Сквозь раскрытое настежь окно утренние лучи Лаурэлин ласково скользнули по лицу молодого принца, заставив того зажмуриться, нахмурившись, и прикрыть глаза рукой.
Рядом заворочался кто-то ещё, что-то сонно пробормотав. На грудь и плечо чуть давило — словно один бльшой и наглый представитель кошек снова забрался на кровать, положив свою голову на хозяина. Однако бормотание… При всех своих немалых талантах, Ломэ бормотать не умел. А значит — кто-то еще находился в его комнате. На его кровати. На нем самом.
Пробуждающееся после ночной дремы сознание услужливо подсказало, в чем дело. Губы нолдо поневоле сложились в улыбку.
В другой раз, спросоня, Ноло, наверное, мог бы резко раскрыть глаза, мгновенно проснувшись и оценивая обстановку. Бдительность, воспитанная старшим братом и вымуштрованная долгими тренировками, отчетливо бы этого потребовала. «Мой дом — моя крепость». В данном случае, комната. И посторонним там нечего было делать. Но сейчас… нет. Вместо ощущения опасности, неправильности происходящего — полное умиротворение и ощущение правильности. Целостности. Тепла. А руки самого младшего принца, вместо того, чтобы потянуться за оружием, прислоненным к изголовью кровати, лишь чуть крепче обняли прижимавшееся к нему обнаженное девичье тело.
Наконец, все же поддавшись золотым лучам, Аракано лениво приводнял веки, скосив глаза влево. Анайрэ сладко спала, положив ему голову на плечо и доверчиво обнимая. Водопад русых волос растрепался по подушке. Из-под шелковой простыни, покрывавшей обоих, чуть выглядывало начало шрама на спине. Нолдо поневоле залюбовался безмятежностью возлюбленной. После чего, в задумчивости бросив взгляд на разгорающийся день, поднял вторую руку так, чтобы отбрасывать тень, мешая лучам Древа будить девушку раньше времени.
Вчерашний день был тяжелым. До тошноты, до злобы, до тихих мысленных проклятий… в адрес кого бы то ни было. И самым поганым было то, что проклинать по-настоящему было некого. Просто потому, что день вчерашний был неизбежным следствием того, что происходило раньше. Начиная с постоянных расспросов от знакомых и приятелей. И заканчивая ощущением того, сколько взглядов тогда скрещивались разом на персоне Нолофинвэ и сидевшей рядом с ним девушки. Раньше, если подобное случалось, все основное внимание доставалось старшему брату или отцу, рядом с которыми Аракано находился, получая лишь отголосок подобного внимания. Сейчас же — словно на прицеле арбалета чувствовал себя он сам. Вся арена нет-нет, да посматривала. Оценивая, примеривая, анализируя. Явно строя какие-то планы или делая выводы.
К сожалению, младший принц не умел этим наслаждаться — так, как это мог и любил Феанаро. Не умел находиться в центре внимания, словно это было состоянием естественным, подобно дыханиию. По крайней мере — пока не умел. Но, похоже, теперь предстояло научиться. Особенно учитывая то, что сказал вчера Куруфинвэ. «Привыкай. Учитывая твой переход, смотреть так на тебя теперь будут часто. Да и вообще, Первый Дом всегда в центре внимания».
Что же, в последнем Ноло действительно мог убедиться воочию.
Затем, вечером… был разговор с матерью. То, чего принц, как он теперь понимал, к малодушию своему, постарался избежать, уйдя ночью. Но Марэ это не остановило. Она пришла сама. Не как королева. Не пытаясь окутывать паутиной слов, как делал дед Ингвэ, или давя своей правотой, подобно отцу. Не было там и ярости младшего брата, сопровождавшего матушку.
Признаться честно, в первые минуты осознания этого факта трудно было не почувствовать себя неблагодарной свиньей, разбившей ее сердце. Прям как тогда, когда сбежал во время той памятной охоты, всех напугав. И несмотря на то, что нолдо мог утешать себя тем, что не сбеги он — быть может, уехать бы не вышло, чувство было все равно отвратительное.
Однако брат, помимо ответственности за семью и клан, всегда также учил держать ответ за свои поступки и с поднятой головой принимать их последствия.
Нолофинвэ должен был ей этот разговор. Здесь он уже мог себе это позволить. О чем и попросил старшего брата, который, явно стараясь защитить его, изначально хотел вмешаться.
