Глава 20. Тайны «Зеркала Души»
— Ригель! Нам нужно ещё раз посетить мастера Яна! — произнес Северус, выходя из камина в гостиной Блэк-Хауса.
— Появилась какая-то дополнительная информация? — загорелись огнем любопытства зеленые глаза рыжеволосой ведьмы.
— Вот именно. И мне кажется, он не был с нами до конца откровенен, — многозначительно поднял бровь Северус и пересказал, то, чем поделился со своей любовницей Кингсли.
— Да, это действительно очень интересно, потому как, когда там были мы с тобой, никакой девушки за стеклом не было. Пойдём, действительно, прогуляемся к мастеру Яну и ещё раз с ним поговорим.
В зеркальном магазине никого не было, ни хозяина, ни посетителей. Ригель заглянула в дверь, что была за прилавком — за ней оказалась мастерская, где и нашёлся мастер Ян, полировавший небольшое карманное зеркало. Он абсолютно не удивился их визиту.
— Так и думал, что вы вернётесь. Чаю? — произнес он с таким видом, как будто эта парочка выходила на минуту на улицу подышать свежим воздухом.
— Не откажемся, и нужно поговорить.
Мастер Ян прошел в магазин, вышел наружу и вывесил на двери табличку «Временно закрыто». После этого он пригласил гостей на второй этаж, в большую гостиную, с удобными креслами и чем-то вроде лежанки с большим количеством подушек различных форм и размеров. Галлогласс усадил гостей в кресла и приготовил им две чашки чая, а сам завалился на лежанку и сказал:
— Рассказывайте.
Северус ещё раз повторил то, что узнал сегодня утром, после чего мастер Ян нахмурился.
— Вот значит как. Это нехорошо, очень нехорошо. Надо это зеркало изъять, а лучше всего — уничтожить.
— А что именно нехорошо? — поинтересовалась Ригель.
— Придётся мне раскрыть вам кое-какие подробности, чего я в прошлый раз делать не хотел, думал, что вы и так, когда зеркало это заберёте, то принесете его ко мне для консультации, но чувствую, что всё будет не так просто, как я предполагал, — проговорил мастер Ян.
— С нетерпением ждём объяснений, — сказал Северус, с трудом удерживаясь от сарказма, так как он терпеть не мог, когда его водят за нос и был рассержен на мастера.
— Вы видели, как умер тот человек, что попал в зеркало?
— В него попало смертельное непростительное, а затем он упал с высокой башни, — сообщила Ригель. — Я видела это своими собственными глазами.
— То есть вы видели, что в момент его смерти не проводилось никаких обрядов, рядом не стояло это зеркало, никто не переносил туда его дух? — уточнил мистер Галлогласс.
— Да, действительно. А как же он туда попал? — удивился Северус.
— Всё дело в связанном с этим зеркалом артефакте. Ваш директор он должен был носить на шее кулон в виде кельтской бабочки, с вязью трискелей на крыльях. Узор трискель, или трискелион, означает контроль времени, абсолютную гармонию и бесконечность вселенной, а сама бабочка… Бабочка у кельтов является символом души, олицетворяет перерождение, которое помогает становиться кем-то новым. Вы тело его не осматривали? — спросил мастер Ян, не мигая глядя на Северуса своими нечеловеческими аметистовыми глазами.
— Кто бы нам дал? Мы не его родственники и не служащие Аврората или ДМП, — тяжело вздохнув, ответил Северус. Лично у него не было такой возможности, так как он бежал из Хогвартса вместе с пожирателями, напавшими на школу, спасая Драко, да и себя самого: ведь он был уверен, что Гарриет Поттер немедленно объявит прямо с астрономической башни, что это он упокоил Дамблдора авадой. Кто знал, что все обернется таким удивительным образом. Нужно будет заглянуть в протокол, который должны были составить авроры, наверняка вызванные по случаю смерти директора.
— В любом случае кулон точно сейчас надет на его предыдущее тело, иначе бы он не смог переселиться в зеркало. Но там никак не могло быть второй души, такого варианта магия зеркала не предусматривала. Получается, что тот, кто приходил ко мне с зеркалом, сделал второй медальон, и сейчас он надет на тело мёртвой девушки, которая постоянно находится у зеркального полотна, изображая картину, а тот, кто всё это затеял, таится где-то в глубине. Не думал я, что кто-то когда-то изменит суть зеркала. Возможно, он сделал из него портал в мир мёртвых. Вы говорите, что на девушке старомодная одежда, так?
