Бонни не желала уходить, это было видно невооружëнным взглядом.
Несмотря на то, что она пережила весьма опасное "приключение", в течении которого ей пришлось пережить весьма сильный стресс, мулатка не хотела его заканчивать. Вернее, не хотела заканчивать так, как предлагал это сделать я. То есть, разойтись, забыть обо всëм и жить дальше.
Бонни чувствует, что должно быть или некое продолжение, или хороший такой, длинный эпилог с «пиром», прогулками под луной и, возможно: "жили они долго и счастливо". Это ни в коем случае не глупость, скорее, просто излишне романтизированный взгляд на мир.
Да и, если честно, я сам был бы не против устроить полноценное завершение этой истории. Не будь у меня девушки, липовой физиономии и острого дефицита жизненных сил, так бы и поступил.
Когда Бонни всë-таки ушла, я вздохнул с облегчением. Мне тоже было не в радость такое вот наше расставание. Несмотря на то, что оно было необходимо. Чем дольше мулатка здесь ошивалась, тем сильнее моë сердце обливалось кровью.
Но мне нужно восстановиться. А при ней я магию творить не мог.
Созданная с помощью маны еда это, конечно, не совсем то, чего жаждет сейчас мой организм. Поедая еë я не получу нужного количества ферментов. А, значит, и жизненных сил.
Потому что материализованная магией пища материальна лишь вплоть до клеточного уровня. Дальше это уже просто частицы энергии. Фактически, такая еда это очень, качественная, проработанная до мельчайших деталей иллюзия, которая позволяет частично обмануть пищеварительный систему.
Маны у меня было достаточно много. Поэтому я позволил себе пошиковать. Помимо еды материализовал себе ещë и столик с удобным, мягким диванчиком.
Я на него улëгся, положил голову на подушечку, вытянул ноги и принялся в позе истинного сибарита кушать жирный стейк в красном вине и запивать его чаем с мятой и лимоном. Конечно же, без сахара. Я же не извращенец, чтобы в чай ещë и сахар добавлять.
После того, как навязчивое чувство голода перестало снедать моë нутро и туманить разум, я занялся одним из своих трофеев. То есть, начал обследовать ту часть разума мëртвой ведьмы, которая осталась у меня. И часть эта была не очень то и большой. В основном, блок, состоящий из воспоминаний, которые я просматривал перед тем, как эта дрянь решила самоликвидироваться.
Очень уж мне было интересно узнать, что стало с этой вампиршей Кэтрин. И что еë связывает с братьями Сальватор. А то я успел увидеть лишь ту часть истории, где она только въехала в их семейное поместье. Да разные обрывки, мало что проясняющие.
Хм… нужный мне участок почти не повреждëн, уже хорошо.
Ну надо же, а эта вампирша и вправду интересная особа. Сколько ей точно лет ведьма не знала, но, по-моему, Кэтрин Пирс — моя ровесница. Вернее, была ею во время американской гражданской войны.
Она, конечно — тварь беспринципная, а я всë же несколько более морально ориентирован. Но в вампирше глазами мëртвой ведьмы мне привиделись очень знакомые замашки, свойственные всем моим учеником, в той или иной степени. Да и я сам, в общем-то, был всему этому подвержен.
Речь, конечно же, о пренебрежительном отношении к тем, кто значительно младше тебя, а также своеобразном ощущении, будто ты неуязвим и можешь делать всë, что захочешь. Когда я видел отношение Кэтрин к двум красивым юношам, которые, волею судеб, оказались на еë жизненном пути, то узнавал в ней себя, развлекающегося в компании молодых волшебниц.
Правда, в отличие от неë, я был в таких ситуациях несколько более внимательным и чутким по отношению к своим пассиям.
А эта дамочка просто трахала двух братьев, питалась их кровью и выворачивала с помощью гипноза мозги, заставляя забывать о ночах, проведëнных в одной кровати.
