгамот сейчас примет решение исходя из ответов обвиняемого, — заявил министр, кивнув Верховному чародею лорду Огдену.
— Кто-нибудь еще кроме меня находит это особенно разочаровывающим? — было первое, что произнес Верховный чародей после того, как пятьдесят членов Визенгамота заняли свои места.
— Быстро? — Да. Разочаровывающе? — нет. Мы не можем оценивать степень вины исходя их продолжительности разбирательства, — проговорил лорд Слизерин. — Дамблдор подтвердил все обвинения. Опасность, которой подверглись дети из-за него не та вещь, которую имеет смысл долго рассматривать и обсуждать.
— Я полностью согласен, — сказал Люциус, — любой, у кого есть ребенок, посещающий Хогвартс, и не просто ребенок, а наследник… скажет тоже самое.
— Известно ли, сколько было украдено из хранилищ Хогвартса? — уточнила леди Эббот, нахмурившись. Все смотрели на Люциуса, поскольку именно он раскрыл это преступление.
— Он систематически брал деньги из различных фондов: спонсорских, фондов помощи малоимущим, помощи сиротам. В школе не существует прозрачной системы оплаты труда профессоров и других сотрудников. В частности, чтобы раскрыть мошенничество с оплатой профессору Бинну, мне пришлось вернуться на три десятилетия назад, в тот день, когда он умер, а оплату труда преподавателя-призрака стал получать Дамблдор, тогда еще заместитель директора. Грубо говоря, за все годы он перевел себе в карман не менее 600 000 галеонов. Это то, что я могу документально доказать. В реальности сумма, как я считаю, в два раза больше, — объяснил Люциус.
Члены Визенгамота пришли в ужас от размеров хищений.
— Наличие данных о его финансовом положении очень бы нам помогло. К сожалению, в данном случае, как и в любом другом, Гринготтс не выдаст отчета о состоянии финансов Дамблдора, — добавил Люциус с легким недовольством в голосе.
—Жаль, что его нельзя получить, — согласилась Августа, а потом посмотрела на Эббота: — А что насчет денег Поттеров?
— Не смотрите на меня. Я только представляю интересы Гарри Поттера в Визенгамоте. Имущественной стороны я не касаюсь, — разочаровал всех Антонио.
— Все ожидают от нас идеального решения, а мы, даже, не знаем всех фактов!
— Он не должен легко отделаться!!!
— Это его первое преступление, срок должен быть минимальным!
— Более трехсот пунктов, по каждому из учеников: «подверг смертельной опасности»!
— И все же, это остаётся его первым преступление,
— Мы не должны добавлять к вердикту наказание за кражу у Поттера или тот факт, что он издевался над ним. Нам сказали не обращать на это внимания, мы так и сделаем!
— Мы не такие.
— Я так и не понял, зачем Дамблдор вмешивался в охранный контур? Что он мог получить от своих действий?
— Он мог исправить все до того, как они достигли критической фазы!
— Показатели уже были критическими, когда пришла проверка!
— Тишина! — выкрикнул Верховный Чародей.— Сейчас не время спорить. Нам нужно спокойно и разумно обсудить приговор. Этот волшебник подвергание опасности более трехсот учеников, — вот почему он здесь.
— Все дела об оставлении в опасности детей, которые я читал, что были связаны с профессорами, виновные были приговорены как минимум к трем годам тюремного заключения, … если мы умножим это на триста, … он получит пожизненный срок, — спокойно пояснил лорд Слизерин.
— Мы ведь не собираемся добиваться этого? На самом деле ни один ребенок не пострадал!
— Даже если мы снизим наказание за каждого ребенка до одного года, так как ущерб еще не был нанесен, и сделаем наказание соответствующим преступлению, Дамблдор получит триста лет в Азкабане. — указал Корвус.
— Он подверг опасности каждого ученика Хогвартса, наших наследников, мы не можем отпустить его домой просто отругав!
— Он должен заплатить!
— Доказательства неопровержимы! Он сделал это умышленно!
— Он виновен, это не обсуждается. Я поддерживаю идею присудить ему триста лет тюрьмы за то, что он сделал, — высказался Антонин Эббот.
— Минимум, что мы можем присудить — шесть месяцев для каждого ученика, — согласился Верховный Чародей. — Но опасность, которой он подверг детей, была слишком велика, потому один год будет в самый раз. Если вы согласны — поднимите руки.
Все поддержали эту часть вердикта единогласно. Даже если кто-то и не был согласен, то не хотел, чтобы о нем разнесся слух, и его потом сторонились.
— Теперь обсудим наказание за несанкционированное применение обливейта. Лорд Штраус, как давно, по-вашему, Дамблдор накладывал чары забвения на проверяющих? — спросил лорд Огден.
Аврор Штраус поморщился при таком обращении, но ответил: — Самое давнее вмешательство, что я обнаружил, произошло почти пять десятилетий назад. Проверки приходили каждый год.
— Сразу после того, как он стал директором? — поморщился Лорд Шеклболт: — О, Мерлин, мы все посещали школу с проверками, значит, каждый из нас мог пострадать от стирания памяти!
— И не будем забывать растрату, — напомнил Верховный Чародей: — Я очень сомневаюсь, что мы когда-нибудь снова увидим эти деньги, но можем попытаться.
— Все имущество Дамблдора должно быть продано и пойти в счет погашения его долга перед Хогвартсом, — заметил лорд Слизерин, — каждая мелочь поможет снова наполнить сейфы школы. В Хогвартсе есть семь коробок с личными вещами Дамблдора, а также еще не упакованное другое имущество. Все это можно продать.
— Значит, добавляем наказание за обливейт. Все согласны? Верховный Чародей оглядел стол, на котором были разложены папки с уликами, так и не открытые на суде.
Пятьдесят из пятидесяти человек согласились с решением.
— Тогда давайте вернемся с вердиктом, — заявил лорд Огден.
Члены Визенгамота переглянулись, в воздухе повисла тяжелая тишина. Несмотря на стремительное течение суда, это дело было одним из самых сложных, которые им пришлось рассматривать. Первым встал Корвус, и все последовали его примеру. Визенгамот вернулся в зал суда.
Действие веритасерума давно прошло, и сейчас Дамблдор не выглядел так уж уверенным в себе, как раньше.
Все заняли свои места.
— Вы вынесли приговор? — задала вопрос мадам Боунс.
— Да, — заявил Огден, — мы признали Альбуса Дамблдора виновным по всем пунктам.
С галереи донеслись возгласы и аплодисменты.
— Тишина! — прогремел Корнелиус Фадж. — Огласите ваш вердикт!
— Триста сорок пять лет лишения свободы в тюрьме Азкабан без права обжалования, помилования и досрочного освобождения, — произнес лорд Огден.
С губ Дамблдора сорвался сдавленный звук, глаза выпучились, сердце начало бешено колотиться. Альбус безмолвно качал головой, беззвучно открывая и закрывая рот. Он не мог поверить, что все это с ним происходит. Он совершенно не желал возвращаться в Азкабан! Сосредоточившись, последним усилием он сумел выкрикнуть всего одно слово:
— ФОУКС!