Не опуская взгляда. Глава 49
Глава 49
Теплый майский день Люциуса Малфоя начался с чашки крепкого черного кофе, щедро перемешанного с тонизирующим зельем, кипы не разобранных с ночи бумаг и свежего номера «Ежедневного Пророка».
Среди мусорных статей нашлись две интересные заметки. Одна — на третьей странице — вышла за авторством грязнокровки Саманты Драй и была посвящена бесчеловечным обращением магов по отношению к оборотням на примере одной общины травников. Вторая — ближе к концу — касалась очередного раскрытого дела о коррупции, где прозвучало несколько любопытных фамилий.
Эти две заметки объединяло следующее: и община оборотней, и попавшие под пресс дээмпэшников маги работали на одного и того же чистокровного графа.
Абрахам Гринграсс.
Безмозглый сыночек этого недалекого типа, выскочившего в высшие круги благодаря крайне удачному браку, решил отчебучить финт ушами, о котором Люциус Малфой даже всерьез подумать боялся.
Покушение на Харальда Поттера. На Мальчика-Который-Выжил, Национального Героя, за которого светлые семьи порвут, как вервольф тряпку. На маркиза, Столпа, аристократа — вдумайтесь! — в сто двадцать седьмом поколении. И это только подтверждено документами Римского Царства, а по не задокументированным, но кое-чем обоснованным обмолвкам предыдущих глав рода, корни семьи Поттер уходили в Древний Шумер.
На счастье Люциуса и позор всей их партии, мальчишка Гринграсс жидко обосрался, не только не убив Поттера, но и жесточайшим образом скомпрометировав себя.
Расследованием занялась перманентная зубная боль Малфоя — Алан Мур. Ублюдочный виконт хитер, как змей, и не будь таким слабосилком, сам устроил бы крестовый поход против их партии. О, сколько дерьма Мур накопал на их всех! Большинство, конечно, без доказательств, так что в суд не пойдет, но ряду недругов Люциуса доказательства не нужны.
Точно так же, несмотря на то, что Гринграссу хватило ума замести следы (наверняка его бастард-сестричка всем занималась, у Бернарда не хватит мозгов для такого), Мур все раскопал и с превеликим удовольствием слил заинтересованным лицам — Уолтеру Арчеру.
На взгляд Люциуса, они не могли отреагировать иначе. Распробовав спокойную жизнь и ощутив смертельную угрозу, уже немолодые маги разъярились. И в этом моменте Малфою и остальным крупно повезло, что Поттер жив. Будь он мертв, разъярились бы все три Архимага на территории Британии: Дамблдор, Франкенштейн и Флитвик.
И тогда то, что осталось бы от уважаемых семей, можно было бы стереть тряпочкой. А так гнев Арчера обрушился на семью Гринграсс.
Началось все с того, что в покушении на мальчишку обвинили Яксли. Люциус, признаться, не сдержал хохота, читая статью, раскрывшую некоторые подробности. Чтобы Корбан использовал грязнокровку, да еще такого безнадежного тупицу, в хоть сколько-то ответственном деле? Да он не позволил бы такому даже отходы зельеварения утилизировать! Но общественность схавала очередную порцию дерьма, поданную с лопаты «Ежедневным Пророком», и с энтузиазмом требовала еще.
Потом стало как-то не до смеха. Статья вышла на следующий день после очень несчастного стечения обстоятельств в виде трех ну никак не связанных между собой нападений на троих Гринграссов: лорда, леди и наследника. И, конечно же, чисто случайно нападения произошли одновременно.
Разумеется, ни единой зацепки не осталось, но ряд характерных признаков указывали на работу профессионалов. Учитывая, кто в Британии сидел на попе ровно, а кто был заинтересован, не осталось сомнений: поработала семья Уорспайт.
У Люциуса не было сомнений еще в одном: эти нападения в первую очередь демонстрация возможностей, серьезности намерений и осознания границ. Лорда и леди Гринграсс вполне могли прикончить, но им удалось сбежать. А вот наследника захватили, но не убили и даже не сильно покалечили… физически.
Сразу же после этого начались проблемы. Арчер голодной нунду вцепился в бизнес семьи Гринграсс. Срывы сделок, внеплановые проверки министерства, пара аврорских рейдов по общинам, самые банальные поджоги и нападения грабителей, разрыв цепей поставок…
Плантации по выращиванию ингредиентов были фактически уничтожены во время бунта оборотней, которые горбатились там за кнаты. По словам соглядатаев, в бунте отметился Ремус Люпин — ликантроп, который учился в Хогвартсе в то же время, что и Люциус, и который пропал без вести несколько месяцев назад. Тихий и бесхребетный, он умудрился поднять оборотней и повести их за собой, разгромив плантации, теплицы и склады, а когда наемники Гринграсса попытались поставить нелюдей на место, им в спину ударили грабители. Эту банду потом нашли мертвыми, погибшими в ходе разборок с другой бандой. Очень удачное стечение обстоятельств, не правда ли?