— Вероятнее всего — конца прошлого века.
— Значит, она умерла давно, а тот, кто работал с магией зеркала, хотел видеть её, как на живом портрете, — задумчиво произнес мастер Ян. — Но я могу предположить, что все еще хуже: он планировал переселить её душу в живое тело, но что-то ему помешало, и он изменил план, спрятавшись в зеркале сам, собираясь занять чью-то физическую оболочку, а впоследствии, я так думаю, он планирует найти тело и для девушки.
— А как происходит процесс вселения в тело другого человека? — задала вопрос Ригель.
— Он должен уговорить кого-то снять медальон с его тела и надеть на себя. Носить его нужно не меньше месяца, чтобы магия амулета сживалась, сращивалась, смешивалась — не могу дать точного определения, — с магией будущего носителя души. Когда времени пройдёт достаточно, тот, кто носит медальон, должен подойти к портрету и, не снимая цепочки, вложить бабочку в специальное углубление на раме, связывая себя с зеркалом. Если маги равны по силе, то принимающий душу должен делать это исключительно добровольно. Если вселенец сильнее, то он может занять тело без согласия его хозяина. Принимающий душу даже может быть без сознания — главное, чтобы бабочка связала его тело с зеркалом и процесс произойдет независимо от его желания.
— О, Мерлин! Какое счастье, что это зеркало долгое время было в забвении. Всегда бы находились маги, желающие прожить не одну жизнь, путешествуя из тела в тело.
— А кто сказал, что этого не было? Тот же Мерлин, которого вы помянули, с его силой мог прожить столько жизней, сколько хотел. Но мы отвлеклись. Вам нужно заглянуть в некрополь и проверить, есть ли на теле умершего кулон. Если он там — просто заберите его, если его там нет — ищите того, кто его носит. Он может и не знать, для чего служит этот амулет.
— Мордред, опять лезть в гробницу! — ругнулся Северус и хмуро спросил мастера Яна: — А если мы не найдём его там?
— Можно просто уничтожить зеркало, но найти её кулон предпочтительнее. Ваш вселенец, видимо, очень дорожит этой девушкой, и вы можете потребовать раскрыть информацию, кто носит его артефакт в обмен на кулон девушки.
— А что, для её переселения он не сможет воспользоваться своим кулоном? — спросила Ригель.
— С этой девушкой вообще всё непонятно. Когда он приходил ко мне с расспросами, он явно еще никаких манипуляций с магией зеркала не производил. Но девушка умерла гораздо раньше срока, когда этот артефакт попал в руки вселенца. И это нам говорит о том, что он что-то сделал с зеркалом такое, что смог вызвать в него душу из-за грани. И я не представляю, как он это сделал. Даже если он надел бабочку положил на ее останки — её души там давным-давно уже не было. Либо он провёл какой-то некромантический ритуал, вызвав временно её дух из-за грани в то, что осталось от тела, и тогда связал его с зеркалом бабочкой, либо он изобрёл что-то, о чём мы можем только гадать.
— А если бы у него был крестраж той девушки? — сказал Северус. — Мог он просто перекинуть душу из её сосуда, где она хранилась, в зеркало?
— Хм, интересный вопрос. Теоретически, наверное, мог. А есть вероятность, что он знал о возможности создания крестражей?
— Очень серьёзная вероятность. Я бы назвал ее стопроцентной. Он этими крестражами свёл с ума одного сильного перспективного молодого мага, направив его по этому, ложному пути бессмертия, — ответил Северус.
— Давайте поступим так, — мастер Ян легко и изящно поднялся со своего роскошного ложа, подошёл к окну, и отрешённо посмотрел на небо, при этом цвет глаз изменился — стал светлее, и больше походил на фиалковый: — Вы начните с могилы этого мага. Если бабочка там — то всё будет очень просто. Но я бы на это не рассчитывал. Поэтому настраивайтесь на то, что бабочки там уже нет. И тогда вам нужно определить круг лиц, в кого бы хотел вселиться этот ваш маг, и круг лиц, общение с которыми ему доступно. Где-то на пересечении этих двух кругов и будет наш вероятный кандидат на вселение.