Ведьма, которую, как я понял, звали Эмили, наблюдала за всем этим со стороны, не испытывая к братьям никакой особой жалости или сочувствия. При том, что была практически уверена: долго Сальваторы не проживут. Кэтрин или увлечëтся в один момент и выпьет кого-нибудь из них досуха, а затем проделает тоже со вторым, просто для симметрии. Или просто наиграется с ними, после чего просто тихо их убьëт, чтобы те никоим образом не смогли еë выдать.
Кому выдать? Хороший вопрос, ответа на который Эмили не знала. Ну или просто эта информация не содержится в том куске разума, что мне достался.
Так бы всë, наверное, и случилось, ибо это был не первый случай на памяти Эмили, когда вампирша кем-то увлекалась, и все разы до этого ничем хорошим для "любовного" интереса Кэтрин еë внимание не оборачивалось. Впрочем, и в ситуации с Сальваторами всë кончилось не так, чтобы очень радужно. Но они хотя бы остались живы, если, конечно, их состояние можно считать за жизнь.
Дело в том, что вампирша увлеклась одним из братьев гораздо сильнее, чем остальными своими любовниками. Можно даже сказать, что она влюбилась в Стефана. Однако в случае с такими личностями, как эта особа, столь "нежные" определения не совсем точны.
Судя по тому, что я видел, и как оценивала складывающуюся ситуацию Эмили, у Кэтрин просто что-то щëлкнуло в башке, и она, вместо того, чтобы следовать своему обычному "распорядку", начала творить какую-то дичь, попутно затрахивая бедного Стефана.
С моей точки зрения вампирша действовала весьма хитро и серьëзно обдумывала каждый свой шаг. Однако ведьма воспринимала идею о вампирском Эдеме в Мистик-Фоллс именно что в качестве странной блажи, непонятно откуда взявшейся.
Эмили грешила на Сальватора, думая, что вампирша влюбилась и теперь хочет из-за него остаться в городе.
Правда, позже она узнала о том, что всë не так просто. Когда до неë дошло, что, если бы вампирша хотела обосноваться в каком-то месте, то она не "гадила" бы там столь откровенно. То есть, мочить направо и налево, не заботясь ни о сокрытии трупов, ни о маскировке способа убийства.
В итоге Кэтрин добилась того, что жители Мистик-Фоллс устроили вампирам "ночь длинных ножей" с посильной помощью самой Эмили.
Ведьма влюбилась в моего предка, Джонатана Гилберта, и почти всë ему про Кэтрин разболтала. Впрочем, не только про неë, а вообще про всех вампиров, о которых знала.
А тот уже поделился информацией с другими "основателями". И уже вместе они вычислили кровососущих тварей среди горожан. А затем, предварительно отравив вербеной, взяли их тëпленькими, отвезли в местную церковь и устроили маленький, вампирский холокост.
По официальной версии. На самом деле упырей бросили в старом склепе под церковью и запечатали тот мощным заклятием, которое не даëт никому проникнуть туда, как, впрочем, и покинуть его.
Заклятие это сотворила Эмили, а вампиров "перепрятал" тогдашний мэр города вместе со своими людьми. У него была какая-то договорëнность с Кэтрин, подробности которой были ведьме неизвестны. Только еë результат.
И заключался он в том, что вампирша упорхнула подальше от Мистик-Фоллс, подарив братьям Сальватор свою кровь, почти что три десятка упырей оказались заперты в каменном мешке и томятся там по сей день, а жители города отпраздновали победу над ужасными демонами, которые терроризировать их в течении многих месяцев.
И, кстати, барьер, который возвела тогда ведьма, держится по сей день отнюдь не еë героическими усилиями и не мастерским исполнением. Просто она использовала пролетающую тогда мимо Земли комету в качестве источника силы. Точнее, не само космическое тело, а волну энергии, которую оно принесло с собой. А, если быть совсем уж дотошным, то ту еë часть, до которой Эмили сумела дотянуться.
