***35***
Дамблдор, увидев на пороге своего кабинета главу Аврората, только сокрушенно вздохнул, понимая, что тот не пришел ни с чем хорошим. Но встряхнулся, натянул приветливое выражение на кислое лицо и сказал:
— Руфус, рад тебя видеть, проходи, присаживайся. Чаю?
— Спасибо, не стоит, — ответил Скримджер, достал пергамент, где записал всё то, что успел рассказать Гарри Поттер. — Я к тебе по делу.
— Слушаю тебя. Помогу всем, чем смогу, — кивнул Дамблдор, расслабляясь в кресле, чтобы едва не вскочить с места, когда Руфус спросил:
— Скажи мне, Альбус, ты считаешь, что можешь творить в Хогвартсе всё, что тебе угодно? Что можешь подвергать детей опасности? Тебе, может, кажется, что никто никогда никому ничего не расскажет?
— О чем ты?
— Например, о василиске, который свободно передвигался по школе и окаменял детей? — Скримджер внимательно следил за Альбусом, поэтому заметил, как тот удивленно округлил глаза, а потом недовольно поморщился, но сумел взять себя в руки и с усмешкой спросил:
— Кто тебе сказал эту чушь? Поттер?
— Соврал? — спросил Скримджер, не подтверждая, но и не опровергая предположение Дамблдора.
— Ну почему же сразу соврал? — с понимающей улыбкой пояснил Альбус. — Сочинил. Дети такие выдумщики.
— Дети, — хмыкнул Скримджер. — Хочешь сказать, что если я сейчас допрошу, например, мистера Филча, он не подтвердит то, что его кошка тоже попала под взгляд василиска?
— Конечно, нет, — в том, что Аргус будет молчать, Дамблдор был уверен. Почти.
— Ладно. А что скажешь на счет цербера, который обитал в Хогвартсе три года назад? А исчезнувший Квиррел, который был одержимым?
— Цербер? — удивленно расхохотался Альбус. — Мерлин, я уже переживаю за Гарри, вы его в Аврорате подпоили чем-то?
— Альбус, — устало вздохнул Скримджер. — Ты можешь сейчас строить из себя кого угодно, только я тебя уверяю, ты не смог предусмотреть всего, поэтому мои авроры, если это всё правда, найдут свидетелей. И, кстати, про Квиррела я узнал на допросе у Питера Петтигрю.
— Вы его арестовали? Я хочу поговорить с ним! — Альбус перестал строить из себя ничего не понимающего, наивного и доброго волшебника, превратившись за какие-то мгновения в жесткого политика и опасного мага. И даже разноцветная мантия отошла на второй план.
— Нет уж, я хочу, чтобы он дожил до суда, — усмехнулся Скримджер такой разительной перемене. — Поговорим начистоту? Альбус, хоть раз в жизни перестань просчитывать ходы и искать выгоду, ее нет. У нас общий враг, никто не желает, чтобы Волдеморт вернулся и устроил хаос. Но и тебе баламутить воду я не дам, как и подвергать бессмысленным опасностям детей.
Дамблдор смотрел на Скримджера и думал, стоит ли игра свеч? Стоит ли говорить прямо, или, может, лучше будет использовать Скримджера вслепую? Получится ли? Судя по тому, сколько он знает, Гарри успел о многом рассказать, да и Петтигрю тоже. Да, он «прибрал» за собой, но всегда найдется кто-нибудь болтливый и слишком много знающий.
— Что ты хочешь? — спросил Альбус, активируя один занятный артефакт, который не позволит Скримджеру обсуждать этот их разговор, и теперь жалел, что в прошлый раз его не использовал.
— Я хочу, чтобы ты не мешал, понимаешь? — Скримджер откинулся на спинку стула, чувствуя, как нагревается защитная подвеска на шее, и внутренне зло усмехаясь. Он подготовился, и у Альбуса не выйдет рассказать ему что-то важное, но тут же прикрыть рот, связав по рукам и ногам. — Мне не нравится узнавать каждый раз за очередной пиздец постфактум.