В свете всего этого, мальчишку Поттера натаскали дать разгромное интервью по отношении к Министерству Магии. Коррупция, расовая дискриминация, дискриминация по происхождению и, конечно же, обращение к гражданам в стиле «не за то вы воевали и погибли мои родители». На фоне покушения это выглядело довольно убедительно… и подняло тот самый медийный шум, под которым нападение на семью Гринграссов прошло мимо обывательского сознания.
Фадж, разумеется, в ответном интервью заверил мальчика в том, что обратит на коррупцию самое пристальное внимание. Кресла под Боунс и Скримджером начали покачиваться, полдюжины продажных (все без исключения вели дела с Люциусом) уже потеряли свои должности. Граф Арчер (явно не без помощи Мура) без промедлений подкинул им полсотни мелких и не очень дел на целый ряд волшебников, не очень важных и совсем не важных для Министерства, но связанных одним: на них так или иначе был завязан бизнес семьи Гринграсс. Руководители, заместители, управленцы и способные волшебники.
Конечно же, граф Арчер не выбивал всех и наверняка не ставил это своей целью, но более чем успешно донес мысль: семья Поттер вернулась и по-прежнему сильна.
Люциус усилием воли подвесил газету в воздухе и медленно прожигал взглядом до тех пор, пока не осталось крохотное облачко золы. Развеяв ту небрежным взмахом, Малфой откинулся на спинку кресла.
Нет. Подобная акция была неизбежна. Покушение на маркиза Поттера лишь ускорило развитие событий. А Люциус все прохлопал. Занялся женой и сыном, уделил самое пристальное внимание своему ребенку в утробе Нарциссы… и совершенно упустил небольшие, но совершенно нездоровые перемещения в Министерстве, задним умом совершенно очевидные.
Результат не то чтобы плачевный, но довольно неприятный. Малфой пострадал меньше всех — и не пострадал бы вовсе, не сунься куда не надо с предложением взятки. Послушался отца, недооценил Уолтера Арчера, который оказался не слепым исполнителем воли лорда Флимонта Поттера, но весьма крепким игроком. А ведь можно было догадаться, что Уорспайт и Скай с их весьма скверными и волевыми характерами не стали бы слушаться слепого исполнителя!
Люциус потерял четверых осведомителей в Аврорате и троих — в ДМП, под шумок пониженных в должности и смещенных в патрули; убедился в отсутствии выхода на начальника убойного отдела и получил еще один удар по репутации, не успевшей очиститься после истории с Арчером. Не проблема, на самом-то деле, Малфой уже знал, как обернуть это в свою пользу.
Паркинсону досталось серьезнее. Корбан Яксли скомпрометировал всю его партию, своим арестом заставив нескольких колеблющихся отступить. Впрочем, Эктор уже начал активную работу над этим, но, похоже, что брак его второго сына и дочери Яксли под угрозой.
Гринграсс же был… не раздавлен, конечно, но понес серьезные потери. Абрахам получил некропроклятие, его жене выпустили кишки, а сына захватили и жестоко унизили, запугав и отрубив Секусом правую руку. Серьезнейший удар по репутации, особенно в свете того, что потери у нападавших были только за счет наемников.
Одна из трех семей Британии, почитавшихся неуязвимыми, была выбита практически в полном составе. Девочки не в счет. Это наверняка заставит недругов задуматься и, возможно, самые глупые предпримут некоторые затратные для Малфоя шаги.
Если бы дело было только в нападении, это не стало бы проблемой. Предприятия семьи Гринграсс де-факто парализованы с одной стороны министерскими проверками и полетевшими головами, с другой — резким оттоком рабочих рук, с третьей — разрывом логистических цепей и разграблением складов. Еще и нездоровые шевеления в стане специалистов, работавших на Гринграсса. Причем не только Поттер — на оставшихся без покровительства перспективных магов набросились буквально все.
Люциус и сам сманил к себе парочку перспективных алхимиков. Рабочие руки не помешают, особенно если их квалификация приносит хороший доход.
Как и у Малфоя, у Гринграсса лишь малая доля состояния в виде наличных средств, и значительная их часть ушла на выплаты пострадавшим сотрудникам, на парирование ущерба имуществу и на штрафы. Очень сомнительно, что тесть ему поможет. По какой-то причине герцог был в гневе, когда Абрахам попытался отравить мальчишку прошлой осенью.