Аракано постарался объяснить Индис все спокойно, почему он не вернется, несмотря на все уговоры. И не смотря на обещания вроде «Можешь общаться с братом сколько хочешь, я поговорю с отцом!» и «Я приму твою избранницу и твой выбор».
К чести матушки, она действительно попыталась понять. Сделала милость, которую ата не оказал старшему брату. Выслушала. И приняла его выбор, сказав, что несмотря ни на что, она по-прежнему считает Ноло своим сыном. И что не собирается выбирать между своими детьми из-за игр в политику.
Попросила лишь иногда навещать, не рвать связи так, как это сделал Лаурэ.
Это была победа. Да, небольшая, не чета подвигам бойцов на арене, но победа! Но Ауле, чего она стоила. После разговора Нолофинвэ чувствовал себя попросту опустошенным — как будто кто-то через соломинку выпил всю кровь и силы. И что-то подсказывало молодому эльда, что это только начало. На следующий день предстоял разговор с братом, что явно захочет узнать, о чем шла беседа, и к чему по итогу пришли.
А потом… Потом в его комнату пришла Мэнэлдиль, как оказалось, тайком подслушивавшая весь разговор. Это было неожиданно. Неправильно даже. Он ведь желал защитить девушку от всего этого — поэтому и попросил ее пойти к себе. Не хотел ее впутывать в сложные семейные отношения.
Вот только Анайрэ со своим решительным характером, неисправимая, неунывающая и целеустремленная, по-настоящему живая, не потерявшая волю к жизни даже после падения с небес, не пожелала оставаться в стороне. Этим самым фактически показав, что Ноло может на нее рассчитывать даже в том, что касается семейных вопросов. Пинками и метлами выгнала из сердца ледяную усталость, смогла снова зажечь, подобно тому, как Негасимое Пламя зажигает вулканы. Согрела. Сначала единством двух душ, а затем и тел, отдав всю себя, без остатка ему в руки. Доверяясь — и получая доверие сама.
Да, пожалуй, теперь Аракано в полной мере воспринял наставление старшего брата о том, что будущую пару надо выбирать так, чтобы в случае, если ты будешь превращен до обугленной головни — она смогла подхватить тебя на руки. И по-настоящему понял, что наставник чувствовал рядом с Нерданэль.
Ноло с нежностью коснулся губами виска девушки, заставляя ее чуть прижмуриться во сне.
Вчерашний день был отвратительным. Новый тоже обещал быть нелегким. Многое следовало сделать. Например — отправиться в кузницу, готовить свадебный дар. И, быть может, все-таки провести дуэль Ангарином. О многом (и о многих) позаботиться. Но сейчас…
Сейчас он мешал сиянию Лаурэлин разбудить одну прекрасную изобретательницу, чувствуя себя при этом до неприличия счастливым.
* * *
— Я говорил тебе, — Верховный Король Эльдар подавил вздох, сидя в кресле и снизу вверх смотря на стоявшую перед ним дочь.
Последние дни плохо отразились на Индис, что всегда поражала окружающих мягкой, нежной красотой истинной ваниэ. Кожа побледнела. Глаза припухли от пролитых слез. Голова, раньше поднятая горда, ниже клонилась вниз.
За матерью молчаливой тенью стояла фигура внука, зло поблескивавшего глазами. Злость эта, впрочем, не была направлена на своего деда и наставника.
Ингвэ устало сощурился, откидываясь назад и чувствуя, как голова наливается болью. Сказывались последние несколько ночей, проведенные совершенно без сна, и то, насколько последняя неделя была нервной и будоражащей.
Его дочери сильно досталось. И увы, ваниа, несмотря на все старания, здесь ей помочь оказался бессилен.
Нолофинвэ… мальчишка Нолофинвэ. Его старший внук. Умный, решительный, быть может, через чур горячий в своих суждениях. Но с огромным потенциалом. И, к огромному сожалению лидера Ваниар — пожалуй, одна из наиглавнейших ошибок его друга, отдавшего малыша на воспитание старшему брату. Говорил же. Говорил Ингвэ Нолдорану, что это не самая лучшая идея! Намекал, что наследник короля еще неопытен в воспитании детей. Но Финвэ, в те дни ослепленный любовью к «своему» первенцу (сейчас уже у многих были откровенные сомнения, так ли это), и слушать не пожелал.