— А как мы определим тех, кем бы он хотел стать? — заинтересовалась Ригель.
— Очень просто, — ответил ей Северус, — зная носителя можно смело отсечь всех ведьм, а среди магов: бедных, слишком молодых, слишком старых, не имеющих достаточной магической силы, чем-либо ущербных, по каким-то причинам имеющих негативную репутацию в обществе. Про портрет знают не так уж и много магов, так что я уверен, мы найдем того, на ком сейчас тот кулон.
— А я буду думать о том, что вселенец мог изменить в зеркале и, главное, как. Я многое слышал о директоре Хогвартса, но никто и никогда не упоминал о его способностях к артефакторике, — неожиданно сообщил мастер Ян.
— Так вы всё время знали, о ком идёт речь? — почти не удивилась Ригель.
— Естественно. Я узнал его ещё тогда, когда он приходил ко мне пятьдесят лет назад. Если бы не мои глупые обеты, данные, Морриган знает, когда, я бы забрал его ещё в тот его визит. Но, увы, я не могу этого сделать. А вот вы — можете.
— Хорошо. Мы прямо от вас отправимся в Хогвартс, чтобы не терять времени и убедиться, где находится его связующий медальон, — сказал Северус поднимаясь.
Ригель кивнула мастеру Яну и последовала за Снейпом, и сказала ему, когда они вышли на Диагон аллею и отошли от зеркальной мастерской на некоторое расстояние:
— Пока ты был у Марволо, я кое-что интересное нашла в библиотеке. Ты знаешь, что «Туата Де Дананн» в очень старых переводах переводилось, как «люди науки, которые были богами»?
— И? — поднял свою гибкую бровь Северус.
— Они были фейри или эльфами, точно не ясно, которые обладали телесной сущностью и бессмертием. Помнишь, как звали мастера, создавшего семь проклятых зеркал?
— Что-то такое очень сложное для моего языка.
— Мастер Туйи Тортбуйлех, а его полное имя — Туйи Янлийль Аэд Тортбуйлех.
— Ты намекаешь на то, что наш мастер Ян… Да не может этого быть! — тряхнул головой Северус, как бы отгоняя такие смелые мысли.
— Вот и я тоже: то думаю, что не может быть, а потом, что, возможно, и может. Но пока не стоит даже об этом задумываться.
— Точно, давай отправимся в Хогсмид прямо отсюда. Пойдём, проведаем директорское тело, а то оно без нас там скучает.
— Да, что-то мы зачастили к нему наведываться. Если нас кто и в первый раз видел, и сегодня снова заметит, подумает, что мы с тобой некроманты или некрофилы.
— Про некромантов я знаю, а некрофилы — это кто такие? — осведомился Северус.
— Это мне от Поттер осталось в памяти, чёрт, что она там читала у себя в Литл-Уингинге? Откуда скромная девочка могла знать про такое? Мерзость какая… — в отвращении сморщила лицо Ригель.
— Если смысл равен этимологии, пусть тот, кто меня в этом заподозрит, сразу сам себя заавадит, так как я не дам ему умереть лёгкой смертью. Вожделеть несвежий труп старика Дамблдора? Что ты наделала, Ригель! Я теперь не смогу спокойно смотреть на его останки! Меня на них стошнит!!!
— Это не я, это всё магловские фантазии, неужели среди них действительно есть такие, кто…
— Замолчи, просто замолчи! А то по прибытии будешь удовлетворяться с телом Дамблдора под империо.
— А ты будешь смотреть? Да? Любишь подглядывать? — с эротическим придыханием произнесла последний вопрос проказница-ведьма: — Хочешь, я сегодня дома сама с собой кое-чем займусь и позову тебя посмотреть? Сначала, я буду медленно расстёгивать каждую пуговку на своем платье…
— Я знал, конечно, что у Поттер с головой было не всё в порядке, но чтобы так… — буркнул Северус, награждая разошедшуюся волшебницу невербальным Силенцио.
— Это наше с ней общее желание, — проговорила томно Ригель, сбрасывая заклинание Снейпа. — Так что? Я вечером жду тебя, это будет возбуждающе. Стоп — мне это кажется или наш разговор уже имеет последствие определенного рода…
— Ничего такого!