Абрахам пришел на поклон к нему. В этом не было ничего удивительного, но Малфой заставил его помариноваться и решил принять только сегодня утром.
И это, пожалуй, самый большой плюс в данной ситуации. В последнее время «союзнички» очень уж распоясались, особенно Паркинсон, и теперь Люциус аккуратно готовил почву для того, чтобы как следует взять за яйца обоих.
Малфой глянул на время. Встреча назначена через семь минут, и Абрахаму пора бы уже ждать в гостиной.
Трескучий хлопок оповестил о появлении домовика.
— Хозяин Люциус, лорд Гринграсс ждет вашей аудиенции.
Опаздывает. Ему следовало бы прибыть за четверть часа до назначенной встречи и нервничать. Выждав время, Малфой приказал домовику пригласить своего «делового партнера».
Абрахам выглядел, прямо скажем, неважно. Бледно-серая кожа туго обтягивала череп, потускневшие глаза глубоко запали, истончившиеся волосы побила седина. Вены на правой стороне шеи почернели. Аура подернута серой пеленой, в правом боку — небольшая, но очень плотная темная прореха некропроклятия. От сердцевины проклятия по доброй половине астрального тела протягивались жадно пульсировавшие «корни», стремясь захватить чакры. Паршиво. Проклятие глубоко запущено, но, похоже, кое-как сдерживалось.
Тяжело опираясь на трость, увешанный амулетами маг упал в предложенное кресло и откинул голову на спинку, устало прикрывая глаза.
— Доброе утро, друг, — тонко улыбнулся Люциус. — Как твое здоровье?
В приоткрывшихся глазах Малфой узрел усталость муку.
— Лучше всех, — слабая усмешка. — Чего не сказать о моих делах.
— Да, дела твои плохи.
Не было большого желания ходить вокруг да около. Необходимости тоже не было. Лорд Абрахам Гринграсс готов к употреблению.
— Чего ты хочешь, Люциус?
Малфой усмехнулся.
— Я хочу тебе помочь, только и всего. Мы ведь друзья, так?
Судя по измученному лицу, Гринграсс ни капли не верил в эту грязную ложь. Тем слаще было наблюдать, как этот сноб, задиравший перед ним нос все эти годы, сломлен и готов на все, лишь бы выжить.
— Да. Друзья, — выдавил Абрахам.
— Твои проблемы — мои проблемы, — вздохнул Малфой. — После беспорядков и этого ужасного нападения твой бизнес совсем плох. Я куплю часть твоих акций и вложусь в восстановление, а также обеспечу защиту. Скажем, по тридцать процентов акций «Greengrass Alchemy» и «Greengrass Glass Factory», и двадцать процентов «Advanced Defense Systems».
Люциус с легкой улыбкой наблюдал, как Гринграсс это переваривал. Прибавив к своим тридцати семи процентам «Advanced Defense Systems» еще двадцать, Малфой получит контрольный пакет самого ценного приобретения, ранее принадлежавшего семье Поттер. Ну и в качестве приятного бонуса — значительная доля в производстве семьи Гринграсс позволил Малфою выйти на новый рынок.
— В качестве жеста доброй воли я готов оплатить путевку в реабилитационный центр на Корсике, связать тебя с одним темным целителем из Испании и заключить помолвку между Драко и Асторией.
Гринграсс сжал зубы. Он прекрасно понимал мотивы Люциуса. Малфой в этом не сомневался. А потому решил забрать у Абрахама самое дорогое: любимую младшую дочь, которую Гринграсс не желал отдавать никому.
И ведь ему придется пойти на этот шаг. Иначе, без денег Малфоя, Абрахам умрет, его место займет Бернард, который слишком глуп и молод для того, чтобы противостоять Уолтеру Арчеру. В том, что противостояние Гринграссов и Поттеров только началось, Люциус не сомневался, потому и стремился выкупить «Advanced Defense Systems». Подстраховка на случай, если Поттер не просто обратит свой взор на Малфоя, но и начнет уверенно лидировать. Люциус отдаст ему предприятие в качестве жеста доброй воли и под этим соусом навяжет перемирие. А потом, по прошествии времени, вернет все троекратно.
— Итак?
— Я… согласен, — с отвращением к себе процедил Абрахам.
— Рад, что ты понял ситуацию, — хищно ухмыльнулся Малфой. — Контракт уже готов. Тебе осталось только подписать.
Гринграсс подмахнул, не глядя, с видом человека, продавшего душу дьяволу. Люциус усмехнулся, ставя свою подпись.
— Хороший сегодня день, — встал и потянулся Малфой.