Разумеется, когда пять лет назад произошел раскол, друг постарался переиграть эту отвратительную ситуацию. Фактически запретил братьям общаться. Только поздно. Больше десяти лет воспитываясь Феанаро, Ноло до мозга костей впитал уважение и привязанность к старшему брату.
Ингвэ, любивший внука несмотря на это, как мог, постарался все исправить. Понятное дело, что сделать из поджаренного мяса вновь живого теленка не получилось бы. Нолофинвэ, искренне поддерживающий идеи Феанаро, в том числе и о треклятом Исходе, при всем желании не смог бы стать будущим правителем всех трех народов Эльдар. А между старшим и младшим сыном Индис не было большой любви. Но Верховный Король честно постарался исправить хотя бы это. Сделать так, чтобы Аракано, что мог, со временем, искренне подружиться с Инголдо, став опорой его трона в дальнейшем, таким, как Ингвион был для самого ваниа.
В конце концов, порядок старшинства не имел большого значения. Нолдор, как и другие Эльдар, своих королей выбирали сами.
К сожалению, чем дальше, тем больше Ингвэ видел, что старается напрасно. Нолофинвэ, сильно ужаленный размолвкой своего старшего брата и отца, считал, что его ждет та же участь, продолжал тайком бегать к Феанаро, и не особо прислушивался к словам своего деда.
А уж когда на сторону Нолдор Короля перешел Эктелион вместе с родителями, большой успех повелителя Ваниар…
Откровенно говоря, к моменту, когда Ноло сгоряча поставил бывшему другу синяк под глазом — Верховный Король Эльдар уже полностью понимал. Рано или поздно старший внук, как бы прискорбно это не было, уйдет вслед за своим наставником, присоединившись к Первому Дому. Рано или поздно — но это произойдет.
В целом — Ингвэ даже подумывал серьезно поговорить с внуком, проведя это с наименьшими потерями. Мол, если ты хочешь — иди. Мы тебя не виним и понимаем. Просто помни, что твоя семья — по обе стороны баррикад. Ты нам не враг и никогда таким не будешь.
В сложившейся ситуации это был бы лучший выход.
Но орка с два! Не успел он с внуком перемолвиться. Тот все сделал раньше. И не просто ушел, а попросту сбежал . Ночью, тайно, под покровом темноты. Явно рассчитывая, что его попытаются остановить.
И, как назло, королева поддалась эмоциям, послав за ним погоню, рассчитывая привезти домой и… видимо, уговорить больше так не делать. Увы, но Индис во многом считала своих сыновей маленькими детьми, с которыми вопрос можно решить разговором.
Ка-та-стро-фа. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кто этой ситуацией воспользуется в полной мере, да еще и с наглой ехидной ухмылочкой на физиономии.
Он и воспользовался. Как слышал Ингвэ, некоторые семьи Тириона, что до сих пор держали нейтралитет, после того, как Нолофинвэ вновь появился на публике, рассказав свою (а вернее, то, что он считал своей) версию событий, затем пришли к Феанаро на серьезный разговор. Мягко, но непреклонно заявив представителям Нолдор Короля, что когда из дома сбегает один сын — это может быть случайностью. Но когда вслед за ним идет и второй — сигнал уже тревожный.
И, словно спелая ягода на праздничном пироге — Индис решила отправиться в гости к своему пасынку, желая поговорить с Ноло, постаравшись уговорить его вернуться. Налпевав и на мнение отца, и на мнение мужа.
Вчера они крепко поругались.
— Я говорил тебе, что это уже ничего не изменит, дочь, — серые глаза ваниа устало смотрели на золотоволосую. — И я говорил тебе, что будет только хуже. Я оказался прав. Никому твое унижение перед этим лучше не сделало. А вот хуже…
— Хуже что? То, что я попыталась если не вернуть, то хотя бы не потерять сына? — в голосе королевы блеснула неожиданной сталью вполне ожидаемая злость.