Ведьма вбухала в этот барьер столько маны, что сила его не иссякнет и через тысячу лет. Сделала она это, потому что… потому что…
Потому что луна в третьей фазе, блин!
Этой информации у меня нет. Проследить мотивы Эмили, в принципе, сложно. Потому что еë поступки были очень противоречивыми. То она помогала Джону Гилберту в охоте на вампиров, то спасала этим самым вампирам жизнь, пусть и обрекая тех на весьма незавидное существование, то водила "шашни" с Деймоном Сальватором, помогая ему освоиться после обращения.
В этой истории и так было дыр, как в швейцарском сыре, но тут объëм памяти начал заканчиваться, лакун становилось всë больше и больше. А затем имеющиеся воспоминания и вовсе потеряли всякую осмысленность.
Итак, что можно сказать по итогу?
Я узнал, почему Сальваторам так интересна моя сестра, что где-то бродит вампирша с еë лицом. Но так и не выяснил, почему Эмили хотела меня убить. Эта информация мне так и не досталась.
Однако, судя по тому, что она мне бросила, когда я вытягивать из неë энергию, можно предположить, что мои действия не остались незамеченными для духов умерших ведьм, которые сочли меня угрозой если не для себя, то для своих потомков.
Вернусь, поставлю на свою полянку защиту ещë и от астральных сущностей, чтобы не глядели, почëм зря.
Находясь под впечатлением от увиденного, я сейчас гораздо сильнее волновался не за себя, а за Елену. Если раньше у меня имелись лишь смутные догадки, что моя сестра оказалась в водовороте каких-то непонятных интриг, то теперь у меня есть более или менее твëрдая уверенность в том, что так оно и есть.
Молодой Стефан был влюблëн в девушку, которая погибла при трагических обстоятельствах. Вернее, он думает, что она погибла. Это несомненно должно было оставить на его сердце незаживающую рану. И вот, спустя много лет он встречает Елену, ту, кто, как две капли воды, похожа на его первую любовь. Которая на самом деле жива.
Также у нас есть Деймон, также испытывавший к Кэтрин сильный любовный интерес, но, отличие от Стефана, знающий, что вампирша не сгорела ни в какой церкви. Но он тоже не ведает всей правды и думает, что она томится в склепе с остальными.
А теперь прибавим к этому его весьма странное поведение. Все эти полтора месяца я упорно ломал голову, пытаясь понять, что Деймону нужно в Мистик-Фоллс, почему он шарится по окрестностям, бегает от меня, но упорно не покидает город?
Так, может, всë дело в Кэтрин? Возможно, старший из братьев Сальватор пытался еë освободить? Наконец, спустя полторы сотни лет он нашел способ это сделать?
Тогда причëм тут Елена и Стефан? Не верю я в такие удивительные совпадения.
С другой стороны, эта гипотеза многое объясняет. Например, то, зачем Деймон припëрся к Локвудам. Ему нужна была Эмили. Он знал, что амулет, с помощью которого ведьма поработила Бонни, связан с ней. Ему нужна была помощь давней "подруги", чтобы освободить любимую. Но я спутал ему все карты.
Только вот опять же не очень ясно. Эмили так была дружна с Деймоном, что решила использовать праправнучку для его вызволения, или же плевать она хотела на вампира, и еë поступок мотивировался лишь желанием уничтожить меня?
Ладно… гадать можно долго. К счастью, Деймон Сальватор у меня, и с его помощью я сумею пролить свет на многие тëмные пятна.
Но потом, когда восстановлюсь…
Так, я не понял, это что ещë безобразие? Почему мулатка бежит назад? Да ещë так, словно за ней черти гонятся?
Запихав в рот остатки стейка, с некоторым трудом поднимаюсь на ноги и быстренько дематериализую предметы, которых тут быть не должно.