Воистину хороший. Теперь у него в кармане еще одна графская семья, причем одна из трех самых сильных в Британии. Абрахам Гринграсс никуда не денется. Никуда.
Выпроводив Гринграсса, лорд Малфой в приподнятом настроении взялся за отчет своего адвоката о деле Сириуса Блэка. Последний из рода Блэк должен сгнить в Азкабане, и тогда все сокровища еще недавно самого могущественного семейства Британии перейдут во власть Люциуса Малфоя.
Добыть копию материалов не составило труда, и Люциус дал задание выяснить наиболее вероятную линию защиты, которую выстроит Виктория Уорспайт, и разгромить ее. Кроме того, не лишним будет скомпрометировать девчонку, если та будет очень уж упрямиться. Хорошо бы обойтись без таких методов — обострять отношения с Поттером не очень-то хотелось. Совсем Люциус думал, что у мальчика нет возможности нанести ущерб Гринграссу.
Хогвартс считался безопасным, но нападение на сына Гринграсса доказало обратное. По словам Северуса, маркиз Харальд Поттер уже превзошел всех второкурсников школы и львиную долю третьекурсников в боевых возможностях, не говоря уже о подавляющей магической силе. Люциус даже себе с трудом признавался, что боялся за сына.
Поттер — малолетний психопат. Нет гарантий, что в случае затрагивания своих интересов он не ударит по Драко просто так, для острастки Люциуса. И ведь доказательств такому не потребуется…
* * *
Возвращение в Хогвартс прошло как-то буднично. Гарри вышел из камина в больничном крыле, подвергся тщательному осмотру мадам Помфри, получил назначения и вернулся в комнату.
Происшествие с Гринграссами являлось не просто самым громким за последние десять лет –громче всего произошедшего с падения Волдеморта вместе взятого. Одна из самых богатых и влиятельных семей из тех, кто считался неприкасаемым наравне с Малфоями и Паркинсонами, оказалась полностью выбита (пусть и на время) по основной ветви, за исключением младшей дочери. Арчер сделал так, чтобы не осталось ни единой зацепки, но никто не усомнился, чья воля стояла за этим.
Изменение отношения мальчик почувствовал сразу же. Школьный целитель стала относиться к нему прохладнее, во взгляде чувствовался укор, но вслух женщина ничего не сказала, только дала рекомендации и напутствовала неукоснительно им следовать.
Отношение студентов тоже заметно изменилось. Слизеринцы очевидно сплотились против него, но активных действий не предпринимали — дальше выкриков и оскорблений от не самых умных представителей змеиного факультета дело не заходило. Может, дело в вассалах и их жуткой репутации. Может, дело в том, что на оскорбления Поттер отвечал невербальным жалящим прямо в не к месту раскрытое поддувало. Доходило даже до очень тупых с первого раза, но стоило шестидесяти потерянных баллов и вечерних отработок до конца апреля.
Среди представителей трех остальных факультетов отношение почти не поменялось. Конечно, многие поначалу его избегали, но истерия вокруг Поттера быстро была вытеснена поражением Гриффиндора от Хаффлпаффа на очередном квиддичном матче, а к началу мая сошла на «нет». То же самое можно сказать и про «недоброжелателей». Таковых было масса, особенно среди старшекурсников, но недоброжелали они как-то больше для вида и после матча так быстро отстали от Поттера со своими многозначительными взглядами и двусмысленными намеками, что Харальд подозревал в этом только выполнение буквы каких-то договоренностей.
Меньше всего было тех, кто открыто одобрил его действия. В основном, конечно же, гриффиндорцы, что встретили его на ужине одобрительным свистом и жиденькими аплодисментами, но абсолютное их большинство одобрило Поттера только потому, что тот нагадил «этим змеям» и точно также забыли обо всем после поражения на квиддиче.
После всего случившегося Харальд Поттер ждал нападений, но их не было. Вообще. Его даже не пытались сколько-то серьезно проклясть или отравить, а о самом банальном «выцепить толпой» речи не шло вовсе.
А мальчик ждал — зря он, что ли, перед возвращением забежал в оружейную мэнора и взял с дюжину одноразовых боевых амулетов? Вышло, что зря, но оно и к лучшему: уже позже, недели через две, мальчик почему-то решил проверить и с легким чувством неловкости выяснил, что рекомендованные бароном Уорспайтом «правильные амулеты» рассчитаны на боевых магов, а не на школьников. Применение того же Громбоя или Огненного Столпа скорее всего оставило бы от нападавших пепельные разводы на ближайшей уцелевшей поверхности.