— Изменила ли что-то твоя попытка? — покачал головой Верховный Король. — Нет. Ноло свой выбор сделал. Момент, когда мы могли бы сохранить с ним добрые отношения и хотя бы вывести его в нейтралитет, упущен. А вот слухи, что сама королева Индис ходила на поклон к князю Дома Феанаро, которые — поверь мне! — оный князь однозначно пустит…
— Да плевать мне на слухи! — неожиданно взорвалась Индис, зло посмотрев на отца. Золотые волосы в гневе рассыпались по плечам. Руки вытянулись вдоль туловища, сжимая кулаки. — Никаких бы слухов не было, если бы не моя — и ваша — вражда с Куруфинвэ!
Глаза ваниэ сверкнули яростью, так, что даже Ингвэ слегка поднял брови.
— Ничего этого бы не было, ата. Ничего! Если бы не ваши игры в политику. Ноло бы все также бегал к нему учиться. Быть может, однажды привел бы в наш дом свою молодую жену. Ваниар не стали бы для половины города предметом неприязни. Ничего бы этого не было, если бы не твое желание объединить народы, за которое платит наша семья, отец. За которое плачу я. Мне наплевать на слухи, на ваши игры и на то, кто будет сидеть на троне Тириона в итоге — до тех пор, пока это не касается раскаленным железом моих детей. Я, чего хотела, добилась. Нолофинвэ не держит на меня зла. И я не собираюсь ни отрекаться от него, ни стравливать друг с другом моих детей. Я не буду выбирать между ними ради твоей очередной интриги. Или ради того, чтобы Финвэ мог продолжать чувствовать себя важным. Хватит с меня. Слышите? Я отказываюсь продолжать эту борьбу. Мой выбор — семья.
Гневно взмахнув юбками, женщина покинула кабинет, оставив деда и внука вдвоем.
Когда дверь захлопнулась за ней, Ингвэ мрачно посмотрел на внука. Тот ответил не менее мрачным взглядом, после чего, слегка кивнув, сел в кресло напротив, налив себе немного вина и щедро разбавив водой. Мальчик потихоньку приучал себя к напиткам, но знал меру.
— Не злись на нее. После того, что случилось… я удивлен, что она вообще не слегла, — с горечью начал разговор Аро, сделав хороший глоток.
— Я не злюсь, внук. Поверь, я все прекрасно понимаю, — покачал головой хозяин комнаты.
Взгляд серых глаз устремился в сторону окна. Туда, где за стенами внутреннего двора поднимались белоснежные стены Тириона.
— Нолофинвэ действительно не стал рвать все связи?
— Понятия не имею. Я с ним не разговаривал, — в голосе молодого полунолдо скрежетнула нескрываемая злоба. — Он не удостоил своим вниманием больше никого, кроме матушки. Но, возможно, это потому, что прекрасно видел — меня ему переубедить в том, что все хорошо и мы по-прежнему семья, не удастся. Если же ты спрашиваешь, сможем ли мы это использовать… нет. Однозначно нет. Особенно учитывая подстилку, что была рядом с ним на арене.
— Не выражайся, — чуть нахмурился Ингвэ. — Несмотря на свою преданность Отступникам и природную легкомысленность, девушка не виновата в том, что приглянулась твоему брату. И что ты сам думаешь по поводу всего этого?
— А что я могу думать? — Инголдо явно удержался от того, чтобы в гневе не плеснуть вином в стену. — Нашу семью, нашу сторону вновь показательно унизили. Мелькорово отродье торжествует! А мне пришлось сдерживаться, чтобы не ударить эту тварь в его же собственном доме.
— А если чуть более хладнокровно?
— Если чуть более, — Арафинвэ сделал над собой усилие, беря себя в руки. Верховный король чуть улыбнулся с мрачной гордостью. — Этот удар за ним. Отчасти по моей вине. Наверное… наверное, нужно было отпустить брата без криков. Без обвинений, — в голосе молодого эльда на мгновение скользнуло искреннее сожаление. — Попытаться уговорить его остаться. Тогда, быть может, удалось бы разойтись миром. Сейчас же лучшее, что мы можем сделать — это сделать вид, что ничего не произошло. Будет сложно. Но одна идея у меня есть.
— Какая?
— Ты ведь знаешь, какие сейчас настроения ходят среди молодых Нолдор? Тех, кто из наших? — глаза золотоволосого полунолдо опасно сузились. — Да и среди некоторых Ваниар тоже.
Ингвэ чуть поморщился, кивая. Да, он прекрасно знал. В первую очередь — благодаря самому Аро, что часто общался со своими сверстниками и Нолдор чуть постарше.