К сожалению, сейчас я слаб, все функции моего организма сильно угнетены. В том числе и органы чувств. Конечно, я всë ещë серьëзно превосхожу обычного человека, но до себя здорового мне очень далеко.
Я услышал неровное дыхание Бонни всего в ста метрах от себя. А еë запах едва-едва начал доноситься до меня лишь сейчас. И это при том, что я успел подзаправить топливом свой моторчик.
Вытащив револьвер из кобуры на поясе, медленно выхожу из сарая под душераздирающий скрип ржавых петель и вижу насмерть перепуганную Бонни, которая мчится ко мне со всех ног.
Что, блин, происходит?
Но вскоре до моих ушей доносятся весьма характерные звуки, которые сложно спутать с чем-то иным. Девушку и правда преследовали. Вернее, загоняли, словно дичь на охоте.
Тот, кто следовал за ней, передвигался короткими, но очень быстрыми рывками, в перерывах между которыми делал несколько медленных, прогулочных шагов. Это вампир, я на сто процентов уверен. Вампир, который играется со своей жертвой, давая той возможность немножечко от него побегать.
Интересно, откуда в эдакой глуши взялся кровосос? Вопрос, конечно, риторический.
Увидев меня, идущего ей навстречу, Бонни серьëзно ускорилась.
— Там… там… — мулатка беззвучно роняла слëзы, указывая рукой на преследователя, которого пока что заслоняли ряды засохшей кукурузы.
— Я знаю, — говорю ей и сжимаю свободной рукой еë, закутанное в мой плащ плечо, а затем мягко задвигаю себе за спину.
В этот момент как раз показался кровосос, похожий на обычного, деревенского паренька. Нечëсанные каштановые волосы, клетчатая, фланелевая рубашка, пыльная, затасканные джинсовая куртка и такого же кроя штаны.
Единственное, что выдавало в нëм вампира: бледная кожа и широкая улыбка, обнажающая острые, длинные клыки.
— Эй, папаша, что это ты забыл на нашей ферме? — откликнулся меня кровосос, медленно подходя к нам.
Его руки были расставлены в стороны так, словно он хотел нас обнять. В сочетании с клыкастой улыбкой это показное дружелюбие смотрелось откровенно жутко. Вернее, смотрелось бы, для кого-то другого.
— Если бы эта рухлядь кому-то принадлежала, о ней бы кто-нибудь заботился, — выставляю вперëд револьвер, но пока что не поднимаю его, — шëл бы ты отсюда, парень, мне и без твоих наездов геморроя хватает.
— Ты не уважаешь частную собственность, папаша, — погрозил мне пальцем кровосос, — нехорошо, а ведь я могу и разозлиться. И сделать с тобой что-нибудь плохое.
— Мне очень страшно, — невозмутимо отвечаю, цепко подмечая каждое движение клыкастого реднэка.
Речь у него, кстати, довольно правильная для деревенщины. Видимо, не новообращëнный.
— Это правильно, — улыбка исчезла с лица вампира, — овцы должны бояться волков.
В следующий миг его глаза налились красным, а веки почернели. Дав мне секунду, чтобы полюбоваться этим зрелищем, он оскалился, вновь демонстрируя клыки, и бросился на меня.
Бах! Бах!
Не мешкая, я сделал два выстрела прямо в морду охамевшего вампира. Тот словно на невидимую стену налетел, опрокидываясь на спину.
— Отойди, — бросаю мулатке, доставая второй револьвер, — пожалуйста, ты мне мешаешь.
Раны кровососа быстро регенерируют, и он уже через секунду вскакивает на ноги, скалясь во весь рот. А я делаю новый выстрел, затем ещë один и ещë. Веду по нему почти непрерывную стрельбу, медленно приближаясь. Ноги, как ватные, и даже на более или менее быструю хотьбу я сейчас не способен.