Уолтер давил Гринграссов всеми доступными способами и мутил какие-то дела, о которых не распространялся даже при редких личных встречах — только передавал документы на подпись. Харальд не настаивал — все равно он мало разбирался в большом бизнесе и, честно говоря, углубляться не хотел.
Стало больше порядка в бизнесе. Больше опаски и уважения со стороны большинства студентов. Правда, усложнилась работа на Слизерине в целом и с отдельными представителями факультета в частности, но это компенсировалось остальными факультетами.
За время нахождения в клинике Мунго мальчик сделал немало выводов. Один из них — он прошляпил нападение не в последнюю очередь потому, что откровенно плевал на любые движения студентов. Это требовалось исправить.
Осведомители. Шпионы. Соглядатаи. Стукачи. Информаторы.
Здесь все было просто. У него есть приятели и зависимые люди, которые чувствовали себя в кругу студентов куда свободнее, чем он. У него есть золото. И, что немаловажно, у него есть возможность призвать к ответу за некачественно сделанную работу, саботаж и предательство. В этом ключе Поттер раздал указания и открыл мошну. Учитывая отношение большинства студентов к золоту, приходилось скорее фильтровать желающих, нежели искать.
На ниве построения информационной сети Харальд тоже не сидел без дела. Мальчик разрабатывал концепты незаметных и полностью автономных артефактов для прослушки. Конечно, ему не стать первооткрывателем, но профильная информация по артефакторике даже в целом — редкость в общем доступе, не говоря уже о подобных тонкостях. Даже если не выгорит — любые эксперименты такого рода давали не только массу пищи для размышлений, но и служили обычной, рутинной и от того не менее важной практикой.
Кроме собственных шпионов в школе нашлись мутные личности, которые называли себя информаторами. От сплетников они отличались тем, что торговали компроматом и грязными секретами. С ними Поттер тоже работал по принципу обмена услугами и использовал для сличения источников.
Дело это было небыстрое, даже несмотря на наличие большого числа студентов, которые пылали энтузиазмом заработать «легкие денежки». Вот только денежки те были отнюдь не легкими, а ответственность вполне взрослой, из-за чего при проверке сливались очень и очень многие.
Впрочем, эти люди ему тоже нужны как еще один источник для сличения информации.
Эксперименты по прослушке давали плоды. В ходе одного из экспериментов получилось простенькое плетение, которое внезапно оказалось эффективным и незаметным решением как блок прослушки для стандартных защитных артефактов. Еще Харальд экспериментировал с нитями для одежды, внедряя плетения в них. Здесь было похуже: пока что никак не удавалось преодолеть очищающую магию прачечных Хогвартса. Видимо, срабатывал какой-то поисковик «спящих» проклятий и вычищал подозрительную эфирную активность.
Правда, оставалась немаловажная проблема сбора информации от «жучков», ее хранения и обработки. И к этой проблеме Поттер пока что не знал, как подступиться, но экспериментов не прекращал. Не концепция — так контрацепция*.
С планарниками дело заглохло в самом начале. Как оказалось, эту нишу «застолбил» директор Хогвартса и его сеть призраков и портретов как элемент системы безопасности замка. Наверняка Дамблдор еще и с домовиками активно работал.
В остальном все шло своим чередом. Харальд усердно учился, общался с узким кругом приятелей, готовился к сдаче годовых экзаменов и иногда позволял себе развлечься — благо, компания для этого была. Правда, здравомыслия этой «компании» порой недоставало.
Поттер сидел себе спокойно в плетеном кресле близ Черного Озера под теплым майским солнышком. Слева — столик, чай и печенье. В руках — перевод копии до крайности любопытной рукописи Франческо де Сфорца «Искусство подчинения воли» в обложке «Тысячи волшебных растений и грибов». Красота!
И надо было одному рыжему и беспардонному гриффиндрцу разрушить его идиллию.
— Гарри, есть дело! — подорвался к нему Рон Уизли, взбудораженный и растрепанный.
— Блять! — Поттер резко захлопнул книгу, надорвав страницу. — Здороваться не учили, что ли?
Так случилось, что «Искусство подчинения воли» входило в список запрещенной литературы, за хранение которой можно присесть на средние уровни Азкабана годика на три. За ознакомление и тем более применение сроки и режим содержания существенно строже. Даже в Хогвартсе не рекомендовалось пытаться найти эту книгу в каталогах, не то что задавать вопросы о ней.
— Да ладно тебе, это просто книжка! — легкомысленно отмахнулся Уизли. — Выкинь ты ее, хорош уже чахнуть!
«Эта просто книжка» по словам Арчера на черном рынке оценивалась от сорока тысяч галлеонов и выше.
— Я тебя сейчас выкину, — мрачно пообещал Поттер, пряча книгу в безразмерную сумку. — В середину озера.