— А я говорю — да, чувствуется по походке.
— Тебе показалось.
— А дай-ка я проверю!
— Руки убери, все и так на нас смотрят! Не знал, что юношеские подростковые гормоны будут работать и в девичьем теле! Всё, веди себя как добропорядочная леди! Мы, между прочим, на аппарационной площадке Гринготтса. Встретимся в Хогсмиде!
— Се-е-е-ев!
Матриарх Уизли снова вызвала к себе в спальню Чарли для серьёзного разговора.
— Сын, поскольку с Поттер ничего не получается, тогда ты в самое ближайшее время женишься на Гермионе и сразу после свадьбы должен заделать ей ребёнка. Если эта паршивка Поттер права, и не дай Мерлин, что-то с планом Дамблдора пойдёт не так, она должна быть беременна, если нас всех будут арестовывать. Беременную волшебницу точно никто не казнит и не отправит в Азкабан. А ваш ребёнок продолжит род Уизли. Конечно, этого всего не случится. Но мы должны подстраховаться.
— Билл скоро женится на Флёр. У неё вейловские гены, она легко залетит, так что и без моей женитьбы будет кому продолжить род Уизли.
— Как бы ни так. По брачному контракту все дети, рожденные в этом браке войдут в род Делакур. Таково было условие родителей невесты иначе они не давали согласия на брак. Сегодня за ужином я сделаю объявление. Мы сэкономим кучу денег, сыграв две свадьбы в один день.
Чарли зло посмотрел на мать и быстро вышел из дома, хлопнув дверью.
«Характером весь в меня, — с гордостью подумала Молли, — не в отца же тряпку».
Тут же ей вспомнился немного странный разговор с Дамблдором о наследственности. Молли вспомнила, от кого она могла зачать Перси, и это ей совершенно не понравилось. Один раз, случайно, она переспала с Рудольфусом Лестрейнджем, в роду которых тоже встречались рыжие. Каштановые волосы Руди как раз явно отдавали в рыжину.
Дело было так. Маг был пьян в стельку, когда встретил Молли на Диагон аллее вечером, и принял ее за шлюху. Что уж ему там ему виделось в алкогольном угаре не ясно, но он аппарировал ведьму в какой-то маленький домик в лесу, и бросил на постель. Она кричала и сопротивлялась. Но Руди наложил на Молли чары, похожие на империо: ведьма стала подчиняться всем командам Лестрейнджа, но при этом ее сознание не отключалось, как под воздействием подвластного заклятия. Она осознавала все, что с ней происходило.
Лестрейндж, надо отметить, оказался выносливым и страстным любовником. А может жена ему отказывала в близости, потому он был жаден до женского тела и бурно финишировал три раза подряд. Да ещё и денег щедро отсыпал, которых Уизли всегда не хватало. Молли, догадавшись, что если она заявит в Аврорат о произошедшем, мешочек с галеонами у нее отберут в качестве доказательства, Лестрейндж все равно откупится от обвинения, а она сама будет опозорена на всю Магическую Британию. Потому волшебница никому ничего рассказывать не стала. От нее не убудет, уж давно не девица, а денег Рудольфуса хватило на очень нужные покупки для маленьких Билли и Чарли. Вот почему на Перси не было печати предателей крови. Он просто не был Уизли.
После того, как, наконец, они после собрания смогли пробиться к портрету Директора, тот стал у неё спрашивать о том, как у Перси дела в Министерстве, не уволили его, на хорошем ли он счету. А после осведомился, вспомнила ли она, кто может быть его отцом. Тогда она со страхом призналась, кто отец Персиваля, Альбус же, почему-то, совсем не расстроился, а даже как-то обрадовался.
— Девочка моя, вот, что ты должна сделать…
После чего последовал ряд очень странных указаний: взять кельтский медальон в виде бабочки, который он ее просил достать из его гробницы в Хогвартсе еще при их первом разговоре, затем под любым предлогом встретиться с Перси. Надеть на него этот медальон, сделать его невидимым и стереть ему память обо всем этом. Так, сказал Альбус, она оградит своего сына от тьмы и никто из его родственников не сможет узнать в нем кровь Лестрейнджей.