Каждый мой выстрел бил по кровососу, создавая иллюзию конвульсии. Упав на землю во второй раз, он дëргался и истекал кровью, пока я не склонился над ним и не пробил растопыренными пальцами его грудную клетку, устроив ему прямой массаж сердца.
— Тихо-тихо, не дëргайся, — говорю негромко, на грани шепота, — а то сыграешь в ящик без всяких "но".
— Кх… кто… ты? — вперив в меня совершенно дикий взгляд, еле проворочил языком вампир, от былой наглости которого не осталось и следа.
— Вопросы здесь задаю я. Вякнешь ещë что-нибудь не по делу, пущу в расход. А теперь поведай мне… — чуть сильнее сжимаю его сердце, — сколько вас, где вы обретаетесь, и какого х*ра ты здесь делаешь?
Скривившись от боли, он попытался рефлекторно вытащить мою руку из своей груди, но я перехватил его граблю и сломал ему кисть.
Кровосос коротко вскрикнул, отдёрнув руку, и продолжил сверлить меня испуганным взглядом. Однако колоться гад не спешил, пребывая, судя по всему, в глубочайшем шоке.
Поняв, что он мне сейчас в любом случае ничего не скажет, сплетаю простой, грубый конструкт, который врывается в разум вампира с грацией пьяного слонопатама. Добывая нужные мне сведения, заклятие причиняли ему боль, ломало психику, рвало ассоциативные связи и путало воспоминания.
Так как моя ментальная сфера была выжата почти так же, как и тело, пришлось использовать универсальное заклятие, которое далеко не так эффективно, как привычные мне способы воздействия, да и кучу побочек имеет.
К счастью, мои вопросы простроили в разуме вампира ассоциативный ряд, который вывел нужные мне сведения на внешние слои его ментальной сферы. Однако из-за крайне неаккуратного воздействия поступившая ко мне информация была несколько "смазанной". В результате чего многие подробности от меня ускользали.
Всë, что я узнал: данный хмырь является членом вампирской общины, которая обретается на одной из заброшенных ферм. Живут они довольно уединëнно, вместе с порабощëнными людьми, и в крови у них недостатка нет.
Однако члены этого сообщества не любят подолгу сидеть на месте и периодически выходят на охоту. Жертв выбирают, в основном, среди одиноких путешественников, которым не повезло проезжать по трассе в "час смерти". Обычно вампиры выходят на дело ночью, но сегодня этот конкретный кровосос из-за погоды решил не ждать наступления полной темноты и пошëл на охоту ещë до наступления сумерек.
Бонни кровосос обнаружил почти сразу, как она уже вышла на трассу, но ещë не успела сесть в машину. Он, естественно, обрадовался такому подарку и… кажется, ему не хотелось просто еë убивать. Если я всë правильно понял, этот вампир собирался обратить мулатку и сделать еë… кем-то вроде наложницы?
Сука, ну до чего х*рово!
И ведь не поправить никак, эти воспоминания теперь уже безвозвратно испорчены. Из них разве что сон какой-нибудь бредовые слепить можно и отправить кому-нибудь нехорошему, чтоб мучился, скотина, абсурдными кошмарами недельку-другую.
Так, ладно, попробуем зайти немного с другой стороны.
Запускаю прерванный процесс потрошения чужих воспоминаний.
— Аааааа!!! — закричал вампир, рефлекторно попытавшись от меня отползти. Но он вообще не подумал о том, что в его положении дëргаться категорически противопоказано.
В результата я, не успев ничего сделать, нечаянно убил вампира, раздавил тому сердце. Этот орган важнее для кровососов, чем мозг, ибо является средоточием их извращëнного существа, и, соответственно, без него в их телах ничерта не работает. Именно поэтому традиционный способ прикончить упыря — возить деревянный кол в сердце.
Кожа вампира тут же посерела, став похожей на мрамор, а его глаза превратились в два маленьких бурдюка с мутной, белой жижей.