— Ладно-ладно, не кипятись, — продолжил лыбиться Уизли и вдруг стал серьезным. — Что ты знаешь о Философском Камне?
Рон Уизли стал серьезным. Это уже насторожило Поттера. Философский Камень… что-то царапалось в голове по этому поводу, и дело вовсе не в общедоступной информации. Что-то, связанное с Хогвартсом. Но что?
— Если ты не хлопал ушами на лекциях, то и сам достаточно знаешь, — с деланным безразличием ответил Поттер. — Неужели, как обычно, все прохлопал?
Дозированные подколки вроде этой неплохо стимулировали Рональда налегать на учебу. Жаль, ему пока не хватало разумности самостоятельно прийти к необходимости знать как можно больше о магии. И не просто знать — уметь применять.
— Да знаю я, что это и для чего используется, — в голосе Уизли прозвучала обида. — Не держи меня за совсем уж дурака, если у меня оценки хуже, чем у тебя!
— А чего тогда спрашиваешь? — парировал Харальд, не желая выставлять себя виноватым. — Раз уж знаешь — ни к чему спрашивать. Я тебе не мастер-алхимик, чтобы знать что-то большее, чем есть в наших учебниках. Не верю я, что тебе захотелось просто поболтать со мной об учебе, Рон — не с таким видом. Колись давай.
Уизли воровато огляделся. И не зря — Поттера тоже пытались прослушать и отследить, правда, приближаться не рисковали. Надо будет обзавестись постоянными спутниками — для поддержания статуса, массовки и «грязной работы».
— В общем… что ты знаешь про Третий Этаж?
Оп-па.
Поттер невербально трансфигурировал ему такое же плетеное кресло. Чайничек сам взлетел и наполнил чашку, созданную за мгновение до этого. Рон принял приглашение и захрустел печеньем.
— Я хочу, чтобы ты понимал: слова про «страшную смерть» отнюдь не приукрашение, — понизил голос Харальд.
Уизли мощно проглотил и запил большим глотком чая. Поттер постарался не смотреть на крошки на мантии гриффиндорца.
— Что, правда? — в голосе Рона звучал скепсис. — Забей. Там уже полазили все, кому не лень.
— И как — понравился Пушок? — хмыкнул рейвенкловец.
Про Цербера к октябрю прошлого года не знал только ленивый или глухой социопат. Некоторые экстремалы даже устраивали свидания в компании новой школьной достопримечательности, а один умник с Рейвенкло даже набрал слюны Цербера для какого-то эксперимента и не только пережил это, но и уцелел. Порванный рукав мантии не в счет. Целый месяц добытчика превозносили, как героя.
Харальд тоже был там. На каникулах, под мантией, хотел выяснить, чего там охранял Цербер. Выяснил, что до определенного расстояния от двери в три с половиной ярда трехглавая псина вела себя относительно дружелюбно.
Кайф обломал Хагрид, который пришел кормить Пушка. Далее у Поттера состоялось официальное знакомство с Цербером, в ходе которого мальчик был обнюхан и сочтен пригодным к употреблению. Попытку откусить голову пресек Хагрид, пудовым кулачищем вмазав псине по носу. «С любой тварью обращайся ласково, — напутствовал тогда лесничий. — Но при этом нужно сразу дать понять, что такое «нельзя». Слышал, Пушок? Нельзя кусать Гарри! Фу!»
Цербер в ответ что-то жалобно проскулил, был тут же поглажен и обсюсюкан, а потом Поттеру доверили его накормить. Мальчик отказался бы от сомнительной чести с превеликим удовольствием, но отношения с Хагридом портить не хотелось — ему нравился лесничий.
Если до этого были сомнительные шансы подобраться к люку, то с момента первой кормежки они рухнули. Пушок чуял Гарри на подходе даже под мантией и тут же бросался с требовательным тявканьем. Жрать эта тварь хотела двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, и желательно порции размером с взрослого слона.
Вообще, Хагрид оказался прав. Пушок — вполне приличный пес. Трехголовый, адский, ядовитый и способный размочалить не подготовленную звезду авроров за три с половиной секунды. Харальд даже взялся обучить его команде «Сидеть» и выяснил, что команды Пушок хорошо знал и выполнял после подачки. Было весело.
— Ага, до усрачки, — поежился Рон и вытаращился, роняя печенье. — Т-ты как его назвал?
— Пушок, — пожал плечами Харальд. — А ты что, не знал?
— Нихуя себе Пушок! — нервно хихикнул Уизли. — Да он нас чуть не сожрал!