Хогвартс Молли тогда посетила вместе с Чарли. Её второй сын сильно удивился тому, что портретному директору понадобилось что-то из его настоящих вещей, причем из тех, что остались в гробнице. И директор этим медальоном еще не интересовался, а вот сегодня про него вспомнил, а заодно уточнил: на месте ли там его палочка, и еще более обрадовался тому, что палочка там, на месте, где ее и оставили на похоронах.
На вторую часть поручения Молли взяла с собой старшего сына. Она очень сомневалась в том, что сама сможет подчинить непокорного сына с помощью магии, а потом ещё и заставить его забыть это. Билл согласился только после того, как внимательно осмотрел медальон в виде бабочки и не нашёл на нём никаких злонамеренных чар или проклятий, обнаружил лишь какие-то слабовыраженные каналы связи, которые не несли ничего опасного для того, кто будет этот медальон носить. Управились они быстро. Вызвали Персиваля домой фальшивой запиской о том, что отец сильно болен. Билл его оглушил, Молли надела амулет, Билл сделал его невидимым и невесомым, после чего наложил на брата Обливиэйт, внушив ему, что он сам зашёл только что узнать у них насчёт свадьбы.
Когда Перси пришёл в себя, он где-то с минуту пытался понять, как он попал в Нору, потом мозг, подвергшийся внушению, подкинул ему ответ, за который он ухватился и стал расспрашивать Билла о предстоящем торжестве.
— Леди Блэк-Поттер будет среди приглашённых? — спросил он старшего брата.
— Я еë пригласил и очень надеюсь, что она придёт, — ответил Билл.
— Было бы хорошо с ней переговорить. Министр имеет на неë определённые виды и попросил меня провести с Гарриет предварительные переговоры, так что я точно буду.
Дамблдор едва удержался от того, чтобы не потереть руки от радости, что дело, наконец, сдвинулось с мёртвой точки. Неожиданные метаморфозы, произошедшие с Гарриет, сначала расстроили его. Но вариант с Перси был даже более предпочтителен хотя бы тем, что он был магом, а не ведьмой. Лестрейндж, конечно, не Блэк-Поттер, но состояние у них весьма и весьма приличное. Есть место в Визенгамоте, и нет никаких наследников, кроме Рабастана. Достаточно задержать беглых Рудольфуса, Рабастана и Беллатрикс, поспособствовать приговору с поцелуем дементора и можно являться к гоблинам за списком родового имущества. Хорошо, что Молли — урождённая Прюэтт. Перси, хоть и бастард рода, зато полностью чистокровный. Лорд Лестрейндж ухватится за такого внука не только руками, но и ногами. А сам он уже давно не молод… Так что, леди Блэк-Поттер, неожиданно ставшая слишком умной, обойдемся и без вас.
Вскрывали гробницу Дамблдора уже привычными движениями. Бабочки внутри, ожидаемо, не оказалось.
— Думаю, имеет смысл навестить тайник в кабинете директора, — предложил Снейп. — Для хранения чего-то ценного и такого, что Альбус не хотел бы, чтобы нашли, это очень подходящее место.
— А Макгонагалл что скажем? — поинтересовалась Ригель.
— Скажем, что одна из семей к нам обратилась с просьбой проверить, нет ли в вещах покойного директора такого медальона, что они, мол, подозревают, что Дамблдор его забрал. Минерва так разочарована Альбусом и так щепетильна, что не станет даже подробностей выспрашивать: кто именно просил, что это за медальон, — ответил Северус.
— Можно ещё у неё спросить, что за девушка в конце прошлого века могла быть дорога директору. Всё-таки они столько лет работали вместе, возможно, она слышала от него какую-нибудь историю из его жизни, — предположила ведьма.
— Альбус никогда не отличался склонностью ни к откровениям, ни к воспоминаниям, но вдруг она что-то и знает. Стоит спросить в любом случае, — согласился Снейп.
Минерва Макгонагалл разыскалась в своём старом кабинете, занятая чтением каких-то бумаг. Она была рада видеть и Северуса, и Ригель. На вопрос, не знает ли она в жизни молодого Дамблдора какой-то молодой девушки, давно умершей, память о которой ему была бы очень сильно дорога, глубоко задумалась, а потом сказала:
— Вы, скорее всего, слышали о том, что бывший директор не уделял в своей жизни внимания женскому полу.