Не скажу, что сильно расстроился данному обстоятельству. Конечно, хотелось бы вынудить из него побольше деталей. Но, в принципе, я уже получил всë, что мне было нужно.
Жизненная сила начала стремительно покидать тело вампира, заменяясь некросом. Процесс шëл гораздо быстрее, чем в аналогичной ситуации, но с обычным человеком. У людей и животных некротизация занимает, как правило, несколько часов.
Впрочем, чему тут удивляться, если вампиры это нежить, пусть и довольно "живая" по меркам родственных видом.
Поняв, что счëт идëт на секунды, активирую руну и начинаю впитывать жизненную силу, которая всë ещë оставалась в теле кровососа. К счастью, руна не только собрала нужную эссенцию, но и отфильтровала ненужную. То есть, некрос.
— Фух, — поднимаюсь на ноги, чувствуя, как тело наливается силой. Исчезает тяжесть, конечности вновь начинают слушаться, пропадает эта чëртова отдышка. До полного восстановления ещë далеко, но хоть не ковыляю уже, как старый дед.
— Он… мëртв? — глядя на вампира со смесью ужаса и отвращения, спросила Бонни.
— Да, — поворачиваюсь к мулатке, — хотя в его случае правильнее было бы сказать, что он прекратил своё существование. Смерть пришла за ним задолго до этого дня.
— Кто… что он такое?
— Вампир, — пожимаю плечами.
— Вампир?!
— Да, вампир. Да, они существуют. Хочешь спросить что-то ещë?
— Нет… я просто, — девушку натурально затрясло.
Подхожу к ней, обнимаю, прижимая к себе и начинаю гладить по волосам, надеясь успокоить. Однако произошло неожиданное, пусть и закономерное. Она вырубилась. Вот просто взяла и уснула, обнимая меня.
Да уж, нервы сильно выматывают.
Взяв подрагивающую даже во сне девушку на руки, я понëс еë к машине. Мне стало значительно лучше, а потому я передвигался в достаточно быстром темпе.
Пока шëл, на грани восприятия то и дело слышался шелест рассекаемого воздуха. Поблизости шастали дружки убитого мною кровососа, которые, к счастью, не подозревали об участи, что постигла их собрата.
Всë, чего я сейчас хочу: уехать отсюда. Но потом мне в любом случае придëтся навестить эту Богом забытую глушь. У меня под боком, оказывается, живёт и процветает вампирское гнездо. Мерзкая клоака, где попираются все устои. Где мерзкие отродье истязают человека и обращают созданий божьих в подобных себе нечистых тварей…
Тьфу! Что-то я слишком сильно в образ вошëл.
Короче, мне эта вампирская камарилья ни в каком виде не нужна. Особенно недалеко от моего города. Мало ли, кто-то из них захочет поживиться в Мистик-Фоллс, мне это зачем?
Дошëл я до машины, к счастью, без происшествий, нормально ту завëл и доехал вместо спящей девушкой до мотеля. До него было тупо ближе. Шокировав мексиканку на ресепшене повторением утренней картины, я отнëс мулатка в номер, уложил еë на постель и вынудил из автомата ещë несколько батончиков, пару пачек шоколадного печенья, крекеров и газировку. Не самая здоровая еда, но, как я уже говорил, довольно калорийная.
Бонни могла проспать до утра, поэтому я растормошил еë. Ей необходимо было поесть, чтобы не заработать истощение.
Девушка просыпалась с большим трудом и неохотой. Но я еë всë же в чувство привëл. И даже запихнуть в неë неплохую часть "припасов". А там, зарядившись сахаром и кофеином, она сама уже хорошо так взбодрилась.
— Мы правда никогда больше с вами не увидимся? — завела она всë ту же "шарманку", что и перед нашим прошлым расставанием.
Расставанием, которое, продлилось всего полчаса. Хех.