— Это он был сыт, — авторитетно заверил Поттер. — Был бы голоден — не осталось бы от тебя даже клочка мантии. Церберы жрут вообще все и совсем не гадят. Удобно, да? Представь, сколько гадила бы такая тварь! Заманались бы домовики чистить, а шмон стоял бы на весь Хогвартс.
— Бля, Гарри, не шути так, — не слишком уверенно попросил Рон. — Это пиздец как стремно, отвечаю.
— Думаешь, я не знаю? Да я его кормил вместе с Хагридом на каникулах, и после заглядывал.
Кстати, а ведь Пушка он не навещал с прошлого воскресенья. Надо бы исправить. Загрустил там, наверное.
— Ты серьезно? — казалось, сильнее вытаращиться нельзя, но Уизли справился. — Охуеть.
— Да, ничего особенного. Если привыкнуть — обычная собака, только очень здоровая, — отмахнулся Поттер. — Сходим к нему вечером? Зайдем на кухню, возьмем пару свиных туш, покормим. Увидишь — он милашка.
— Гарри, я вообще про другое! — Уизли явно перевозбудился и вскочил, размахивая руками. — Цербер охраняет Философский Камень, и этот камень в опасности!
— Сядь, Рон.
— Да как ты не понимаешь…
— Закрой рот. Сядь. Выдохни.
Каждое слово прозвучало, как приказ? Ну и пусть. Для него естественно приказывать другим. Тем более, когда нужно немного охолонуть приятеля. Даже если Рон обиделся снова.
— Давай резюмируем, — как можно спокойнее произнес Харальд. — То есть, ты полагаешь, что Цербер охраняет Философский Камень.
Рон хмуро кивнул.
— И что камень в опасности.
Новый кивок.
— За Философским Камнем ведется серьезная охота, так что не удивительно, что Николас Фламель по какой-то причине передал сокровище под опеку своего друга Альбуса Дамблдора, — заговорил Харальд. — Как ни крути, Хогвартс — самое защищенное место в Британии и, возможно, в Европе. Пораскинь мозгами, Рон: что мы можем сделать такого, чего не сделали бы три Архимага и куча специалистов среди нашего преподавательского состава для защиты камня? Ничего.
Почему именно Фламель? Принцип бритвы Оккама в действии: Дамблдор с ним лично знаком, плюс на данный момент времени мастер Фламель — единственный живой создатель этой субстанции.
— Я знаю, кто за ним охотится, — выпалил Уизли, возбужденно сверкая глазами.
— Ну так сообщи декану… — пожал плечами Харальд, но Рон его не слушал:
— Это — Снейп!
Чего?
— Это он за всем стоит! — возбужденно начал Уизли. — Помнишь Хэллоуин?
Ночь. Коридор. Тролль. Дубинка. Свет погас в глазах.
— Такое хрен забудешь, — даже от воспоминаний мурашки по коже, так близко он был к гибели.
— Это он его выпустил, чтобы пробраться туда! — продолжил Рон. — Думаешь, почему он хромал потом неделю? Его Цербер тяпнул, я сам слышал, когда шел к нему на отработку! Его Филч тогда перевязывал, я зашел в класс, дверь была приоткрыта…
То есть, Цербер с хлеборезкой размером с чемодан тяпнул профессора Снейпа так, что не оторвал ему ногу по самые яйца? Уже что-то не то. Хотя, почему бы нет? Декан Слизерина — террорист, насильник и убийца, и эти факты не отменяли его обширной эрудиции и профессионализма.
— Потом еще кое-что было, — продолжил вещать Уизли. — Ребята поговаривают, что Снейп прессовал профессора Квирелла, который что-то намутил в защите, чтобы выведать, как ее обойти!
— Подтверждения есть? — перешел на деловой лад Поттер.
— Сам не слышал, но наши их раза четыре цепляли по всей школе. То в библиотеке, то у покоев профессора Квирелла — и каждый раз одно и то же. Угрозы и обещания расправы.
— Может, они просто голубее неба? — хмыкнул Харальд, точно зная, что с профессором Снейпом это не так. Рон хихикнул, но снова стал серьезным. Что-то не очень разрядилась атмосфера.
— Квирелл — отчаянный трус, он и так долго продержался. Нужно действовать быстро, пока Снейп не завладел камнем!
Дерганный заика как-то не походил на труса. На параноика — о, да, но не на труса.
— Погоди, погоди, — поднял руку Поттер. — А какой у профессора Снейпа мотив?
Рон снова воровато огляделся и наклонился к самому уху:
— Говорят, что декан Слизерина собрался воскресить… Сам-Знаешь-Кого. Ты же в курсе, что кто-то убивал единорогов и пил их кровь? Так вот, я думаю, что это — Сам-Знаешь-Кто! Он прячется в Запретном Лесу и пытается выжить, пока Снейп не выкрадет для него Философский Камень!