— Я предполагал, что-то такое, но точно не знал, — кивнул Снейп.
— По этой причине у Альбуса в жизни было всего две женщины, которые ему были дороги по-настоящему: его мать Кендра и его младшая сестра Ариана. Мать Дамблдора умерла, если мне не изменяет память, в тот год, когда Альбус окончил Хогвартс, а это было в 1899 году, и вскоре погибла сестра. Причин смерти обеих я, увы, не знаю, но то, что обе — мутные история — это точно. Вам стоит переговорить с его соседями в Годриковой Лощине. Начните с Батильды Бэгшот. Она была что-то вроде друга семьи.
— Спасибо за рекомендации. Нам бы ещё хотелось заглянуть в то хранилище Альбуса, что мы нашли. Есть идея по поводу одной из найденных там вещей, — сказал Северус.
— Конечно, идите, проверяйте. Нужно всё, что там ещё осталось, разобрать и вернуть хозяевам, да руки не доходят. И, если честно, я не знаю с какой формулировкой производить возврат. «Было обнаружено среди вещей Альбуса»? Это будет скандал, который, вне всяких сомнений, заденет и школу.
— Давайте поступим так: пока ничего не делайте, а я придумаю, как нам это делать без ущерба для репутации Хогвартса, — произнёс Снейп.
— Вы очень меня этим обяжете, Северус! — с надеждой в голосе отметила Минерва.
В кабинете директора Хогвартса было тихо. Портреты бывших руководителей школы дремали, а больше шуметь тут было некому. Зайдя в тайное хранилище Дамблдора, Северус и Ригель сначала окинули взглядом полки, а потом посмотрели друг на друга.
— Акцио? — предложила юная ведьма.
— Акцио «что именно»?
— Можно попробовать «медальон бабочка», «медальон зеркала», «медальон Арианы».
Северус попробовал все три варианта. Сработал последний. Кулоном оказалась достаточно крупная бабочка, размером с детскую ладошку, сделанная из толстой золотой проволоки. Висела она на толстом чёрном шёлковом шнуре.
— Вот, предмет для торга у нас есть. Теперь нужно обдумать, кто может быть подходящим кандидатом для Дамблдора, в кого бы он желал вселиться, — сказала Ригель.
— А это у нас тут что? — спросил Северус, заметив на одной из полок колдографию, где два молодых волшебника обнимались, посылая в камеру улыбки и воздушные поцелуи, — один их них точно Альбус, а вот кто второй? Лицо знакомое, но не могу вспомнить кто это. Посмотри, ты узнаешь второго?
— Ага, как интересно, весьма пикантная ситуация. Это ведь никто иной, как Темный Лорд Геллерт Гриндевальд в молодости. Чего же тогда стоит знаменитая победа Дамлдора? — удивилась волшебница.
— Не знаю, что и думать…
Забрав с собой медальон Арианы и найденное колдофото, Северус и Ригель отправились к границе защитного купола, откуда аппарировали в Годрикову Лощину, где первый же встреченный ими волшебник указал на дом знаменитого историка волшебного мира.
Уже вечерело. Им пришлось немного пройтись по улочке, которая спускалась немного вниз, оправдывая тех, кто называл это место впадиной. Вокруг было очень живописно. Вдоль улочки стояли старые английские дома, сложенные из дикого камня и крытые деревянной черепицей. Они все были похожи один на другой, но им подсказали, как отличить дом Батильды — кроме плюща, которым были увиты здесь все дома, по обеим сторонам от двери рос вьющийся розовый клематис. Такой дом здесь был один, и когда Северус и Ригель до него дошли и постучали в дверь, им открыла типичная английская леди старшего возраста, которая даже дома носит не халат и тапочки, а домашний костюм и туфли.
— Добрый вечер, что привело в мой дом такую и интересную пару? — поинтересовалась мадам Бэгшот.
— Вот эта колдография, — сообщил Северус, вежливо раскланявшись с дамой, и протягивая находку.
— Всегда знала, что когда-нибудь этот день настанет, — сказала Батильда. — Проходите, долгожданные гости, есть многое, о чём я хочу вам поведать!