А царили в этих кругах в последнее время, по крайней мере, последний год, отнюдь не добрые чувства.
Неспособность противостоять Отрекшимся в состязаниях на арене. Финвэ, что в блистательности и великолепии, к сожалению, уже не мог соперничать со своим первенцем. Периодические споры с подрастающим поколением противоположной стороны, что часто заканчивались потасовками и поединками — в которых преимущество тоже было отнюдь не на стороне Нолдор Короля. Лучшие мастера — Аулендуры — и те все были в тех частях города, куда Эктелиону путь заказан.
И — к сожалению, Ингвэ был вынужден признать некоторую неудачу собственных усилий — отсутствие направляющей идеи, которая была у Дома Феанаро.
Разумеется, Ваниар, у которых такой проблемы не было, за эти пять лет оказали не мало влияния на своих друзей и подруг в Тирионе. Многие из Нолдор с охотой учились колдовским песням, сочетая в себе лучшие черты двух народов. Особенно потомки смешанных браков. Некоторые в своем сердце принимали не только Ауле, но и Варду с Манвэ.
Вот только если спросить, на что готов, в среднем, Нолдо Короля ради Варды Элентари. И спросить кого-то из молодых Верных, на что он готов ради своего князя… ответ будет разный. И часто — отнюдь не в пользу первых.
За Феанаро шли, потому что ему верили, каким бы обманом не были на самом деле его слова. С Финвэ оставались, потому что не хотели бросать семьи, друзей, милый сердцу уклад жизни, что позволял наслаждаться Валинором и его благами. Уважая Валар, но не почитая их так, как это делали Ваниар.
Хотя именно вера могла бы дать им то, чего они были лишены.
И это приводило к плачевному эффекту. Некоторые молодые Нолдор, особенно из тех, что обладали горячим и буйным характером, видя подобное, все же не выдерживали. Меняли сторону. Другие (их, к счастью, было большинство) — оставались. Но злость — на ситуацию в целом, на старшее поколение, на себя, на перводомцев, злость, порожденная непониманием, как жить, копилась, по капле, по капле, заставляя многих ровесников Аро смотреть голодными волчатами. Дух бесконечного состязания, порожденный Феанаро, давно вышел из-под контроля, порождая вражду. Не говоря уже о пристрастии к оружейным забавам. Проклятие, Куруфинвэ умудрялся вредить даже постфактум.
У Ваниар, разумеется, все было куда лучше. Но и среди них находились те, кто не забыл унижений, причиненных «песнями» за авторством Куруфинвэ, валянием на мраморных плитах арены или тем, что устроил в свое время Лаурэфиндэ.
— Что ты предлагаешь, внук?
— То, что предлагал уже давно, — упрямо скрестил руки на груди Инголдо, вновь ответив чуть запальчиво. — Хватит это терпеть. Хватит терпеть то, что они насмешничают, а мы ничего сделать не можем. Нам нужны свои бойцы. Такие, что не уступят Отрекшимся. Раньше у нас не было подходящих наставников, что могли бы сравниться с ними в искусстве. Дядя Ингвион хорош, но недостаточно. Он куда лучше в кулачном бою. Поэтому ты не хотел. Но теперь то есть!
— Эктелион, — поднял светлые брови Владыка Ваниар, понимающе вздохнув. — Я знал, что именно этим и закончится, Аро. Еще когда ты упрашивал меня пригласить в учителя к тебе именно его — после того, как он объявил о своем желании перейти к нам. Я догадывался, что ты решишь собрать Нолдор.
— Дедушка. — серые глаза сверкнули. — Дай молодым возможность защищаться. Дай силу, чтобы постоять за себя. Так, чтобы наших больше не могли унижать — как это произошло на прошлых боях, когда в финале Махтан с Лаурэфиндэ сошлись! Так, чтобы в случае чего, когда дело дойдет до чего-то серьезного — мы могли дать отпор.
— В случае чего-то серьезного, — глаза ваниа проницательно сощурились. — Ты опять о своем страхе, что Феанаро, отправившись в Средиземье, затем вернется в Валинор. И тогда прольется кровь…
Инголдо чуть смутился, но упрямо стиснул зубы, посмотрев исподлобья.
Ингвэ глубоко вздохнул, гладя тонкие длинные пальцы на подлокотники кресла.