— Прошлое я исправить уже не смогу, что было, то было, — Дамблдор огладил бороду. — Да, был цербер, но больше его нет. Да, был василиск, его, слава Мерлину, тоже больше нет, а дети живы и здоровы. Квиррел мертв, увы. Гарри Поттер его убил.
Дамблдор рассказывал, а сам отслеживал реакцию на свои слова. Скримджер даже бровью не повел, когда он обвинил Поттера в убийстве учителя. Зато вопросы задавал крайне неудобные. Что сказать, каяться во второй раз Дамблдору не понравилось совершенно, потому что в первый раз у Руфуса получилось подловить его в момент душевной слабости, а теперь это больше походило на допрос.
Скримджер, узнав у Дамблдора все подробности происходящего в школе за последние годы, встал и сказал:
— Я тебя предупреждаю… Нет, я тебе гарантирую, Альбус, если ты снова начнешь мутить воду, то я дам ход делу…
— Какому? — с усмешкой перебил его Дамблдор.
— Любому из того десятка, что могу назвать, не сходя с места, — ответил Скримджер.
— Наверное, нужно тебя предупредить, мой мальчик, — Альбус смотрел на Скримджера даже с какой-то жалостью, — что ты ни с кем и никогда не сможешь обсудить ни единого слова, что было сегодня произнесено в этом кабинете.
— Не считай себя самым умным, Альбус, — Скримджер выпрямился, откинув голову назад, и достал из-за пазухи подвеску, в которой Альбус с ужасом узнал «отвод», который взял на себя всё воздействие его артефакта. А Скримджер прищурился, запоминая вид побелевшего от бешенства Альбуса, и сделал шаг к дверям, бузинную палочку, что занес Альбус, он уже не увидел, а просто вышел в дверь, немного запнувшись на пороге.
* * *
Мадам Помфри перебирала зелья в подсобке, когда в Больничное крыло вошел Сметвик со смурным выражением лица, нашел ее, поздоровался, потом вытащил, так сказать, на свет, усадил на стул, глянул грозно и спросил:
— Скажи, Поппи, я плохой человек? Или, может, Найджел чем-то не угодил?
— Нет, — помотала она головой, а потом участливо так спросила: — У тебя что-то случилось?
— Ты у меня случилась, — вздохнул он.
— Что — я?.. — спросила она.
— А то ты не знаешь, что ты?! — возмутился он. — Тебе напомнить происшествие двухлетней давности, о котором ты умолчала?
— Ка-ка-какое происшествие? — спросила она.
— То самое. Когда у тебя дети окаменевшие лежали в отделении, а ни главный, ни я не были в курсе.
Мадам Помфри побледнела и схватилась за сердце. Произошло то, чего она так безумно боялась — выплыли махинации Дамблдора, в которых она принимала невольное, но непосредственное участие. Альбус умел быть убедительным, умел играть на человеческих слабостях, умел подлавливать в неудобный момент. Вот и ее подловил, когда она помогла избавиться маглокровке от нежелательной беременности. Девочка вернулась после летних каникул в школу и обнаружила очень нежелательные последствия, с которыми и прибежала к мадам Помфри. Поппи всегда была доброй и сочувствующей, а девочка так рыдала, грозилась покончить с собой, что сердце не выдержало. Срок был маленький, всего-то семь недель, поэтому последствий для здоровья девочки не было никаких, а вот для самой мадам Помфри… Она оказалась на таком коротком поводке, что и пикнуть не смела. Помогала ученикам, как могла, но много ли сделаешь со связанными руками. Всё это она и вывалила на Сметвика, который, выслушав тираду, сказал:
— Дура ты, Поппи! Пришла бы ко мне сразу, мы бы всё решили, — Сметвик взъерошил волосы. Аборт не был чем-то чрезвычайным в магическом мире, госпиталь святого Мунго вполне оказывал такие услуги, но Помфри была простой школьной медиведьмой и могла не только лишиться лицензии, но и в Азкабан на пару месяцев загреметь, а уж если бы у пациентки случились бы осложнения, то и парой лет не отделалась бы. — Давно?
— Семь лет уже, — вздохнула мадам Помфри.
— Девочка?
— Жива-здорова, — улыбнулась Поппи, которая недавно стала крестной матерью новорожденной малышки той самой девочки.