— Брешешь.
— Отвечаю. Пока ты был в Мунго… в общем, меня, Невилла, Нотта и Харольдсона с третьего курса отправили на отработку в Запретный Лес. Я сам не видел, но Невилл с ним столкнулся. И, знаешь что? Я ему верю.
— У страха глаза велики… — не слишком уверенно ответил Поттер, которомуэта история нравилась все меньше и меньше.
— А кто еще может спрятаться в Запретном Лесу так, чтобы сам Дамблдор его не нашел? Только — он!
Рон поежился, но глаза его горели решимостью и энтузиазмом. Как бы не полез он к Пушку. Сожрут ведь. Церберы — они такие, с чувством юмора у них не очень.
Харальд поднял предельно серьезный взгляд:
— Кто еще в курсе?
— Я, Невилл, Гермиона… теперь еще ты.
— Декан?
— Даже слушать не стала, — вздохнул Рон. — Сказала, чтобы мы не лезли не в свое дело, что камень под надежной защитой, и выставила нас.
МакКошка — она такая, да. На все ей положить, пока не припечет.
— Директор? Профессор Франкенштейн?
— К ним не пробиться, — покачал головой Рон, и тут его осенило: — Только если…
Поттер сразу понял, куда дул ветер.
— Не надо ничего отчебучивать. Я поговорю с деканом и, если получится, с профессором Франкенштейном.
— Но ведь Снейпа они не подозревают! Он как декан участвовал и наверняка выяснил все о защите других! Скажут то же самое, чтобы ты не лез в это дело.
Да. В таком исходе Поттер не сомневался. Если Рон прав, и профессор Снейп охотится за Философским Камнем для Волдеморта — они в жопе. Все.
Шрам на лбу резануло с новой силой. Проклятая мигрень, в Мунго почти не беспокоила.
— И ты предлагаешь взять все в свои руки, — тихо утвердил Поттер, жмурясь от боли.
— Точно, Гарри! Разберемся с этим сами и…
— Как именно ты собрался разобраться, м? — поднял голову рейвенкловец. — Может, скрутить профессора Снейпа? Он нас размажет тонким слоем.
— Но твой артефакт…
— Отлично пробивается Круциатусом, — отрезал Поттер. — Что еще можешь предложить? Перехватить камень самим? Мы даже вообразить не способны того, что там наворотили маги уровня наших деканов! Неужели по-твоему сможем защитить лучше?
— Но…
— Или еще лучше — влезть туда одновременно с ним? Тогда он нас просто убьет и скормит какой-нибудь ловушке, чтобы не парить себе мозги.
— Трусишь — так и скажи! — вспыхнул Уизли.
Он серьезно рассчитывал развести Харальда такой дешевой подколкой? Да, рассчитывал, потому как по мере молчания Поттера на лице Рона все отчетливее проступало недоумение и разочарование.
Но, действительно: что делать? Если Рон прав во всем, и Волдеморт действительно охотится за Философским Камнем — это проблема минимум масштаба всей страны. Влезать сюда? Поттер хотел жить, но при этом очевидно, что Волдеморт не даст ему жизни и прихлопнет минимум из-за того, что имя Харальда Поттера замазано в истории с его падением.
— Я думал, ты… — Рон вдруг осекся и поник. — А ты просто струсил.
— Заткнись и дай подумать, — отрезал Харальд.
— Не утруждайся, — махнул рукой Уизли. — Я сам разберусь.
— Хочешь сдохнуть? Вперед. С таким подходом от тебя и мокрого места не останется.
Слова прозвучали в спину Рона и были проигнорированы. Останавливать его сейчас бесполезно.
Просто сука прелесть. Теперь ему придется ввязаться в это дерьмо только для того, чтобы Гермиона не склеила там ласты. И, что самое отвратительное, Харальд понятия не имел, как сделать все так, чтобы не подохнуть там самому.
— А, в жопу все, — мальчик взмахом палочки отменил трансфигурацию мебели и чашек, убрал расплескавшийся чай и печенье с травы и только повернулся к замку, как мимо уха пролетело оглушающее.
Рейвенкловец цыкнул, поняв, что прошляпил появление аж пяти слизеринских морд. Что он там думал по поводу расправ? Судя по знакомым лицам пяти- и шестикурсников, озлобленной физиономии Яксли во главе этой шайки-лейки и шпагам, сейчас его будут очень больно и кроваво резать.
— Твой дружок тебя кинул, Поттер?
*Контрацепция — здесь в дословном значении «противодействие начинанию», то есть защита от прослушки.