Он мог по праву гордиться своим внуком. Тот схватывал на лету, обучаясь наукам и искусству правления. Но… Иногда ненависть к Мелькорову Отродью затмевала ему глаза. Мешала мыслить трезво.
Внук был уверен, что нельзя допускать Исхода. Любыми средствами. Подавить в зародыше грядущую угрозу — пока она не разрослась до чего-то большего. Словно не понимая, что каким бы искусным и коварным Фенаро не был — он все еще остается одним из Эльдар. В худшем случае, если подозрения действительно верны — наполовину Валар. Это объяснило бы многое.
Но даже полувалар не одолеть весь Эзеллохар разом. Ведь если бы подобная нелепость случилась, и Куруфинвэ действительно подплыл бы с оружием к берегам Валинора — от него отвернулся бы даже Ауле.
Нет. Лучшее, что можно было сейчас сделать — отправить Отступников туда, куда они так стремятся. В Эндорэ. Предварительно — постаравшись максимально проредить их ряды, перетянув на свою сторону сомнивающихся. Если изгнанники там и выживут (в чем были откровенные сомнения) — они в том негостипреимном краю и останутся.
В конце концов. Если это произойдет — разве не исчезнет повод для конфликта, в том числе и Владыки Ауле с Манвэ Сулимо? Властитель Западных Ветров объеденит Валинор под началом своего избранника. А те, кто уже никогда бы ему не присягнули — получат свободу. Забавно будет посмотреть, что они с ней будут делать.
Нет, давить силой Ингвэ собирался лишь в одном случае. Если на то будет воля Сулимо.
Ну, по крайней мере, Инголдо не призывал ехать на Восток вслед за Феанаро, чтобы не позволить ему завоевать всю Арду.
Однако… кое в чем Инголдо был прав. Если молодые Нолдор Короля смогут почувствовать уверенность в собственных силах, если получат возможность защищаться и конкурировать со своими противниками — это может хорошо сказаться на их духе. Не говоря уже о том, что некоторые из «Верных» также могут призадуматься. Зачем продолжать быть в ссоре с семьями, если можно заниматься тем же самым, будучи рядом с ними?
— Ладно, внук. Я даю добро. Но, — Ингвэ поднял руку, видя, как глаза Аро засияли. — Я надеюсь, что ты проявишь благоразумие. И не превратишь своих сверстников в каких нибудь… Фана Ра* или Арин Тирит**. Мы не будем прибегать к силе — до тех пор, пока Владыка не даст на то своего приказа.
* * *
Отложив инструменты в сторону, Король Чародей в задумчивости посмотрел на результаты рук своих.
На рабочем верстаке, в аккуратной подставке из обсидиана покоилась большая, с голову ребенка величиной, иссиня-черная сфера, отражавшая свет огня, что пылал в горне, и свечей, освещавших мастерскую. Абсолютно гладкая, без единой царапины или начертанной на ней руны, она была словно воплощением той тьмы, что когда-то питала силы колдунов Наггарота, а затем — воплощением которой стал сам Малекит, приняв в свою душу Ветер Тени.
Впрочем, в этот раз даже Эктелион или Ингвэ не смогли бы заявить, что Мелькоров Сын создал очередное орудие убийства. Весьма полезное и нужное каждому изобретение. По задумке — буквальное воплощение эльфийского осанвэ. Только многократно усиленное, позволяющее владельцу не только связаться с кем-то на огромном расстоянии, но и, если его воля была достаточно сильна, чтобы совладать с мощью оставленного в Камне заклятием, направить взор сферы туда, куда пожелал бы сам владелец.
Еще один маленький кусочек старого мира. Который, впрочем еще предстояло испытать. В конце концов, это была уже пятая попытка. Первые два камня просто взорвались, чуть опалив мастеру брови и волосы. Третья попытка… Скажем так. Искореженную заготовку под третий Малекит нашел потом в ведре картофельными очистками, и потом долго смеялся, смотря, как маленький Тьелкормо пытается придумать оправдание.
На губах колдуна заиграла предвкушающая улыбка, в равной степени принадлежавшая как Феанаро, так и Малекиту, в прошлой жизни проводившему немало времени за магическим верстаком.
Вновь начинались ээээксперименты!
___________________
*«Белый Лев». Квенья.
** «Страж Рассвета». Квенья.