— У Альбуса на тебя есть что-то реальное? — спросил Сметвик.
— Есть, он наблюдал за процедурой с самого начала.
— Так, давай-ка ты вернешься в Мунго на годик, а сюда я пришлю мисс Карен Джейден.
Мисс Джейден была… Если бы среди стерв был конкурс, то она его судила бы. Ядовитая, дотошная, въедливая, но при этом ответственная. И к детям относилась просто великолепно. Хогвартс ждали непростые времена.
— А она согласится? — спросила мадам Помфри. — А какую причину назовешь?
— Она согласится. А причина? Например, повышение квалификации. Так что можешь собираться, я пришлю замену завтра с утра.
— Может, чаю попьешь?
— Некогда, — поморщился Сметвик, вспомнив о некормленном Волдеморте.
* * *
Тони и Наташа сидели за столом на кухонке и смотрели на палочку, лежащую посреди стола.
— Зачем? — Наташа отодвинула от себя деревяшку, как что-то опасное, будто змея ядовитая, а не безобидная палка.
— Чувствую я так. Она нужна. Не в том смысле, что кому-то из нас, а в том, что ее нужно было забрать. Гринч с ней не расставался никогда, а тут такой удобный случай — вышел в туалет, а палку забыл.
Тони давно задумал забрать палочку Дамблдора, как только вспомнил о том, что она из себя представляет, — Фоукс знал очень много, но вытащить из памяти что-то конкретное получалось крайне редко. Старшая Палочка считалась легендарным артефактом, которую сотворила сама Смерть. И Тони подумал, что если мантия-невидимка из той же легенды, то стоит собрать их в одних руках. В их руках. Точную копию палочки он вырезал лично, а потом сидел у крохотного окошка на крыше и следил за Гринчем, чтобы поймать удачный момент. То, что его заметят с улицы, он не переживал, потому что окошко располагалось в таком месте, что его было не видно, даже если присматриваться. И даже если бы его заметили, то никто бы не удивился, все привыкли, что феникс летает где попало. А про то, что он как бы умер, никто не знал. Дамблдор подобных заявлений не делал.
И сегодня утром Тони улыбнулась удача. Он не стал мяться, а мгновенно переместился в кабинет, заменил палочку и снова занял свой наблюдательный пункт. Дождался, пока Гринч сядет за стол и примется за бумаги, и перенесся к штабу.
— Ее начнут искать, — сказала Наташа.
— Значит, нужно убрать туда, где не найдут, — пожал плечами Тони.
— В банк? — с понимающей усмешкой спросила Наташа.
— Именно, — кивнул Тони. — Думаю, что мантию и карту тоже стоит унести отсюда.
* * *
За Скримджером закрылась дверь, а Дамблдор с ужасом смотрел на свою до последней завитушки знакомую палочку и пытался понять, что произошло. Почему он не чувствовал отклика от всегда послушного инструмента? Почему она оставалась мертвой в его руке? Почему не было даже малейшего движения магии? Он попробовал сотворить беспалочковое заклинание, и, о ужас, ему не удалось! Магия в теле едва циркулировала.
— Не может этого быть! — он осторожно положил Старшую палочку на стол, а сам побежал со всей возможной прытью в свою спальню. Где-то там валялась его палочка, которую он давным-давно приобрел у Оливандера. Альбус так давно не вспоминал о ней, что сейчас не смог бы точно сказать, в каком из ящиков она лежит.
Обыскав прикроватную тумбочку, повыбрасывав из нее все вещи, он перешел к старинному комоду, вытаскивая и выбрасывая все, что наполняло его нутро. Палочка в комоде не обнаружилась, поэтому он перешел к гардеробу. В самом дальнем углу, во внутреннем кармане классической темно-синей мантии, которую он надевал, наверное, лет сорок назад, лежала его палочка. Взяв ее в руки, он почувствовал слабый отклик и обрадовался крошечному Люмосу так, словно сотворил что-то великое.
Он сел на кровать, держа в руках свою палочку, и вдруг вспомнил сардоническую усмешку Геллерта, когда отобрал Старшую палочку у него, и его слова:
— Она худшее, что может случиться с магом. Пользуйся на здоровье, Альбус.